Колонизация и адаптация – два двигателя истории человечества.
Что нужно, чтобы покорить мир? Прежде всего – стремление к расширению зоны обитания, жажда освоения нового пространства. Но оно присуще всем живым существам: если какой-нибудь вид обнаружит пригодные для себя условия за границами своего исконного ареала – он, скорее всего, попробует туда расселиться. В истории планеты немало примеров, когда растения и животные, случайно или сознательно завезённые в те места, где они изначально не жили, успешно там размножались и порой учиняли большие бедствия. Но для этого условия нового местообитания должны этому виду более или менее подходить. Конечно, есть виды более способные к адаптации в чуждых условиях, а есть совсем неспособные. Но мало кто из обитателей Земли может сравниться по умению встроиться в окружающую природу с человеком разумным, который многие тысячи лет назад расселился по всей планете и уже в глубокой древности смог покорить даже Арктику!
Современные нам народы Севера великолепно приспособлены к жизни в суровой природе как на уровне технологий, так и на уровне мировоззрения. Механизмы их адаптации изучают антропологи и этнографы, на эту тему написано множество книг и статей. Но когда же человек начал заселять северные окраины Евразии? До сравнительно недавнего времени считалось, что это произошло не раньше конца последнего оледенения – 14–11 тыс. лет назад. Однако археологические находки, сделанные на Севере в последние десятилетия, полностью опрокинули это представление.
Наиболее значительные открытия были сделаны на севере Якутии учёными Института истории материальной культуры (Санкт-Петербург) под руководством В.В. Питулько. Мы поговорим именно об этих открытиях, о двух самых ярких памятниках Каменного века Арктики, изученных в недавнее время, – Янской и Жоховской стоянках. Но сначала попробуем разобраться с древнейшими следами пребывания Homo sapiens sapiens за Полярным кругом.
Следы на костях
Мамонт – общепризнанный и узнаваемый символ Каменного века. Представление о суровых охотниках палеолита, которые, рискуя жизнью, сражаются с огромными шерстистыми слонами, прочно укоренилось в современной культуре (см. иллюстрацию заставки).
Между тем далеко не все охотничьи общества верхнего палеолита жили именно добычей мамонтов. Скопления костей животных на древних стоянках выдают характерную охотничью специализацию их обитателей: кто-то больше охотился на лошадей или северных оленей, кто-то – на мамонтов или бизонов.
Всё же условимся называть древнейших обитателей Арктики «охотниками на мамонтов» — они были современниками этого зверя, нередко поселялись вблизи естественных «кладбищ мамонтов», которые использовали как источник кости, научились в совершенстве обрабатывать мамонтовые бивни и, конечно, охотились на мамонта, хоть и не так активно, как древние обитатели юга Русской равнины, оставившие знаменитый археологический комплекс Костёнки на Дону.
Самая древняя (из открытых к настоящему времени) находка останков анатомически современного человека в Северной Евразии сделана на юге Западной Сибири, в местонахождении Усть-Ишим. Возраст этой находки определяется примерно в 41–45 тысяч лет [1], и этим же временем датируются самые ранние доказательства проникновения человека за Полярный круг.
В 2012 г. на берегу Енисейского залива, вблизи мыса Сопочная Карга, местный житель, школьник Евгений Салиндер обнаружил скелет молодого мамонта с частью туши. Находку, получившую условное название «Сопкаргинский мамонт», исследовали специалисты Зоологического института РАН (Санкт-Петербург). Сопкаргинский мамонт оказался исключительно интересен как для палеозоологов (именно этот скелет в настоящее время является наиболее полным скелетом представителя вида Mammuthus primigenius), так и для археологов. Потому что виновником гибели этого мамонта оказался человек!
Как именно добывали мамонтов охотники палеолита? Точного ответа на этот вопрос пока нет. Впрочем, популярные в недавнем прошлом иллюстрации, на которых кроманьонцы добивают копьями и камнями мамонта, угодившего в ловчую яму, к реальности, очевидно, не имеют отношения. Мерзлота, залегавшая под тонким слоем почвы тундростепей, не позволяла выкапывать архаичными орудиями ямы, способные вместить мамонта, кроме того, успешный результат (поимка одного животного) был совершенно несоизмерим с колоссальными трудозатратами [2].
