Продолжение жуткой истории о. Николая Стремского и его детей
В первой части этой статьи я показал, что из себя представляют ювенальная юстиция и ювенальные технологии, в частности, ювенальные суды в России, какие у них базовые установки, цели, их структура и даже составные части из групп граждан России, которые на разных уровнях являются ювенальными функционерами. Их социальный, гендерный и мировоззренческий состав, мотиваторы и движущие силы, управляющие их деятельностью. Теперь настало время поговорить об их конкретной практической деятельности, как они реально разрушают наши семью, духовно и физически калечат детей, используя их, беззащитных и наивных, пока не отдающих себе отчета в последствиях своих действий и слов, в своих античеловеческих целях. И сделать я это хочу на примере трагедии, разыгравшейся в самой большой семье России, состоящей из 70 усыновленных детей, семье протоиерея, создателя и настоятеля Саракташской Свято-Троицкой Симеоновой обители милосердия о. Николая Стремского.
Как я писал в статье «Убить священника и развалить обитель», последнее поколение приемных детей о. Николая Стремского в корне отличалось от предыдущих в худшую сторону. Эти дети в основном были из очень неблагополучных семей с испорченной алкоголем, наркотиками и аморальным образом жизни их родителей генетикой. А также критически возросшим в последние годы влиянием на наших детей пропаганды асоциального и аморального образа жизни, льющимся из всех средств массовой информации и коммуникаций. О. Николаю Стремскому и матушке Галине становилось все труднее справляться с ними. В последнее время их силы подрывали мучительные болезни – у матушки Галины диагностирован диабет, а у о. Николая — псориаз. Причем болезнь отца Николая была такого вида, что разрушала суставы на руках и ногах.
Дети, особенно девочки, становились неуправляемыми. Они крали деньги у о. Николая, курили, пили алкогольные напитки, а по вечерам убегали в центральный парк Саракташа, где их ждали мальчики. Отец Николай обращался за помощью к старшей дочери Елене и ее мужу, те разыскивали детей и возвращали их домой. Пользуясь тем, что о. Николай очень сильно любил всех своих детей и баловал их, девочки постоянно требовали от него денег, новые гаджеты, наряды и свободу в их понимании. Кстати, одна из этих девочек и подписала заявление об ее изнасиловании отцом, причем это, согласно заявлению, произошло ровно за год до того, как по признаниям самой девочки она лишилась невинности с мальчиком, имени которого, естественно, я тоже раскрывать не буду, но оно известно многим в Саракташе.
О. Николай понимая, что не в силах далее справляться с ними, в воспитательных целях решил отправить трех самых неуправляемых девочек в интернаты. Две из них, в дальнейшем подписавшие заявления на своего отца, были коррекционными детьми, учились в православной гимназии им. Сергия Радонежского обители по особой коррекционной программе со специальными педагогами. Проживали же они вместе со всеми детьми. В 2017 году Саракташская районная психолого-медико-педагогическая комиссия ПМПК дала заключения на этих девочек в том, что они должны обучаться по адаптированной программе для детей с задержкой психического развития, а коррекционно-развивающие занятия должны проводить педагоги-психологи, что о. Николай и обеспечил в стенах православной гимназии.
О. Николай обратился в органы опеки, и те распределили одну девочку в обычный Саракташский социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних «Маячок», а двух девочек, в дальнейшем подписавших заявления против о. Николая — в специальный коррекционный интернат для детей 8 вида в селе Черный Отрог Саракташского района (ГКОУ «С(К)ШИ» с. Черный Отрог).
Вот тут девочки и вкусили прелести той самой «свободы и самостоятельности», о которой так мечтали в обители. Для начала давайте посмотрим, а что представляют собой специальные коррекционные интернаты для детей 8 вида. В специальных (коррекционных) общеобразовательных школах и интернатах 8 вида обучают умственно отсталых детей, главная цель этих учебных учреждений – научить детей читать, считать и писать и ориентироваться в социально-бытовых условиях. При школах 8 вида имеются столярные, слесарные, швейные или переплетные мастерские, где ученики в стенах школы и интерната получают профессию, позволяющую заработать на хлеб. Путь к высшему образованию для них закрыт, по окончании школы они получают лишь справку о том, что прослушали программу десятилетки.
