Молодой американский палеонтолог, возможно, обнаружил свидетельства важнейшего для истории жизни на Земле события, случившегося 65 миллионов лет назад и изменившего ход эволюции. После той катастрофы океаны были пусты, земля была покрыта пеплом, в лесах остались лишь обугленные пни. Неприглядные, похожие на крыс млекопитающие жили в мрачном подлеске. Это были предки людей.
Если бы однажды вечером 65 миллионов лет назад вы стояли где-нибудь в Северной Америке и смотрели в небо, то сразу заметили бы нечто, напоминающее звезду. Понаблюдав час или два, вы обратили бы внимание, что она становится ярче, но при этом практически не перемещается. Дело в том, что это была не звезда, а нацеленный прямо в Землю, летящий со скоростью 45 тысяч миль в час астероид. Шесть часов спустя он врезался в Землю. Воздух прямо перед ним сжался и раскалился, а удар по атмосфере создал ультразвуковую ударную волну. Астероид упал в неглубокое море, туда, где сейчас находится полуостров Юкатан. В этот момент закончился меловой период и начался палеоген.
Несколько лет назад ученые из Национальной лаборатории в Лос-Аламосе использовали один из самых мощных на тот момент компьютеров, так называемый «Кью машин» (Q Machine), чтобы смоделировать последствия столкновения. В результате получилось посекундное замедленное видео этого события, раскрашенное искусственными цветами. За две минуты после столкновения с Землей астероид, который был не менее шести миль в диаметре, проделал кратер глубиной 18 миль и забросил в атмосферу 25 триллионов метрических тонн обломков. Представьте себе всплеск на поверхности пруда, в который бросили камешек, только в планетарном масштабе.
Когда земная кора спружинила, на ее поверхности ненадолго образовался пик высотой больше, чем гора Эверест. Высвободилось больше энергии, чем было бы при взрыве миллиарда таких бомб, какую сбросили на Хиросиму, но взрывная волна не была похожа на характерный для атомных бомбардировок гриб. Вместо этого первый выброс сформировал «петушиный хвост», гигантский фонтан расплавленной материи, который вышел за пределы атмосферы и частично рассыпался над Северной Америкой. Значительная часть этой материи была в несколько раз горячее поверхности Солнца, и на тысячи миль вокруг разгорелись пожары. Кроме того, в воздух поднялась расплавленная, очень горячая горная порода в виде перевернутого конуса, бесчисленные раскаленные брызги которой образовали кристаллы, так называемые тектиты, покрывшие все Западное полушарие.
Некоторые выбросы вышли за пределы гравитационного поля Земли и вышли на нерегулярные орбиты вокруг Солнца. За миллионы лет их осколки проделали путь до других планет и их спутников. Марс оказался усеян такими осколками, — точно так же и на Земле находят частицы Марса, отколовшиеся когда-то после столкновения с астероидами. Авторы опубликованной в 2013 году в журнале «Астробиолоджи» (Astrobiology) статьи подсчитали, что десятки тысяч фунтов продуктов взрыва могли оказаться на поверхности Титана, луны Сатурна, а также на Европе и Каллисто, вращающихся вокруг Юпитера — на всех этих трех спутниках, по оценкам ученых, есть условия для существования жизни. Математические модели указывают, что по крайней мере на некоторых из этих блуждающих осколков могли остаться живые микроорганизмы. И хотя астероид нанес сокрушительный удар по жизни на Земле, он мог посеять семена жизни в других уголках Солнечной системы.
Сам астероид превратился в пар во время взрыва. Его материя смешалась с облаком испарившейся земной породы, образуя огненный язык, преодолевший половину расстояния до Луны и затем сгустившийся в столб раскаленной пыли. Согласно компьютерной модели, атмосфера до высоты полторы тысячи миль раскалилась от бури осколков, и на Земле разгорелись огромные по масштабам лесные пожары. По мере вращения планеты, взвесь частиц вещества достигла противоположной стороны Земли, где осела и разожгла пожары на всем полуострове Индостан. Замеры слоя пепла и сажи, покрывших Землю, позволяют предположить, что в пожарах погибло около 70% всего земного леса. В это же время образовавшиеся в результате удара гигантские цунами прокатились по Мексиканскому заливу, разрушая побережье, кое-где отрывая сотни футов горной породы, забрасывая осколки на сушу и засасывая их обратно на глубину, оставляя после себя завалы отложений, которые порой находят нефтяники, когда бурят глубоководные скважины.