В попытках реконструировать способы охоты на мамонтов учёные опираются на две группы фактов. Первую составляют сохранившиеся следы охотничьих орудий на костях животных, вторую – приёмы охоты на слонов, зафиксированные этнографами у некоторых африканских народов.
Повреждения на костях мамонтов (черепах, рёбрах, лопатках, позвонках), оставленные древними охотниками, представляют собой следы колющих ударов, нанесённых, по-видимому, брошенными с близкого расстояния копьями. Когда ослабленное травмами животное падало на землю, его добивали ударом в основание хобота (эта практика известна у африканских охотников).
Похоже, именно так погиб молодой мамонт из Сопочной Карги. Животное получило не менее четырёх прижизненных ударов какими-то острыми орудиями. Самый сильный из них пришёлся в скуловую кость, в которой осталась треугольная пробоина размером 5,1х3,4 мм. Этот удар был нанесён сверху вниз и, скорее всего – каменным орудием с линзовидным сечением. В момент нанесения удара мамонт уже лежал на земле. Можно предполагать, что удар был направлен в основание хобота, но из-за движения головы животного охотник промахнулся. Следы других ударов в виде ровных прямых рассечений сохранились на лопатке и двух рёбрах животного. Были у мамонта и посмертные повреждения. В частности, от его единственного бивня (второй по какой-то причине не развился) древние люди отбили несколько тонких щепок, оставив характерные сколы [3].
Повреждения на рёбрах сопкаргинского мамонта (по В.В. Питулько) [4]
Сопкаргинский мамонт – не единственное доказательство того, что около сорока тысяч лет назад современный человек уже пересёк Полярный круг. Эта экспансия происходила, очевидно, на широком фронте от Западного Приуралья до севера Якутии района Новосибирских островов – здесь тоже найдены кости животных с характерными симметричными повреждениями, нанесёнными орудиями древнего человека.
Расселение людей на север именно в этот период может быть связано с относительно благоприятными климатическими условиями. На период 55–25 тыс. лет назад приходится продолжительный интерстадиал, разделивший два пика похолодания в пределах последней ледниковой эпохи. Ледниковые покровы в этот период значительно уменьшились, хотя, конечно, не исчезли совсем [5], а границы природных зон напоминали современные (хотя в целом климат был значительно суше и холоднее, чем сейчас).
Племя Волка. Обитатели Янской стоянки
Итак, уже более сорока тысяч лет назад охотники на мамонтов вышли на север Восточной Сибири. Следы поселений этих людей пока не обнаружены, но в 2001 году был открыт уникальный археологический памятник более позднего времени – Янская стоянка. Фактически за этим названием скрывается целый комплекс из нескольких стоянок и расположенного вблизи них Янского «кладбища мамонтов».
Янская стоянка располагалась на берегу реки Яны, примерно в 100 км от места её впадения в Северный Ледовитый океан, на 71º северной широты. Это был сезонный охотничий лагерь, обитаемый в летне-осеннее время.
Возраст Янской стоянки составляет 28 – 26,5 тысяч лет; к настоящему времени это древнейшее поселение в Арктике (есть ещё стоянка Мамонтовая Курья на Урале, но её возраст пока не имеет однозначного определения) [6]. В результате многолетних раскопок (отметим, что они проводились в сложнейших условиях вечной мерзлоты) в распоряжении учёных оказался богатейший материал: каменные и костяные орудия, разнообразные изделия из бивня мамонта, украшения из зубов животных и даже предметы искусства! Непосредственных аналогов янским древностям пока не выявлено, и археологи выделяют её в особую янскую культуру, предшествующую более поздним палеолитическим культурам Якутии и Чукотки.
Строго говоря, обитатели Янской стоянки не были охотниками на мамонтов. Судя по находкам костей животных в культурном слое, они добывали северных оленей, бизонов и лошадей. Кроме того, промышляли зайца и песца, которые не имели пищевого значения: шкурки шли на одежду, клыки песца просверливали и носили в качестве амулетов, а из трубчатых косточек от заячьих лапок делали бусы.