О нравах и порядках, царящих в интернатах 8 вида, вообще ходят легенды. Наталья Степина, практикующий детский педагог с более чем 20-летним стажем, всю свою жизнь занимающаяся детьми-сиротами, вообще называет коррекционные интернаты 8 вида угрозой национальной безопасности России:
«…специальные государственные структуры лишают сотни детей будущего, сталкивают их на дно, превращают в диких, озлобленных, далеких от достижений культуры людей, выпускают их в жизнь безвольными, отупленными, пригодными к дальнейшей криминализации и больше практически ни к чему.
Существующая сегодня структура коррекционных учреждений восьмого вида (для детей с легкой умственной отсталостью) моей логике недоступна. Держится она на системе гипер диагностики, когда ребенку с малейшим отставанием, с поведением, отклоняющимся, но далеким от патологии, а иногда и по просьбе педагогов учреждения может быть поставлен диагноз «умственная отсталость», после чего он отправляется в соответствующее учреждение. Диагноз ПРАКТИЧЕСКИ пересмотру не подлежит, механизмы возвращения к норме не разработаны и на практике не используются. Любой ребенок в коррекционном учреждении собственно коррекции не подвергается (в смысле подтягивания к норме), напротив, все дети выравниваются по нижней границе, то есть — по самым отстающим детям. Культ грубой силы, произвола (и педсостава, и старшеклассников), дедовщина, повальные случайные связи, воровство — приметы почти любого коррекционного интерната. «А что вы хотите — наши дети дебилы», — почти повсеместный педагогический девиз.
Трудно сохранить в себе что-то человеческое в таких условиях. Честь и хвала детям и воспитателям, которым это удается. Но система в целом — работает не на то, чтобы поднять человека, а на то, чтобы уронить его. И если система детских домов как таковых — антигуманна и подлежит полному переустройству, то коррекционные интернаты должны быть первыми в этом очереди».
Вот в такое заведение и попали девочки, у которых и на их настоящем, и тем более на будущем был поставлен крест. Я, конечно, допускаю, что Черноотрожский интернат резко выделяется в лучшую сторону на общероссийском фоне, что там сплошь добрые и грамотные педагоги и воспитатели, а детишки скромные и постоянно тянущиеся к светлому и доброму. Тем более что в интернете можно обнаружить даже мероприятия, правда, крайне немногочисленные, которые проводят различные организации в этом интернате. В частности, Общероссийской общественной организацией «Общее дело» и Национальной академией предпринимательства НАП. Хорошо, что хоть столько.
В интервью изданию «Аргументы и факты» под названием «Многодетные родители — это современные герои» протоиерей Дмитрий Смирнов привел такие факты:
«За что вы детей лишаете матери? Неужели в детдоме лучше? Согласно статистике, 90% детдомовцев в течение 5 лет после начала отдельной жизни оказываются в тюрьме: 40% — в первый год, по 10% — в каждый последующий. Вот такое оно, государственное воспитание. Но все глухо: им главное — выполнить инструкцию, они совершенно безжалостные, эти автоматы под названием «опека»».
А статистика коррекционных интернатов 8 вида наверняка еще печальнее. Поэтому сами девочки, скорее всего, очень быстро поняли, куда они попали и что их ждет в будущем, и озлобились. Озлобились, прежде всего, на своего приемного отца, который, по их мнению, лишил их вольготной жизни в 17-тысячном Саракташе с огромным количеством приезжих паломников и поместил без любых перспектив к будущему в «клетку» в маленьком селе Черный Отрог с 1800 жителей и небольшим количеством экскурсантов в музей Виктора Черномырдина. Ведь критическое мышление у этих детей пока напрочь отсутствует.