Но эти разрушения были лишь началом катастрофы. Ученые до сих пор считают спорными многие детали, о которых они получают представление благодаря компьютерному моделированию и полевым исследованиям толщины отложений осколков, данным масштабов вымирания, окаменелостям и микроископаемым, — и множеству других признаков. Но общая картина всем представляется одинаково мрачной. На целые месяцы облако пыли и сажи от удара и пожаров закрыло поверхность планеты от солнечных лучей. Фотосинтез практически прекратился, что погубило большую часть растений, уничтожило фитопланктон в океанах и вызвало резкое снижение уровня кислорода в атмосфере. Когда пожары потухли, Земля погрузилась в холод, а может, даже замерзла. Две главные пищевые цепи в океане и на суше были разрушены. Около 75% всех видов вымерли. Погибли более 99,9999% всех живых организмов на планете, и круговорот углерода остановился.
Сама Земля стала ядовитой. Из-за удара астероида испарились слои известняка, и в атмосферу попал триллион тонн углекислого газа, 10 миллиардов тонн метана и миллиард тон угарного газа — все три этих газа оказывают мощный парниковый эффект. Также от удара испарились ангидридные породы, с которыми ввысь поднялись десять триллионов тонн соединений серы. Реакция серы с водой дала серную кислоту, которая пролилась в виде кислотных дождей, способных сжечь листья любых выживших растений и вымыть из почвы питательные вещества.
Сегодня слой осколков, пепла и сажи, отложившийся в осадочных породах Земли, представляет собой черную полоску толщиной с блокнот. Ее называют границей мел-палеогенового вымирания, или KT-границей (KT — сокращение от англ. Cretaceous-Tertiary, то есть «мел-третичное» — прим. перев.). Третичный период сейчас принято называть палеогеном, но многие ученые по-прежнему используют термин «KT-граница». Как до, так и после этой границы ученых ждет множество загадок. В позднем меловом периоде множество действующих вулканов выбрасывали в атмосферу достаточно газа и пепла, так что концентрация углекислого газа в атмосфере была куда выше, чем сегодня. Климат был тропическим, а планета скорее всего была полностью свободна ото льда. И все же ученым известно немного о животном и растительном мире Земли в те времена, поэтому они стараются найти залежи окаменелостей как можно ближе к KT-границе.
Одной из главных загадок палеонтологии является так называемая «проблема трех метров»: за полтора века усердных поисков не было найдено практически никаких останков динозавров на глубине до трех метров, или примерно девяти футов, ниже КТ-границы, а это несколько тысяч лет. На основании этого многие палеонтологи утверждали, что динозавры начали вымирать задолго до падения метеорита из-за извержений вулканов или смены климата. Другие возражали, что проблема трех метров коренится в том, что окаменелости вообще не так просто обнаружить. Рано или поздно, утверждали они, какой-нибудь ученый найдет динозавров, которые жили гораздо ближе ко времени катастрофы.
В КТ-границе лежат ответы на наши вопросы о самом значимом для истории жизни на Земле событии. Если рассматривать Землю как единый организм, как это делают многие биологи, то можно сказать, что в него попала пуля, и рана едва не стала смертельной. Найти разгадку того, что же именно случилось, чрезвычайно важно не только для решения проблемы трех метров, но также и для объяснения происхождения человека как вида.
5 августа 2013 года на мою электронную почту пришло письмо от студента по имени Роберт Де Пальма (Robert DePalma). Мы не были знакомы лично, но уже давно вели переписку по вопросам палеонтологии, с тех пор как он прочел написанную мной книгу, в которой подробно рассказывалось о находке ископаемого тираннозавра рекса, погибшего в результате падения метеорита. «Я сделал невероятное и беспрецедентное открытие, — написал он мне со стоянки грузовиков в городке Боуман в Северной Дакоте. — Это должно остаться строго между нами, пока что в курсе только три человека, мои ближайшие коллеги. Это гораздо более редкая и уникальная находка, чем просто окаменелости динозавра, — добавил он. — Я бы предпочел не сообщать дальнейших подробностей по электронной почте, если возможно». Он дал мне номер своего мобильного и сообщил время, когда ему будет удобно позвонить.