Мамонт как объект добычи, на этой стоянке почти не представлен, но зато найдено множество изделий из бивней, (сами бивни могли происходить с близлежащего «кладбища»).
Коллекция костяных изделий Янской стоянки очень велика и включает самые разные предметы, среди которых не только утилитарные орудия, но и вещи символического назначения – например, бусы. В ту пору, когда здесь жили охотники на мамонтов, вокруг простиралась безлесная, бедная деревом тундростепь. Поэтому даже древковые части копий и посуда выполнялись из мамонтового бивня, в обработке которого древние обитатели Янской стоянки достигли высокого искусства. Впрочем, разнообразное, изощрённое использование мамонтового бивня не было чем-то исключительным в эпоху верхнего палеолита. Особенно знаменито в этом смысле захоронение двух подростков на стоянке Сунгирь во Владимирской области. Там были обнаружены копья, полностью изготовленные из бивней, выпрямленных и расколотых вдоль. Длина этих копий превышает два метра!
Янские охотники на мамонтов не делали таких сложных изделий, но технику раскалывания и выпрямления бивня знали и широко использовали. Из заготовок, полученных расщеплением бивня вдоль, они вырезали острия копий и форешафты (посредники) – особые детали, усиливающие древко в месте соединения с наконечником. Янские форешафты представляют собой костяные стержни с уплощёнными концами – к одному концу такой детали крепился наконечник, а к другому – собственно древко, выполненное из дерева, редкого в условиях тундростепи. Использование прочного костяного форешафта позволяло нанести копьём глубокое поражение и при этом сберечь древко. Техника, созданная более двадцати тысяч лет назад, оказалась универсальной и долговечной – подобные форешафты использовались в Северной Америке носителями культуры Кловис (ранними палеоиндейцами), а на северо-востоке Сибири технология дожила до неолита и позднее трансформировалась в эскимосский гарпунный комплекс[7]. В то же время за пределами Нового Света и северо-востока Евразии практика использования форешафта не получила распространения.
Находки Янской стоянки (по В.В. Питулько): 1 – ковш; 2 – орнаментированный фрагмент бивня; 3 – форешафты [8].
Помимо утилитарных предметов, из бивня мамонта делали разнообразные украшения, в первую очередь – бусы. Для изготовления таких бус нужно было приложить немалые усилия. Бивневые бусы (они известны не только на Янской стоянке, но и в Сунгире, и в Западной Европе) очень мелкие, их максимальный диаметр около 7 мм. Делали их из цилиндрических заготовок длиной в несколько сантиметров. От такой заготовки-палочки отрезали небольшие кусочки, в которых затем просверливали отверстия. Готовые бусинки окрашивали с помощью красной охры. Этот минеральный краситель очень широко использовался людьми каменного века со времён неандертальцев. Для приготовления краски растёртый в порошок минерал смешивали с жиром.
Погребение мужчины в Сунгире (автор реконструкции – чешский художник Либор Балак, ученик З. Буриана). Сунгирские люди – современники охотников Янской стоянки. Большая масса нашивных бус в сунгирских погребениях позволила восстановить общий контур костюма местных охотников на мамонтов. Он оказался похожим на костюм современных арктических народов: одежда полностью закрывала тело, головной убор представлял собой плотно прилегающую округлую шапочку, расшитую бусами. Возможно, подобный костюм могли носить и древние обитатели Янской стоянки.
Кроме бус, на стоянке найдены обломки костяных (точнее, бивневых) диадем, украшенных несложным орнаментом, просверленные зубы животных (песца, овцебыка, северного оленя), но самой необычной находкой оказалась посуда из бивня мамонта. Один сосуд сохранился полностью (хотя имеет пробоину в днище), от двух других уцелели только обломки. Сохранившийся сосуд имеет форму продолговатого (точнее, каплевидного) ковша, длина его составляет 187 мм, максимальная ширина – 121 мм, глубина – 21,7 мм. Как именно был вырезан и выдолблен янский «ковш», сказать невозможно, но его внутренняя поверхность имеет характерные следы выскабливания. Аналогов этим изделиям пока не найдено.
