Стратегическое партнёрство Индии и России, с одной стороны, характеризуется отсутствием прямых конфликтов по конкретным вопросам, что открывает обоим партнёрам пространство маневрирования в региональной и мировой политике. Для Индии связи с Россией особенно значимы и актуальны в связи с крупномасштабным импортом вооружений и тем местом, которое Россия занимает в континентальной Евразии. Москва же приветствует превращение Индии в могущественную державу, оказывающую влияние на мировую политику.

С другой стороны, эти позитивные факторы не смогли предотвратить стагнацию отношений, поскольку двусторонняя повестка застопорилась на вопросах, выходящих за рамки оборонного и энергетического сотрудничества. Общеэкономическое взаимодействие пребывает в состоянии застоя уже несколько лет, а региональные многосторонние структуры, в которых Индия и Россия играют ключевые роли – РИК, БРИКС и ШОС, – функционируют с переменным успехом, демонстрируя сложную динамику из-за присутствия других игроков.

У России пока отсутствует «Большая стратегия» в отношении Азиатско-Тихоокеанского региона. Изъяны российской политики в регионе объясняют, почему «особое и привилегированное стратегическое партнёрство» с Индией не приносит больших дивидендов.

«Большая стратегия» России на Востоке: концептуализация

По мнению Нины Силове, «Большая стратегия» имеет три значения или смысла: план, организующий принцип и модель поведения[1]. «Большая стратегия» России как план действий ставит во главу угла укрепление страны в качестве центра влияния в системе международных отношений, проведение независимой внутренней и внешней политики, продвижение взаимовыгодных и равноправных отношений с иностранными государствами, сопротивление внешнему давлению. Российская «Большая стратегия» чётко ориентирована на Восток в целом и Индию в частности, о чём говорится в программных документах, а именно в Концепции внешней политики РФ 2016 г.[2] и Стратегии национальной безопасности (СНБ) 2021 года.[3]

Кроме того, на высшем государственном уровне отмечается, что центр тяжести в мировой политике смещается в АТР[4], поэтому важно обеспечить там стабильность и безопасность. Значительный рост интереса Москвы к этой части мира особенно очевиден после того, как отношения России с Западом скатились в долгосрочный кризис[5]. В Стратегии национальной безопасности 2021 г. отсутствуют разделы, касающиеся сотрудничества с США, НАТО и ЕС, которые имелись в предыдущих версиях. Вместо этого СНБ-2021 оговаривает необходимость выстраивания отношений в форматах СНГ, ЕАЭС, ОДКБ, БРИКС и ШОС, а также отдельно с Индией и Китаем.

Второе значение «Большой стратегии» – как организующего принципа – предполагает рассматривать её в качестве «базового стратегического обзора» или «всеобъемлющей внешнеполитической доктрины», менее детализированных по сравнению с планом. «Поворот на Восток» России может расцениваться как раз так, поскольку включает в себя повышенное внимание к Евразии, Азиатско-Тихоокеанскому бассейну и Индии.

Третье значение «Большой стратегии» – как модели поведения – подразумевает «долгосрочную схему распределения и использования государством военных, дипломатических и экономических средств для достижения поставленных целей»[6]. Именно здесь российская «Большая стратегия» на Востоке испытывает наибольшие затруднения: отсутствие последовательной концепции распределения средств для достижения целей усугубляется несоответствием между устремлениями и реальными возможностями. На протяжении многих лет государственные ресурсы Москвы в основном направлялись на проведение политики в отношении ближайшей постсоветской периферии и Запада, в то время как на Востоке, и конкретно в АТР, усилия носили фрагментарный характер, а основная часть усилий и ресурсов приходилась на Китай.

Россия на Востоке в постсоветский период

В начале постсоветского периода внешняя политика России была направлена на диверсификацию отношений с незападными странами, особенно с ключевыми центрами в Азиатско-Тихоокеанском регионе, на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке[7]. Эти усилия предпринимались на протяжении двух десятилетий и активизировались после украинского кризиса 2014 г., который предвещал разрыв отношений с Западом. Признавая важность Азиатско-Тихоокеанского региона как движущей силы мировой геополитики и геоэкономики, Россия переключила туда внимание, приняв программу «поворота на Восток», о которой официально объявили на саммите АТЭС во Владивостоке в 2012 году. Цели «поворота на Восток» носят как экономический (интеграция российского Дальнего Востока и Сибири с экономиками Азиатско-Тихоокеанского бассейна), так и стратегический характер (повышение влияния России в АТР).