По телефону он рассказал, что нашел место вроде того, что я придумал в своем романе, где, помимо прочего, находятся непосредственные жертвы катастрофы. Поначалу я засомневался. В мире науки Де Пальма был никому не известен, он был старшекурсником Канзасского университета, и место это, по его словам, обнаружил сам, без поддержки каких-либо организаций и без команды сотрудников. Я подумал, что он сильно преувеличивает, а может, и вовсе слегка не в себе (среди палеонтологов достаточно чудаков). Но я был заинтригован до такой степени, что вылетел в Дакоту, чтобы увидеть все своими глазами.
Находка Де Пальмы располагалась в Адском Ручье (Хелл-Крик), геологическом образовании, которое обнажается в некоторых частях Северной и Южной Дакоты, Монтане и Вайоминге и где были сделаны самые нашумевшие находки динозавров в мире. Во время столкновения ландшафт Хелл-Крика представлял собой жаркие субтропические низины и поймы вдоль берегов внутреннего моря. Эти места кишели жизнью, а извилистые реки и сезонные наводнения создавали прекрасные условия для образования окаменелостей.
Охотники за динозаврами впервые обнаружили эти залежи окаменелостей в конце XIX века. В 1902 году Барнум Браун (Barnum Brown), увлеченный охотник за динозаврами, который работал в Музее естественной истории в Нью-Йорке, нашел здесь первого тираннозавра рекса, и это стало мировой сенсацией. По оценкам одного ученого, ти-рексы в меловом периоде наводняли Хелл-Крик, как сегодня гиены — Серенгети. Он был домом и для трицератопсов, и для утконосых динозавров.
Уже по меньшей мере полвека палеонтологи знали, что динозавры к тому времени уже вымерли, потому что их останки находили только ниже КТ-границы и никогда — выше. Так было не только в Хелл-Крике, но и по всему миру. На протяжении многих лет ученые не считали мел-палеогеновое вымирание загадочным: они были уверены, что за миллионы лет вулканическая активность, изменения климата и другие события постепенно уничтожили многие формы жизни. Но в конце 1970-х годов молодой геолог по имени Уолтер Альварес (Walter Alvarez) и его отец, физик-ядерщик Луис Альварес (Luis Alvarez), обнаружили, что в отложениях на КТ-границе содержится неожиданно высокий процент редкого металла иридия, который, по их предположению, мог оказаться там после удара астероида, рассыпавшегося в пыль. В 1980 году они опубликовали в журнале Science статью, в которой выдвинули гипотезу о том, что удар был невероятно мощным и спровоцировал массовое вымирание, а КТ-граница представляет собой отложения продуктов взрыва. Большинство палеонтологов сразу же отвергли предположение о том, что внезапное случайное столкновение c космическим мусором могло резко изменить ход эволюции жизни на Земле. Но шли годы, накапливались данные, пока наконец в одном исследовании 1991 года не были опубликованы неопровержимые доказательства: под сотнями футов осадочной породы на полуострове Юкатан обнаружили ударный кратер как раз такого возраста, размера и геохимической структуры, чтобы он мог вызвать всемирную катастрофу. Сам кратер и астероид получили имя Чиксулуб — так на языке майя называется небольшое поселение, располагающееся неподалеку от эпицентра взрыва.
Один из авторов этого исследования 1991 года, Дэвид Кринг (David Kring), был настолько впечатлен тем, насколько разрушительным может стать такое столкновение, что возглавил инициативу по созданию системы обнаружения и обезвреживания астероидов, которые могут угрожать планете. «Следующее утверждение не вызывает никаких сомнений: на Землю снова упадет астероид размеров с Чиксулуб, если мы не изменим его курс, — сказал он мне. — Даже камень диаметром триста метров положил бы конец мировому сельскому хозяйству».