Сосуды из бивня мамонта орнаментированы правильными рядами треугольных насечек. Вообще в материалах Янской стоянки выявлено очень много различных орнаментов и пиктограмм. Они встречаются на бытовых предметах, украшениях (например, на обломках диадем и браслетов). А ещё среди находок есть орнаментированные фрагменты бивней мамонтов. Утилитарного назначения они, вероятно, не имели. Было обнаружено два экземпляра таких изделий – это кончики бивней молодых мамонтов, на которых процарапаны сложные комбинации линий и стилизованных фигур (читаемые изображения сохранились только на одном бивне).
Разнообразие и характер этих узоров свидетельствует о том, что древние охотники обладали развитой способностью к абстрактно-символическому мышлению. Поиски аналогов янским орнаментам привели к очень интересному результату: близкие аналогии нашлись в орнаментике юкагиров, одного из древнейших народов современной Арктики [9]. Конечно, это не говорит о прямом родстве современных юкагиров с охотниками на мамонтов, но может указывать на колоссальную устойчивость в культуре народов Арктики отдельных архетипов, которые зародились в глубочайшей древности, а потом усваивались последующими волнами переселенцев.
Несомненно, для янских охотников и сами украшения, и узоры на них были полны смысла. Браслеты, диадемы, просверленные зубы оленя и песца, длинные ряды нашитых на одежду бус образовывали сложную и хорошо понятную соплеменникам знаковую систему, в которой, скорее всего, были и племенные, и семейные, и личные символы. Восстановить эту систему полностью едва ли когда-нибудь удастся, зато можно кое-что сказать о верованиях жителей стоянки. Судя по некоторым сохранившимся находкам, они почитали волка.
Орнаментированные изделия Янской стоянки [10]: 1-4 – обломки диадем; 5,11 – обломки браслетов; 9-10 – костяные стержни; 6-8, 12 – иглы; 13 – шило; 14 – кость волка с правильными рядами насечек.
На Янской стоянке нет внятных следов жилищ (по-видимому, это были лёгкие конструкции), но есть находки очагов – диаметром около метра и глубиной 15-20 см. В центре некоторых очагов археологи обнаружили волчьи черепа. После помещения волчьей головы в очаг огонь в нём не возобновлялся – то есть перед нами явный след какого-то ритуала. Исследование черепов показало: волки Янской стоянки не были убиты людьми, они умерли своей смертью (или погибли, но не от рук человека) где-то в окрестностях поселения [11]. Возможно, здесь уже начинался процесс одомашнивания волка и, во всяком случае, мы имеем ясные указания на особое отношение янцев к этому зверю, культ которого у архаических народов распространён очень широко. Так что нельзя исключать, что янские охотники палеолита тоже могли считать волков своими родичами и, быть может, даже называли себя «племенем Волка». Впрочем, твёрдо доказать подобные факты применительно к археологии невозможно – мы в любом случае имеем дело лишь с осколками мира древнего человека. Но, конечно, сам этот мир не становится от этого менее интересным!
Украшения Янской стоянки: бусы (3); пронизки (6-7); просверленные зубы северного оленя (1) и песца (2) [12].
Янская стоянка хронологически относится к уже известному нам периоду продолжительного потепления (конечно, оно было относительным: на Земле всё равно было значительно холоднее, чем сейчас). Около 24 тысяч лет назад климат в очередной раз стал меняться – началось похолодание. Ледники вновь расширили свою площадь – наступил так называемый «последний ледниковый максимум», пик которого пришёлся на время около 18 тысяч лет назад.
В Сибири и на севере Дальнего Востока оледенение не было таким обширным и мощным, как на Русской равнине. Здесь не образовались крупные ледниковые щиты, и человек продолжал расселяться по Берингии – этим термином современные учёные обозначают не только исчезнувшую арктическую сушу, но и прилегающие к Берингову проливу области Евразии и Северной Америки.
На смену древнейшим обитателям региона пришли носители позднепалеолитических культур Восточной Сибири – дюктайской, селемджинской, прибайкальской, берингийской. Они освоили бассейны Колымы и Анадыря. Своеобразная ушкинская культура сложилась на Камчатке. По-видимому, именно тогда началось первичное заселение человеком Америки – каменная индустрия берингийской культуры известна и на Чукотке, и на Аляске, причём на Чукотке она просуществовала дольше, до начала голоцена (современного геологического времени) [13].