Хотя разные регионы незападного мира важны для России по разным причинам, есть и такие, без которых не обойтись, если Россия хочет сохранить позиции независимого центра в формирующемся многополярном мире. К ним (наряду с Северной Америкой и Европой) относится Азиатско-Тихоокеанский регион – одна из трёх ключевых движущих сил мирового экономического роста. Успех в АТР важен для России, стремящейся стать евразийской державой и извлекать максимальную выгоду из своих обширных географических просторов. Подобные ожидания просматриваются в отношении «многоуровневой интеграционной модели» Большого евразийского партнёрства (БЕП), предложенной в 2015 году[8]. Сердцевиной инициативы является создание Евразийского экономического союза, который укрепляет связи со странами-членами ШОС, АСЕАН и другими евразийскими государствами, простирающимися от Атлантики до Тихого океана[9].

Чтобы оценить успех заявленной стратегии на Востоке, важно рассмотреть политику России в отношении АТР с точки зрения распределения и использования её военных, дипломатических и экономических возможностей. Россия остаётся вторым по величине (после США) поставщиком вооружений в регион и крупнейшим экспортёром оружия в Юго-Восточную Азию, Китай и Индию, что является весомым фактором сохранения партнёрских отношений. Возможности России по части обычных вооружений в Северо-Восточной Азии и более тесное взаимодействие с Китаем обеспечивают её солидное присутствие, хотя оборонные связи России в регионе слабее, чем у других держав[10]. В 2011–2015 и в 2016–2020 гг. общий объём российского экспорта в Азию и Океанию снизился на 36%. Стокгольмский институт исследования проблем мира (SIPRI) объясняет это сокращением заказов со стороны Индии и Вьетнама, стремящихся диверсифицировать источники импорта вооружений[11]. В этом отношении Китай в ближайшем будущем может стать сильным конкурентом России на азиатском рынке, поскольку он заинтересован в экспорте оружия собственного производства.

В Юго-Восточной Азии статус России как ведущего поставщика оружия не означает автоматически более широкого геополитического влияния. Это объясняется отсутствием значительного экономического присутствия России в регионе. Другие заинтересованные стороны, включая западные государства, имеют давние оборонные и военные связи с АТР, поскольку тесно интегрированы в экономические и инвестиционные структуры азиатско-тихоокеанских экономик.

Ведущие торговые партнёры России в регионе – Китай, Япония и Южная Корея, на долю которых приходится почти 80% всей региональной торговли, причём Китай значительно опережает остальные страны по объёму экспорта и импорта. И Япония, и Южная Корея заинтересованы в экономическом сотрудничестве с Россией, в том числе на Дальнем Востоке. К сожалению, ограниченность иностранных инвестиций тормозит развитие российского Дальнего Востока. После начала специальной военной операции России на Украине в феврале 2022 г. Токио и Сеул присоединились к западным санкциям, что застопорило дальнейшее развитие торговых связей. Это в значительной степени усугубит и без того непропорционально большую зависимость России от Китая; на самом деле КНР уже стала центральным партнёром России благодаря успеху Большого евразийского партнёрства и сотрудничеству в формате ЕАЭС – «Пояс и путь».

Что касается дипломатического взаимодействия, Россия сохраняет тесные связи и с Китаем, и с Индией. В случае с КНР обе стороны не только решили пограничные вопросы и внесли огромный вклад в «мирный процесс»; их отношения официально названы «лучшими за всю историю». Нынешняя конфронтация с Соединёнными Штатами также способствовала укреплению контактов, этому же благоприятствует взаимодополняющий характер экономик. Си Цзиньпин и Путин встречались много раз, и в совместном заявлении после одной из последних встреч говорится, что Китай одобряет линию России, которая противостоит расширению НАТО.

Индия и Россия регулярно проводят ежегодные встречи на высшем уровне с 2000 г. (за исключением 2020 и 2022 гг.), а в 2010 г. их отношения были официально повышены до уровня «особого и привилегированного стратегического партнёрства».

Однако экономические связи по-прежнему слабы, а отношения всё чаще воспринимаются как стагнирующие, подверженные влиянию внешних факторов, которым трудно противодействовать. Важно отметить, что Индия не осудила военную кампанию России на Украине и не присоединилась к западным санкциям, хотя на встрече в кулуарах саммита ШОС осенью 2022 г. премьер-министр Моди сказал президенту Путину, что «сейчас не время для войны».