В 2010 году в журнале Science вышла знаковая статья, соавторы которой — 41 специалист по разным научным дисциплинам, — объявили, что вопрос можно считать закрытым: вымирание было вызвано столкновением с гигантским астероидом. Но и по сей день сохраняется неприятие этой идеи. Основная гипотеза, конкурирующая с представлениями об астероиде — это то, что из-за активности вулканов на плато Декан, которое находится в современной Индии, в атмосферу попало достаточно серы и углекислого газа, чтобы изменить климат. Извержения этих вулканов, одни из самых мощных за всю историю Земли, начались до КТ-границы и продолжились после нее. Они длились сотни тысяч лет, и участок поверхности Земли в полмиллиона квадратных миль оказался погребен под слоем застывшей лавы толщиной в целую милю. Сторонники этой гипотезы считают, что отсутствие значительных находок на глубине менее трех метров от КТ-границы — прямое доказательство того, что массовое вымирание уже шло полным ходом к моменту столкновения с астероидом.
В 2004 году Де Пальма, тогда двадцатидвухлетний студент-старшекурсник, начал раскопки на небольшом участке в формации Хелл-Крик. Когда-то на этом месте был пруд, и отложение состояло из очень тонких пластов осадка. Обычно каждый такой слой может соответствовать тысячами или даже миллионам лет. Но Де Пальме удалось доказать, что каждый пласт этого отложения образовался в результате отдельного мощного ливня. «Мы смогли определить время, когда на деревьях появились почки, — рассказал он мне. — Мы видели, как осенью роняли хвою кипарисы». Разглядывать эти слои было все равно что листать книгу по древнейшей истории, на илистых страницах которой записаны десятилетия жизни природы. Научный руководитель Де Пальмы, Ларри Мартин (Larry Martin), предложил ему поискать похожее место, в котором такие слои расположены ближе к КТ-границе.
Сегодня Де Пальма, которому сейчас 37 лет, все еще работает над своей докторской диссертацией. Он занимает неоплачиваемую должность куратора отдела палеонтологии позвоночных в Музее естественной истории Палм-Бич, который только недавно был создан и не имеет собственного выставочного пространства. В 2012 году, пока Де Пальма искал новый участок пресноводных отложений, он услышал, что один частный коллекционер набрел на любопытное место на животноводческом ранчо неподалеку от городка Боуман в Северной Дакоте. (Многие земли района Хелл-Крик находятся в частной собственности, и их владельцы готовы продать права на проведение раскопок любому, кто готов платить хорошие деньги, будь то палеонтологи или частные собиратели окаменелостей.) Коллекционеру показалось, что это место, где на поверхность выступало три фута отложений, было сплошной проблемой: в нем было полно окаменелостей, но они были очень хрупкими и сразу же, как попадали на воздух, рассыпались на мелкие кусочки. Окаменевшие рыбы были заключены в оболочку из сырой, потрескавшейся грязи, которая так и не затвердела; она была такой мягкой, что ее можно было раскапывать обычной лопатой или разгребать руками. В июле 2012 года коллекционер показал это место Де Пальме и предложил ему начать там раскопки.
«Поначалу я был разочарован», — сказал мне Де Пальма. Он надеялся найти такое место, на котором работал раньше: древний пруд с мелкозернистыми, полными окаменелостей пластами, которые отражали бы множество лет и смену времен года. Вместо этого он увидел отложения, появившиеся в результате одиночного наводнения. Но немного осмотревшись, Де Пальма увидел здесь потенциал. Он нашел несколько отлично сохранившихся рыб, которых редко находят в формации Хелл-Крик, и понял, что если будет работать чрезвычайно осторожно, сможет вынуть их целиком. Он договорился с хозяином ранчо, что будет платить ему определенную сумму за каждый сезон работы на этом участке. (Конкретные детали этих договоренностей держат в строжайшей тайне, как это обычно случается в палеонтологии. Сейчас этот участок находится в долгосрочной аренде c исключительными правами).
В июле следующего года Де Пальма вернулся, чтобы начать предварительные раскопки на участке. «Почти сразу я понял, что это необычное место», — сказал он мне. Он начал снимать лопатой слои почвы выше того места, где он нашел рыбу. Этот нанос, «вскрыша», чаще всего представляет собой породу, осевшую спустя много лет после гибели ископаемого животного. Мало что в нем может заинтересовать палеонтолога, и обычно его просто выбрасывают. Но как только Де Пальма начал копать, он заметил серовато-белые пятна в пластах, похожие на песчинки, которые под лупой выглядели как крошечные шарики и вытянутые капли. «Я подумал: черт возьми, похоже на микротектиты!» — вспомнил Де Пальма. Микротектиты — это капли стекла, которые образуются, когда расплавленная ударом астероида порода взлетает на воздух и рассыпается обратно на Землю мелким дождем затвердевающих частиц. На участке были, похоже, мириады микротектитов.