В условиях глобального потепления плейстоценовая мамонтовая фауна (шерстистые носороги, пещерные львы, дикие лошади) начала стремительно вымирать. Дольше всего мамонты сохранялись на о. Врангеля, где холодные горные тундры были сходны с привычной для них тундростепной экосистемой. Изолированная популяция деградировала, мамонты измельчали – их рост не превышал 180 см (плейстоценовые мамонты достигали роста в 4 м).
Потепление значительно изменило ландшафты азиатской Арктики. Сначала исчезла тундростепь, а потом с юга подступили леса. В мезолитическое время (10 – 6 тысяч лет назад) лесная растительность кое-где достигала побережья Северного Ледовитого океана. По территории современной Якутии бродили небольшие коллективы кочующих охотников, основной добычей которых в лесной зоне был лось, а в тундре – северный олень, сумевший приспособиться к изменившемуся миру и встроиться в новые экосистемы тундры и тайги. Некоторое из этих охотничьих групп достигали Таймыра, а одно сообщество ушло совсем далеко на север – на арктический остров, лежащий на широте 76°!
Охотники на белых медведей – люди Жоховской стоянки
Небольшой (58 км²) остров Жохова относится к группе островов Де-Лонга, расположенных в северо-западной части Восточно-Сибирского моря. Он получил своё современное название в 1919 г. – в честь русского морского офицера, лейтенанта А.Н. Жохова, участника Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, открывшей остров в 1914 г.
В 1955–1993 гг. на острове работала полярная станция. Летом 1967 г. механик этой станции И.Е. Жидков и радист дизель-электрохода «Индигирка» обнаружили в юго-западной части острова предметы, сделанные руками человека. Позднее, в 1985–1986 гг., начальник расположенной на острове экспедиционной базы Арктического и антарктического научно-исследовательского института (ААНИИ) С.А. Кессель произвёл поиски предполагаемой стоянки и собрал коллекцию подъёмного материала, среди которого были куски дерева и части рогов северного оленя со следами обработки. Первая же установленная радиоуглеродная дата оказалась неожиданно древней – более 8 000 лет назад.
Планомерные археологические раскопки на о. Жохова начались в 1989 г. в рамках Программы комплексных палеогеографических исследований, осуществлявшейся на Новосибирских островах Отделом географии полярных стран ААНИИ. Второй этап раскопок пришёлся на 2000–2005 гг., продолжаются исследования и в наши дни.
В результате огромной и очень сложной работы, проделанной археологами, был выявлен и изучен самый северный памятник расселения человека в Евразийской Арктике (в Гренландии есть и более северные стоянки, но они гораздо моложе Жоховской).
Раскопки Жоховской стоянки.
Остров Жохова стал островом сравнительно недавно. Во времена мезолитических охотников он был частью Новосибирского выступа, захватывавшего все острова западной части Восточно-Сибирского моря. В послеледниковое время, когда уровень моря стал повышаться, низменный выступ постепенно распался на отдельные участки, но в то время, когда люди пришли на остров Жохова, связь с материком могла ещё сохраняться.
Вечная мерзлота хорошо сохраняет органику, поэтому на Жоховской стоянке найдено множество деревянных и костяных изделий – как целых, так и фрагментов. Радиоуглеродная датировка основной части материалов стоянки составляет 8250–7800 лет назад. По-видимому, древние охотники обитали здесь на протяжении примерно 200–300 лет [14].
Жоховская стоянка была базовым охотничьим лагерем – изучение остеологических остатков (костей животных, добытых и разделанных на о. Жохова в эпоху мезолита) показало, что люди здесь жили в течение всего года. На первом месте по числу костей вполне ожидаемо оказался северный олень, которого по всей Евразии массово добывали ещё в палеолите. А вот на втором, с очень небольшим отставанием, расположился белый медведь! Охота на самого крупного и опасного хищника Арктики была для древних островитян занятием регулярным и привычным. Судя по размерам сохранившихся фрагментов костей, добывались в основном некрупные особи – самки и молодые животные. Ни на одном другом археологическом памятнике Арктики такой концентрации костей белого медведя нет. Промысел зверя носил чётко выраженный сезонный характер: оленей добывали весной и осенью (осенний промысел оказывался более интенсивным), а белых медведей – зимой, на берлогах.