Конечно, если судить с точки зрения политтехнолога, о. Николай Стремский сам того не подозревая, сделал стратегическую ошибку, отправив на время девочек в интернаты, отпустив их от себя. Этой ошибкой тотчас воспользовались его недоброжелатели и применили самые мерзкие виды ювенальных технологий.
***
Как я писал в статье «Убить священника и развалить обитель», сначала к девочке, помещенной в центр «Маячок» в Саракташе, во время учебного процесса в школе, заявились некие люди, представившиеся работниками правоохранительных органов. Они вытолкали из комнаты социального педагога и стали склонять девочку к подписанию заявления на о. Николая с обвинениями в половой неприкосновенности несовершеннолетних. Повторно приведу видео с ее рассказом:
[embedded content]
Несмотря на то, что девочка отказалась подписывать заявление, ее имя в дальнейшем фигурировало, как подписавшей. Не добившись результата в Саракташе, оперативники поехали в Черный Отрог, и тут они добились задуманного. Что пообещали девочкам из коррекционного интерната 8 типа за их подписи на заявлении против о. Николая? Мы можем судить о разговоре только по рассказам самих девочек в чате детей о. Николая и по дальнейшим действиям ювенальных чиновников. Во-первых, девочкам были обещаны квартиры после достижения ими совершеннолетия. Но им и так по закону полагались эти квартиры. Правда очередь на них в Оренбурге огромная, да и те, кому они положены, не всегда их получают. За примерами далеко ходить не надо. Как пишет в своем официальном Instagram Прокуратура г. Оренбурга, по вине Администрации Оренбурга средства, выделенные на квартиры для детей-сирот, остались неосвоенными, и 70 детишек остались без квартир.
Можно еще упомянуть случай, когда 19-летняя девушка-сирота уже четвертый год не может получить полагающуюся ей квартиру и живет в кризисном центре со своим 2-месячным ребенком. Видимо подобные факты послужили очень убедительным примером для получения согласия девочек из интерната на оговор о. Николая.
Но самый главный и убедительный козырь, позволяющий ювенальным чиновникам полностью контролировать девочек и не допустить в дальнейшем на суде их отказа от подписей под заявлениями, заключается в другом. Девочкам пообещали избавить их от клейма «коррекционного ребенка 8 вида» и перевести в обычный интернат в областном центре, в Оренбурге. И не просто пообещали, но и выполнили.
В мае 2019 года появились необычные характеристики на этих девочек, выданные классным руководителем ГКОУ «С(К)ШИ» с. Черный Отрог. В них, указывая на скверных характер и поведение девочек, делался упор на их успехи в учебе и прилежание. В дальнейшем эти характеристики послужили основанием для создания новой психолого-медико-педагогической комиссии ПМПК, которая сняла с девочек определение «умственно отсталый ребенок 8 вида» и перевела их в обычную категорию. А в момент ареста о. Николая Стремского обе девочки из специального коррекционного интерната в селе Черный Отрог службой опеки были переведены в обычный интернат в городе Оренбург. (Необходимые документы, подтверждающие мои слова, у меня имеются)
Помните, что писала детский педагог-психолог Наталья Степина по поводу перевода детей из коррекционных 8 вида в обычные?
«Диагноз ПРАКТИЧЕСКИ пересмотру не подлежит, механизмы возвращения к норме не разработаны и на практике не используются».
Я посетил в интернете множество сайтов и форумов, но не нашел ни одного конкретного случая, когда это было сделано. Получается, что случай с девочками о. Николая уникален, и он был проведен с конкретной целью – обеспечить «законность» заявления об изнасиловании, ведь заявления подростков с коррекционным диагнозом 8 вида не признаются законом. А значит, рушится вся схема тяжкого обвинения. «Доброта» к тому же позволит дать обещанное девочкам и держать их в жесткой узде, чтобы они в дальнейшем даже не посмели изменить свои показания и отозвать свои подписи под заявлениями. Ведь ни одна девочка не захочет из обычного интерната в Оренбурге возвращаться в коррекционный 8 вида в Черном Отроге. И этот контроль гораздо лучше и эффективнее любого, этот контроль практически держит несовершеннолетних девочек в рабстве у того, кто может решать подобные вопросы – у следователей и социальных работников.