Россия также прилагала усилия для установления благоприятных политических связей с Японией и Южной Кореей, несмотря на продолжающийся территориальный спор с первой. Однако сегодня отношения России с этими государствами сталкиваются с качественно более серьёзными новыми вызовами.

Что касается взаимодействия России с АСЕАН, то на протяжении нескольких лет наблюдаются пробелы во встречах на высшем уровне, поскольку Владимир Путин нерегулярно посещает мероприятия АСЕАН/АТЭС/ЕАЭС. Юго-Восточная Азия, учитывая её нейтральную позицию, воспринимает Россию положительно, но остаётся, по сути, низкоприоритетным регионом для Москвы, которая, похоже, отдаёт большую часть своего внимания отдельным традиционным партнёрам, таким как Вьетнам.

В целом после окончания холодной войны Россия добилась в АТР неоднозначных результатов; использование ею военных и невоенных ресурсов оставалось неравномерным в большинстве стран региона, за исключением Китая. Между тем именно экономическое значение Азиатско-Тихоокеанского региона многократно повышает его стратегическую ценность. Описанные выше слабости России делают её менее влиятельным участником дебатов по таким важным вопросам, как последствия соперничества между США и Китаем, выравнивание позиций ключевых средних держав, региональные торговые соглашения, влияние четвёртой промышленной революции на динамику в регионе. Наблюдается стремление к переосмыслению Азиатско-Тихоокеанского региона как Индо-Тихоокеанского, а также к устойчивому развитию партнёрских отношений в рамках «Четвёрки» (QUAD) и АUKUS (Трёхстороннего оборонного альянса Австралии, Великобритании и США). Хотя Россия высказалась против этих последних изменений в региональной архитектуре, её усилия по реализации «поворота на Восток» пока не увенчались желаемым успехом, а идея создания Большого евразийского партнёрства всё ещё довольно туманная перспектива, поскольку не имеет чёткого механизма реализации[12].

Хотя Россия возродилась после распада Советского Союза и расширила влияние в разных частях мира как держава «хорошего уровня»[13], она по-прежнему сталкивается с «ограниченностью ресурсов», что «структурно снижает её возможности» при воплощении амбиций в действенную политику[14]. В Азии формируется новый региональный порядок. Он влияет на состояние глобальной системы и предвещает далеко идущие последствия для самой России в плане проецирования силы в недалёком будущем. Москва может столкнуться с препятствиями, поскольку старается быть субъектом нормотворчества в регионе с неясно выраженной многополярностью, а её возможности, в том числе силовые, ограничены. Наследие и нынешнее позиционирование России приводит к тому, что её стремление к великодержавному статусу в регионе признаётся не всеми, что делает её положение более шатким по сравнению с другими державами Азиатско-Тихоокеанского региона.

Кроме того, сохраняющийся «кризис идентичности» России[15] – постоянные рассуждения о том, является ли она европейской или евразийской державой, – с течением лет способствовал тому, что её «статус в новом мировом порядке остаётся неопределённым»[16].

Рост напряжённости в отношениях с Западом повлиял на присутствие России в Азиатско-Тихоокеанском регионе в двух аспектах. Во-первых, санкции усугубили и без того непрочное экономическое положение России: нехватка ресурсов ощущается острее, а возможности страны как привлекательного игрока на Востоке сузились. В долгосрочной перспективе серьёзной проблемой может стать растущая зависимость России от Китая. Эксперты ожидают, что китайско-российские отношения станут более тесными и повлияют на планы Москвы по диверсификации в Азии[17]. Поддержка со стороны Китая сразу не придёт, КНР выжидает, чтобы оценить риски, связанные с вторичными санкциями США за сотрудничество с Россией, определить благоприятные условия для выхода на российский рынок. В отсутствие альтернатив Пекин вполне может стать ведущим торговым и политическим партнёром, с которым Москва будет обмениваться идеями по противостоянию американскому доминированию. Но, вероятнее всего, России предпочтительнее сохранить независимость в отношениях с Китаем, поэтому партнёрство с Индией особенно ценно. Россия выигрывает от такого партнёрства с учётом асимметричных отношений с Китаем, а Индии выгодна независимая позиция России, которая могла бы внести вклад в продвижение многополярного баланса сил. В то время, когда ключевые страны региона, такие как Индия, желают справиться с ростом напористости Китая, однобокое развитие китайско-российских отношений окажется ещё большим препятствием попыткам Москвы позиционировать себя в качестве независимого балансира и играть такую роль, которую приветствовал бы Азиатско-Тихоокеанский регион.