Когда Де Пальма осторожно снял верхние слои, ему стало попадаться необычайное множество окаменелостей, чрезвычайно хрупких, но отлично сохранившихся. «Там лежат удивительные остатки растений, переплетенных и спутавшихся одни с другими, — вспоминал он. — Там есть целые запруды из бревен, где рыбины прижаты к пучкам корней кипариса, а по стволам растекся янтарь». Большинство окаменелостей находят расплющенными под воздействием вышележащего камня, но здесь все осталось объемным, включая рыб, поскольку осаждения покрыли все в один момент, поддерживая окаменелости. «Можно было увидеть кожу, спинные плавники, буквально торчащие прямо в донных отложениях, найти неизвестные науке виды», — сказал он. Пока он копал, к нему постепенно приходило осознание величия того, с чем он столкнулся. Если участок действительно представлял собой то, что он надеялся найти — он сделал самое важное палеонтологическое открытие XXI века.
Де Пальма вырос в городе Бока Ратон, в штате Флорида, и с детства интересовался костями и историями, которые они могли рассказать. Его отец, Роберт Де Пальма-старший, работает хирургом-стоматологом в близлежащем Делрей-Бич, а его двоюродный дед Энтони, который дожил до ста лет и умер в 2005 году, был уважаемым хирургом-ортопедом и написал несколько классических учебных пособий по своей специальности. (Сын Энтони, кузен Роберта, — режиссер Брайан де Пальма.)
«Между тремя и четырьмя годами я начал осознавать, насколько красивы отдельные кости и как они соединяются между собой, образуя единую систему, — рассказал мне Де Пальма. — Это меня по-настоящему поразило. Я стал искать кости во всех блюдах, которые подавали на стол». Когда умирал какой-нибудь домашний питомец, родственники Роберта закапывали его в одном месте, а опознавательный знак ставили в другом, чтобы он не выкопал тело, — но он все равно их находил. Он замораживал мертвых ящерок в формочках для льда, и его мама обнаруживала это, когда хотела угостить друзей холодным чаем. «Меня никогда не интересовал спорт, — рассказал он. — Меня пытались приучить им заниматься, чтобы я подружился с другими детьми. Но в итоге я раскапывал бейсбольное поле в поисках костей».
Двоюродный дед Де Пальмы, Энтони, который жил в Помпано-Бич, взял мальчика под свое крыло. «Я обычно навещал его почти каждые выходные и показывал свои последние находки», — сказал Де Пальма. Когда ему было четыре года, в музее в Техасе кто-то подарил ему фрагмент кости динозавра, которую мальчик взял с собой к деду. «Он объяснил, что у каждого бугорка, шершавого участка или выпуклости кости есть свое название, да и вообще, что у каждой кости есть название, — сказал Де Пальма. — Я был зачарован». Когда ему было шесть или семь лет, и они с семьей путешествовали по Флориде, он начал находить окаменелые останки млекопитающих ледникового периода. Первую кость динозавра он нашел в Колорадо в девять лет.
В старшей школе, во время летних каникул и на выходных, Де Пальма собирал окаменелости, делал модели динозавров и собирал скелеты для Музея археологии и естественной истории Грейвса (Graves Museum of Archaeology and Natural History) в Дания-Бич. Он одолжил музею для выставки свою детскую коллекцию окаменелостей, но в 2004 году музей обанкротился, экспонаты списали и передали в муниципальный колледж. У Де Пальмы не было никаких документов, подтверждающих, что он владелец этих образцов, и суд отказался возвращать ему окаменелости, которые исчислялись сотнями. Большую часть из них убрали в хранилище, так что никто даже не мог ими полюбоваться.