Жоховская стоянка – типичный мезолитический памятник с микролитической индустрией. Острыми каменными пластинками (микролитами) снабжались режущие края кинжаловидных орудий, а также наконечники лёгкого метательного оружия (дротиков). Сами орудия делали из кости. Наконечники дротиков Жоховской стоянки очень узкие, их форма приближается к игловидной. Есть и находки совсем простых (без вкладышей) костяных наконечников, сделанных из длинных трубчатых костей, срезанных наискось и заострённых.
Так З. Буриан реконструировал внешний облик людей культуры мадлен – европейских охотников на северного оленя, живших в эпоху верхнего палеолита. Похожим образом могли одеваться обитатели Жоховской стоянки.
Древние обитатели острова Жохова уже не застали живых мамонтов – те вымерли на Новосибирских островах на две-три тысячи лет раньше. Но ископаемую мамонтовую кость жоховцы использовали. Из отщепов бивней делали массивные скрёбла для шкур, а также орудия, функционально сходные с современными кирками. Встречаются и «кирки», сработанные из рога северного оленя.
Очень интересны деревянные изделия, найденные при раскопках Жоховской стоянки. Значительную часть их составляет посуда – продолговатые сосуды, напоминающие ковши, или черпаки. Особенно любопытной находкой оказался санный (точнее, нартенный) полоз. Сохранившийся фрагмент полоза имеет длину около 1,2 м, он слегка изогнут и имеет след крепления копыльев – вертикальных деталей нарт. Эта конструкция хорошо известна на позднем этнографическом материале. Находки санных полозьев для эпохи мезолита известны (хотя и очень редки), но они относятся к более архаичным конструкциям – саням-волокушам, копыльная же конструкция считалась более поздней.
При раскопках стоянки археологи обнаружили немало собачьих костей, эти находки позволили реконструировать размеры животных. Собаки мезолита по росту и весу оказались похожими на современных ездовых собак. По-видимому, развитие упряжного собаководства началось на севере Сибири гораздо раньше, чем считалось до исследования Жоховской стоянки, – около 8000 лет назад!
Детали нарт, найденные на Жоховской стоянке [15]
Итак, древние жители острова Жохова успешно приспособились к жизни за Полярным кругом. Они в совершенстве владели практикой охоты на северного оленя, а в условиях недостатка основного объекта охоты (популяции оленя переживали не лучшие времена в связи с потеплением климата), охотились на белого медведя, стоявшего на вершине пищевой пирамиды Арктики. В то же время технологически совершенная, осуществлявшаяся с применением санного транспорта охота жоховцев была полностью ориентирована на сухопутных животных (хотя на стоянке найдены кости моржа и тюленя-лахтака, но их очень мало – морские звери были, очевидно, случайной добычей). Культура морского зверобойного промысла сложилась на арктических побережьях значительно позже – в эпоху неолита.
Люди культуры мадлен. Реконструкция Либора Балака
Итак, находки, сделанные на арктических стоянках, показывают, что человек уже в палеолите смог успешно адаптироваться к суровым условиям северных тундростепей. Древнейшие обитатели Арктики были успешными охотниками, которые хорошо понимали, как устроен мир вокруг них, и брали от этого мира всё, что позволяли их технологии. Они использовали свойства местности и поселялись вблизи естественных «кладбищ мамонтов», обеспечивая себя доступным сырьём. Об их охотничьих умениях, навыках обработки кости и камня мы теперь знаем не так уж и мало. Вместе с археологами древних людей и тот мир, который их окружал, изучают генетики, палеогеографы, палеоботаники – любое современное исследование археологического памятника представляет собой комплексный проект. И всё же археологическая изученность Арктики пока невелика: территории огромные, условия работы очень сложные, а специалисты немногочисленны. Так что впереди у нас ещё множество удивительных открытий!
Автор: М.А. Савинов, кандидат истор. наук, научный сотрудник Арктического музейно-выставочного центра (Санкт-Петербург).
Оригинал earth-chronicles.ru