Второй фактор, напрямую связанный с первым, – диссонанс между подходом России к региональным событиям и позицией, которую занимают некоторые её партнёры в АТР. Россия рассматривает концепт Индо-Тихоокеанского региона и «Четвёрку» через призму антизападной политики. Другими словами, несмотря на заявленную приверженность Востоку, Россия отдаёт приоритет использованию своих ограниченных ресурсов на западном направлении. Историки ощущают дежавю, анализируя политику Москвы в Азиатско-Тихоокеанском бассейне. За два столетия Россия неоднократно объявляла о планах сосредоточиться на этом регионе, но они быстро сходили на нет[18]. По прошествии некоторого времени Россия вновь и вновь отворачивалась от АТР для решения насущных внутренних или внешнеполитических проблем с Западом. Это серьёзный недостаток российской стратегии.

Кроме того, в теории «Большой стратегии» есть положение, требующее объединения военных и невоенных элементов для продвижения долгосрочных интересов[19]. Этого как раз не хватает в восточной политике России в целом и в её азиатско-тихоокеанской линии в частности. Таким образом, Россия должна решить, какую роль она хочет играть в регионе, и выделить ресурсы, необходимые для достижения целей, поскольку это совершенно необходимо для реализации «Большой стратегии»[20].

Последствия отношений с Индией для внешней политики России

Кеннет Уолтц утверждает, что рейтинг великих держав зависит от сочетания разных факторов: «размера территории и численности населения, обеспеченности ресурсами, экономического потенциала, военной и политической стабильности и компетентности»[21]. В случае с Россией военный потенциал, географические просторы, ядерное сдерживание и обеспеченность ресурсами работали в её пользу. Несмотря на постоянное отставание в экономическом и технологическом развитии, она использовала потенциал проецирования силы ограниченно, но целенаправленно для достижения стратегических целей. Однако сильные стороны России не могли скрыть недостаточное выделение ресурсов на программу действий в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Главная слабость в том, что убедительность дипломатическим инициативам Москвы придавал военный, а не экономический потенциал[22], и это предопределило шаткость позиций Москвы на Востоке. Ещё до нынешнего украинского кризиса России нужно было как можно быстрее пересмотреть политику в отношении Востока, чтобы обеспечить себе роль глобальной державы в будущем. А сейчас Россия отрезана от западных – прежде всего экономических – связей, не создав аналогичных на Востоке.

В настоящее время Россия испытывает трудности во всех трёх экономически динамичных регионах мира: АТР, Америке и Европе, что может стать серьёзным препятствием для её претензий на статус великой державы. Россия давно призывает отказаться от блоковой политики в АТР и установить полицентрический порядок.

В этой ситуации, несмотря на сильные стороны индийско-российских отношений, российская «Большая стратегия», если рассматривать её в более широком региональном контексте, обнаруживает экономическую ущербность, ограничивающую дальнейшее развитие «особого и привилегированного стратегического партнёрства». За исключением активизации связей с Китаем, что вызывает обеспокоенность в Нью-Дели, Россия не смогла существенно расширить присутствие в регионе, который остаётся важнейшим для Индии. Цели последней – достижение экономического роста, решение проблем с Пакистаном и Китаем, которые чрезвычайно тревожат страну, сохранение позиции ключевой региональной державы в Азиатско-Тихоокеанском регионе, обеспечение стабильности в соседних странах. Все эти цели требуют от Индии взаимодействия с державами-единомышленницами – не только с коллективным Западом, но и с региональными средними державами[23]. Однако Нью-Дели пришлось столкнуться с тем, что Россия как стратегический партнёр не является в АТР державой, решающей в военном или экономическом отношении. США остаются «существенной» силой, а Россия – «желательным» партнёром[24]. Это объясняет, почему, несмотря на выгоды, получаемые обеими сторонами от добросердечных связей, отношения продолжают стагнировать[25].