Возмущенный тем, какую «расточительную халатность» проявили по отношению к его коллекции, Де Пальма начал придерживаться особого подхода к коллекционированию. Обычно палеонтологи доверяют организациям, на которые работают, хранение и надзор за образцами. Де Пальма настаивает, чтобы в договоре было прописано, что он будет лично контролировать управление коллекцией. Он никогда не проводит раскопки на государственных землях — по его словам, из-за бюрократических проволочек. Но без поддержки государства он вынужден брать на себя все расходы. Его личные траты на работы в Хелл-Крик исчисляются десятками тысяч долларов. Он старается покрывать эти расходы, собирая по кусочкам окаменелости, делая реконструкции, создавая и продавая копии музеям, частным коллекционерам и другим заказчикам. Иногда ему подкидывают денег родственники. «Я едва свожу концы с концами, — сказал он. — Но если передо мной стоит выбор, купить ли еще PaleoBond — дорогого жидкого клея, которым склеивают окаменелости, — или сменить кондиционер, я беру PaleoBond». Роберт одинок, и делит свою четырехкомнатную квартиру со скелетами различных динозавров, в том числе с одним нанотиранусом (Nanotyrannus). «С такой работой, как у меня, трудно наладить личную жизнь», — признается он.
То, что Де Пальма лично решает, как и кому разрешать изучать его коллекцию, довольно неоднозначно. Окаменелости — крупный бизнес; богатые коллекционеры готовы платить тысячи, если не миллионы, долларов за редкий образец. (В 1997 году Ти-рекс по кличке Сью был продан Музею естественной истории в Чикаго на аукционе Сотбис за 8,3 миллиона долларов). Американский рынок наводнен окаменелостями, нелегально вывезенными из Китая и Монголии. Но в США раскопки на частной территории разрешены законом, как и покупка, продажа и экспорт окаменелостей. Многие ученые считают этот бизнес угрозой для палеонтологии и утверждают, что окаменелости должны принадлежать музеям. «Мне не позволят владеть частной коллекцией чего-либо, что я изучаю», — сказал мне один видный музейный куратор. Де Пальма же настаивает, что для своей коллекции берет лучшее от этих двух подходов. Часть своей коллекции он передал на хранение в некоммерческие организации, такие как Канзасский университет, Музей естественной истории в Палм-Бич и Флоридский Атлантический университет; некоторые образцы временно хранятся в исследовательских лабораториях, которые их тестируют, — но все это контролирует Де Пальма.
В 2013 году Де Пальма какое-то время был на слуху благодаря статье, опубликованной им в журнале «Труды Национальной академии наук» (Proceedings of the National Academy of Sciences). За четыре года до этого он и его помощник по полевой работе Роберт Фрини (Robert Feeney) обнаружили странный выпуклый нарост на окаменевшей кости, который оказался сросшимися хвостовыми позвонками гадрозавра, утконосого динозавра мелового периода. Де Пальма предположил, что костная ткань могла нарасти вокруг инородного тела и скрыть его внутри. Он отнес образец в Канзасский Мемориальный госпиталь имени Лоуренса (Lawrence Memorial Hospital), где работник кабинета компьютерной томографии ночью бесплатно просканировал его, пока томограф стоял без дела. Внутри этого узелка оказался сломанный зуб тираннозавра: гадрозавру удалось сбежать после атаки хищника.
Это открытие помогло отвергнуть старую гипотезу, которую вновь выдвинул знаменитый палеонтолог Джек Хорнер (Jack Horner), о том, что Ти-рексы были исключительно падальщиками. Хорнер утверждал, что Ти-рекс был слишком медленным и неуклюжим, его передние конечности были слишком слабыми, а зрение слишком плохим, чтобы охотиться на других существ. Когда находка Де Пальмы была подхвачена национальными СМИ, Хорнер назвал ее «спекуляцией» и всего лишь «единичным случаем». Он предложил альтернативный сценарий: тираннозавр рекс мог случайно укусить за хвост спящего гадрозавра, думая, что тот мертв, а затем «отступил», когда осознал свою ошибку. «По-моему, это полный абсурд», — сказал мне Де Пальма. Тогда же он сказал газете Los Angeles Times: «Падальщик не может случайно наткнуться на источник пищи, а потом внезапно осознать, что он жив». В итоге Хорнер признал, что Ти-рекс, возможно, охотился на живую добычу. Но когда я недавно спросил Хорнера о Де Пальме, он сначала сказал, что не помнит его: «В научном сообществе не очень хорошо знают студентов».