Кроме того, этим шагом и следователи, и социальные работники обезопасили себя от очень серьезных обвинений в угрозах и манипулировании несовершеннолетними детьми, и не просто детьми, а умственно отсталыми детьми. Теперь можно смело говорить, что это – «обычные дети». Хотя на момент «работы» с ними оперативников и следователей и подписании детьми заявлений, легших в основу обвинения, они по закону считались умственно отсталыми, коррекционными детьми 8 вида, и действия чиновников подпадали под статьи УК РФ. Было совершено преступление, и не одно. Совершать с несовершеннолетними умственно отсталыми детьми любые следственные действия, которые в дальнейшем могут повлечь юридические и правовые последствия – преступление. Причем преступниками становятся все, от классного руководителя и педагога интерната, допустившего это, ее начальства, чиновников службы опеки, врача ПМПК, выдавшего новое заключение, оперативников, до следователя, подписавшего обвинительное заключение. Но кто сейчас будет это проверять? Следователи СК из Москвы, следователи Генпрокуратуры из Москвы, следователи ФСБ из Москвы? Где они? Они очень далеко, в Москве, а тут – Оренбург, отдельное от России с ее законами государство. Да и всегда можно «по-дружески» договориться и пришлют «нужного» проверяющего. Так видимо до недавнего времени думали и в Дагестане, пока туда не высадился васильевский десант.
***
Ну а теперь давайте представим себе некую гипотетическую ситуацию на суде над о. Николаем Стремским. Вызывают для дачи показаний девочек, сейчас уже считающихся нормальными, и они, даже несмотря на угрозу обратной отправки в Черный Острог в коррекционный интернат 8 типа, говорят правду. Или на суде всплывают новые материалы и факты, а таких у детей о. Николая большое количество, где девочки признаются в оговоре. Как поведет себя судья Диана Судоргина в такой ситуации?
Можно, конечно, признать на суде, что во всех этих случаях девочки фантазировали и говорили неправду по каким-то причинам. Но тогда рушится один из столпов обвинения – экспертное заключение детского психолога о том, что девочки не склонны к фантазированию. Ведь не может быть так, что с 8-00 до 19-00 такого-то числа девочки фантазировали, а с 19-00 до 9-00 другого числа – не фантазировали. Это абсурд. А если обвинение откажется от этого заключения, то рушится все обвинительное заключение против о. Николая, так как оно основано на заявлениях и заключении эксперта. Конечно, суд может пойти по пути, как обычно говорят, «беспредела», и просто на основании базовой правоприменительной практики чуждого иностранного и не действующего в России Англосаксонского права, «судья – субъект правотворчества», проигнорировать все и вынести обвинительный приговор просто на основании того, что судья так считает. А сам суд превратится в юмореску Владимира Винокура «Здесь играем, здесь не играем, здесь рыбу заворачивали».
Но тогда ситуация изменится в корне. После суда режим секретности дела исчезнет, и все материалы, просто безосновательно отвергнутые судом, появятся в федеральных СМИ. Вслед за этим возникнет множество обращений и запросов федеральных и межрегиональных общественных организаций различной направленности, вплоть до запросов депутатов ГД РФ, в Следственный комитет, Генпрокуратуру и ФСБ. И эти обращения будут подписаны не сотнями простых жителей российской глубинки и детьми, которых можно безбоязненно игнорировать, а серьезными людьми очень высокого уровня. Кроме того, будут все основания для подобных запросов и в Высшую квалификационную коллегию судей. И это будет происходить параллельно с обжалованием приговора в высших инстанциях. И что тогда будут делать местные ювенальные функционеры?