Как и других региональных игроков, Индию всё больше заботит подъём и усиление Китая. По этой причине она вынуждена полагаться на Соединённые Штаты как гаранта безопасности в регионе и важнейшую сторону в противостоянии с Китаем[26]. В последние годы это нашло отражение в присоединении Дели к «Четвёрке» QUAD и активном участии в формировании Индо-Тихоокеанского региона. Стремясь сдерживать Китай, Индия делает ставку на нейтральную Россию как важный актив и хочет, чтобы её стратегический партнёр играл балансирующую роль, не допуская возникновения в Азии однополярного или биполярного порядка. Однако Россия продолжает игнорировать роль региональных государств в формировании повестки дня Индо-Тихоокеанского региона, создавая новые разделительные линии даже в отношениях с дружественными державами[27]. Противодействие России идее Индо-Тихоокеанского формата также вызывает недовольство из-за отсутствия какой-либо жизнеспособной альтернативы, которую Москва могла бы вынести для обсуждения. Идея России создать общую архитектуру безопасности в АТР не подкреплена конкретными предложениями, поэтому не получает поддержки[28].

Именно в этом контексте неоспорима важность «Большой стратегии» на Востоке и необходимость направления в АТР дипломатических, экономических и военных ресурсов. Такие игроки, как США и Франция, похоже, осознают, насколько это существенно. Россия же, напротив, менее активна, и хотя партнёрство с такими державами, как Индия, помогло ей избежать полной изоляции после февраля 2022 г., Москва не работает над устранением ключевых причин недостаточного взаимодействия с Востоком. Экономические последствия западных санкций способны подорвать даже скромные торговые отношения между двумя стратегическими партнёрами и заставить Индию пересмотреть зависимость от импорта российского оружия. Несмотря на высокий уровень такой зависимости, опасения по поводу возможных перебоев в поставках и угроза вторичных санкций усиливают беспокойство Дели на фоне затянувшегося противостояния на китайской границе.

«Логика геополитики» до сих пор благоприятствовала развитию отношений между Индией и Россией[29], поскольку Дели высоко ценит способность России оказывать влияние в географически разных регионах. Тем не менее Россия не стала ключевым партнёром Индии в Азиатско-Тихоокеанском регионе и всё больше склоняется к антизападному курсу, солидаризируясь с Китаем. Кроме того, Москва не вполне точно оценила ущерб, который конфликт с Западом может нанести её взаимодействию с Востоком.

Уже сейчас многие события в Азиатско-Тихоокеанском регионе происходят без участия России в качестве субъекта нормотворчества. Попытки Москвы вновь сблизиться со странами Востока в условиях, когда ей приходится преодолевать последствия войны на Украине и западных санкций, будут весьма непростым делом. Москве придётся всё сложнее в укреплении региональных экономических и политических связей, особенно учитывая, что некоторые азиатские страны – Япония, Сингапур, Южная Корея и Австралия – присоединились к антироссийским санкциям. Другие средние державы, которые не поддержали санкции и помогли России избежать международной изоляции, не склонны активно поддерживать военные действия России или её противостояние Западу.

Сегодня Россия находится в ситуации, когда для неё критически важно взаимодействовать с Азиатско-Тихоокеанским регионом как будущим центром силы в мировой политике, хотя достичь этой цели стало труднее, чем когда-либо в постсоветский период. По сути, Россия разорвала отношения с Западом, пренебрегая при этом Востоком, а это значит, что, хотя она «ведёт себя как великая держава», её слабости не устраняются на фоне подъёма нескольких новых держав[30].

Москва, конечно, продолжит поддерживать тёплые дипломатические отношения с разными государствами, включая Индию. Последняя видит в Китае прямую угрозу и обеспокоена тем, как сокращение возможностей России скажется на её дипломатической гибкости[31]. Кроме того, в ситуации санкций России будет трудно сразу предпринять крупные экономические шаги на Востоке; её антизападная повестка вряд ли найдёт поддержку среди региональных держав, которые, не применяя санкций против Москвы, одновременно сохраняют тесные отношения с Западом.

Данный материал представляет собой сокращённую версию статьи автора, опубликованной в журнале Russia in Global Affairs. Для цитирования просьба использовать следующий источник: Kapoor, Nivedita, 2023. Russian Grand Strategy: Why It Stalls in Relations with India. Russia in Global Affairs, 21(1), pp. 174-198. DOI: 10.31278/1810-6374-2023-21-1-174-198

Источник Source