Пока Де Пальма не защитил докторскую диссертацию, он так и остается невидимкой, словно ожидая печать одобрения, с которой должна начаться серьезная исследовательская карьера. Несколько палеонтологов, с которыми я разговаривал, вообще не слышали о нем. Еще один, который попросил не называть его имени, сказал так: «Найти такую окаменелость — это, конечно, круто, но это не перевернуло научный мир. Люди иногда думают, что я тупой, потому что я часто говорю, что не знаю ответов на все вопросы, — мы ведь не присутствовали при образовании ископаемого. Другие люди утверждают, что они знают все, и он один из тех людей. Думаю, что он склонен преувеличивать значение своих находок».
Получив письмо Де Пальмы, я занялся организацией вылазки на место в Хелл-Крик; три недели спустя я был в Боумане. Де Пальма подъехал к моему отелю на своей «Тойёте», из колонок доносилась тема из фильма «В поисках утраченного ковчега». На нем была рабочая рубашка из грубого хлопка, брюки-карго с полотняными подтяжками и замшевая ковбойская шляпа с заломленными с левой стороны полями. У него была пятидневная щетина на загорелом от многодневного пребывания на солнце лице.
Я сел в машину, мы въехали в ворота какого-то ранчо и целый час тряслись по зубодробительным каменистым дорогам, которые постепенно привели нас к поросшему травой котловану. Ландшафт разбросанных далеко друг от друга пустошей Хелл-Крика кажется неземным. Это край обширных ферм и ранчо, луга и поля подсолнухов тянутся до самого горизонта, а над ними величественно простирается голубое небо американского Запада. Дороги соединяют маленькие городки — стоянка грузовиков, церквушка, мотель, домики и фургоны, — а между ними лежат бескрайние и безлюдные просторы. За миллионы лет геологический пласт Хелл-крик подвергся значительной эрозии, и останки торчат среди прерий как множество гнилых зубов. Эти безжизненные холмы и башенки изрезаны полосами бежевого, шоколадного, темно-красного, красно-коричневого, рыжего, серого и белого цветов. По краям открываются окаменелости, которые высвобождает ветер и дождь.
Когда мы наконец приехали, перед нами лежал участок, открытый Де Пальмой: безлюдный, покрытый трещинами серый холм размером с два футбольных поля. Казалось, сюда каким-то образом занесло кусочек поверхности Луны. С одной стороны этот участок был перерезан песчаной вымоиной или высохшим руслом ручья; другая его сторона заканчивалась небольшим уступом. Место раскопок представляло собой прямоугольную яму 60 на 40 футов, глубиной три фута. С противоположной стороны ямы стояли, опираясь на ее край, две рейки, лежали разные приспособления для раскопок и металлическая трубка для забора образцов породы. Пока мы прогуливались по участку, я обратил внимание, что на поясе у Де Пальмы висели кинжал и штык в ножнах, — он объяснил, что эти реликвии времен Второй мировой войны достались ему в 12 лет в подарок от деда.
Он вспомнил момент, когда сделал открытие. Первой окаменелостью, которую он там нашел тем летом, был пресноводный веслонос. Веслоносы живут и в наши дни, у них узкая костистая морда, с помощью которой они нащупывают пищу в мутной воде. Когда Де Пальма вынул эту окаменелость, под ней он нашел зуб мозазавра, гигантской морской хищной рептилии. Он не мог понять, каким образом пресноводная рыба и морская рептилия оказались в одном и том же месте, на берегу реки, отделенном как минимум несколькими милями суши от ближайшего моря (в то время неглубокий водоем, так называемое Западное внутреннее море, перерезал североамериканский континент от Мексиканского залива до Северного ледовитого океана). На следующий день он обнаружил хвост другой морской рыбы шириной в два фута; казалось, что его резко оторвало от тела рыбы. «Когда рыба погибает, через какое-то время такой хвост начинает разлагаться и постепенно рассыпается, — говорит Де Пальма. — Этот был совершенно нетронут, так что, по всей видимости, оказался там сразу или почти сразу после смерти рыбы. Так же как и зуб мозазавра, он очутился в нескольких милях от родного моря. Когда я его нашел, подумал: не может быть, это невозможно», — сказал он. Эти открытия привели его к невероятному и неожиданному для него умозаключению. «В тот момент я был уверен на 98%» — признался он.