Хочется напомнить некоторым должностным лицам Оренбурга о существовании в Уголовном кодексе России статьи 294 об уголовной ответственности за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования, в частности, ее части 3. А также примечания 1-4 к ст. 285 и примечания 1 к ст. 201 УК РФ, касающихся должностных лиц, государственных служащих или служащих органов местного самоуправления, а также лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческой или иной организации. И настоятельно советую проштудировать монографию В.Н. Боркова «Преступления против правосудия, совершаемые должностными лицами правоохранительных органов», изданную Омской Академией МВД России.
Я понимаю, что в случае подобной ситуации на суде, какое бы решение не вынесла судья, оно на полных основаниях может быть обжаловано обеими сторонами, как защиты, так и обвинения. А все потому, что следствие своими незаконными действиями само загнало себя в тупик. И если сейчас, до суда, не будет найден устраивающий всех выход из этого тупика, то следствие и суд окажутся в положении загнанного в угол волка. А там – война без правил. И что-то мне подсказывает, что победа будет отнюдь не на стороне оренбургских сепаратистов. Остается надеяться, что у ювенальных функционеров, нет, не проснется совесть, а проснется здравый смысл и чувство самосохранения. Создатель и строитель «второго Дивеево», Свято-Троицкой обители милосердия, отец 70 приемных детей, протоиерей Русской Православной Церкви – это не дворник Алик Кучашев из Тюмени, и даже не продюсер Евгений Мартыненко из Уфы, о которых я рассказывал в статье «Педосудие против правосудия». За отца Николая Стремского будет биться вся православная общественность России, и биться до конца. А это – десятки миллионов людей.
Выход из тупика для следствия пока еще существует, он очень простой, и на данном этапе следствия должен устроить чиновников. Дети легко могут отозвать подписи на своих заявлениях и, как несовершеннолетние, да еще и умственно отсталые, коррекционные, не понесут никакой ответственности. А чиновники просто разведут руками и заявят, что делали свою работу. Воспользуется ли этим шансом следствие? Не знаю. Самих девочек, я уверен, о. Николай с радостью примет обратно. Ведь они, не смотря ни на что, его дети, он их очень любит и все простит. Тем более что по моим сведениям девочки в Оренбургском интернате подвергаются травле со стороны других детей, узнавших об их коррекционном прошлом, жизнь девочек – далеко не сахар, и они просятся назад, домой, в обитель.
Кроме того, не нужно забывать еще и находящихся под стражей дочери о. Николая Елене и ее муже Викторе, которых обвиняют в незаконном лишении свободы несовершеннолетних и их избиении. Хочу вам представить видео репортаж, который выложил оренбургский блогер Артем Емец. Артем выехал в Саракташ и подробно снял гараж, в котором «удерживались» несовершеннолетние. Вот этот гараж, где по версии следствия «в период с 20 по 31 августа Стремская вместе с Щербаковым нанесли трем девочкам побои и удерживали в течение продолжительного времени в гараже, лишив их возможности обратиться за помощью».
[embedded content]
Всем ясно и понятно, что Елену и Виктора используют только ради давления на о. Николая Стремского с целью вынудить его к признанию вины. Ведь именно тогда будет достигнута главная цель – полная дискредитация традиционной православной семьи и разрушение всего наследия о. Николая в виде чудесной и грандиозной Свято-Троицкой обители милосердия. Ради этой цели функционеры ювенальной юстиции могут пойти на все, на любые меры и преступления. Но и российская православная общественность тоже не спит. Для нас дело о. Николая Стремского и Свято-Троицкой обители милосердия – новый Сталинград. Да, и там было сначала тяжело, очень тяжело. Но в России любой Сталинград заканчивается взятием Берлина. Жаль, что на Западе об этом периодически забывают.
На сайте петиций Change.org появилась петиция в поддержку о. Николая Стремского и Свято-Троицкой Семеоновой обители милосердия «Прекратить уголовное преследование священника Николая Стремского!» Все неравнодушные могут подписать.
Александр Никишин
Первую часть читайте здесь
Источник kolokolrussia.ru