На следующий день Де Пальма заметил в пласте отложений небольшую вмятину диаметром три дюйма. Она напоминала кратер, оставшийся после какого-то объекта, который упал сверху и шлепнулся в грязь. Подобные образования, которые градины оставили на грязной земле, уже находили вместе с окаменелостями. Когда Де Пальма снимал слой за слоем, чтобы сделать поперечный срез кратера, он нашел сам объект, — это оказалась не градина, а маленький белый шарик на дне кратера. Это был тектит диаметром три миллиметра, упавший на землю после какого-то древнего столкновения с астероидом. Продолжив раскопки, он обнаружил еще один кратер с тектитом на дне, и еще один, и еще один. Стекло за миллионы лет превращается в глину, и эти тектиты теперь были глиняными, но у некоторых осталась стеклянная сердцевина. Микротектиты, которые он находил раньше, могли быть принесены течением воды, но эти оказались там тогда же, когда упали — в день, который, по мнению Де Пальмы, мог быть днем катастрофы.
«Когда я их увидел, то сразу понял, что это не наносные отложения, — сказал Де Пальма. — Мы не просто были близко к КТ-границе. Весь этот участок и есть КТ-граница!» Исследовав и нанеся на карту слои, Де Пальма выдвинул гипотезу, что массивный, направленный вглубь материка поток воды затопил речную долину и заполнил низменную область, где мы сейчас находимся, возможно, в результате цунами, вызванного падением метеорита, образовавшего КТ-границу. Цунами прокатилось от Мексиканского залива вверх по Западному внутреннему морю. По мере того, как волна замедлялась и успокаивалась, на дне откладывалось все, что она принесла с собой — сначала самые тяжелые объекты, а потом уже то, что плавало на поверхности. Все это быстро погрузилось в грязь и отлично сохранилось: умирающие и мертвые животные, как морские, так и пресноводные; растения, семена, стволы деревьев, корни, шишки, хвоя, цветы и пыльца; раковины, кости, зубы и яйца; тектиты, метаморфические минералы, крошечные алмазы, иридиевая пыль, зола, древесный уголь и дерево с подтеками янтарной смолы. По мере оседания этих материалов в грязь падали стеклянные капли, сначала самые крупные, а затем все более мелкие, пока не рассыпались совсем, как снег.
«В этих отложениях сохранилась вся картина КТ-события, — сказал Де Пальма. — С помощью этих отложений мы можем получить ответ на вопрос, что случилось в тот день, когда трагически завершился меловой период». Раньше палеонтологи не находили ничего похожего на этот участок, и, если гипотеза Де Пальмы верна, значение этого места для науки будет огромным. Когда прошлым летом участок посетил Уолтер Альварес (Walter Alvarez), он был потрясен. «Это действительно великолепное место», — написал он мне, добавив, что «это точно одно из лучших мест для того, чтобы попытаться восстановить картину случившегося на месте столкновения».
Когда мы с Де Пальмой закончили осмотр участка, он познакомил меня со своим ассистентом Руди Паскуччи, директором Музея Палм-Бич. Паскуччи оказался мускулистым мужчиной за 50, небритым и загорелым. На нем была майка без рукавов, высокие ботинки для защиты от змей и пыльная шляпа фирмы «Тилли». Мужчины собрали инструменты, спустились на дно ямы и начали осторожно раскапывать трехфутовую стену отложений.
Для грубых работ Де Пальма любит применять свой штык и ручную кирку Марша, которая стала популярной благодаря палеонтологу XIX века из Йеля, Отниелу Чарльзу Маршу (Othniel C. Marsh), пионеру охоты за динозаврами на американском Западе, открывшему 80 новых видов. Кирку ему подарил Дэвид Бернэм (David Burnham), его научный руководитель, который консультировал Де Пальму еще в Канзасе, где он защищал диплом. Для более тонкой работы Де Пальма использует типичные инструменты палеонтолога — ножи и кисти фирмы X-Acto, а также стоматологические инструменты, которые ему дал отец.
Порода состояла из десятков тонких слоев грязи и песка. Ниже она превращалась в более неровную полосу песка и гравия, в которой лежали тяжелые останки рыб, кости и более крупные тектиты. Под этим слоем была твердая поверхность песчаника, первоначальная основная порода этого участка мелового периода, большая часть которой была гладко вымыта наводнением.
Оригинал earth-chronicles.ru
