В конце 2022 г. одновременно в Москве и Сеуле в режиме видеоконференции прошла презентация результатов[1], пожалуй, наиболее амбициозного совместного проекта российских и южнокорейских учёных-обществоведов, название которого приведено выше. В дальнейшем, для удобства изложения, коллективная монография будет кратко называться «История».

История взаимоотношений России и Кореи исключительно богата и разнопланова, содержит немало сложных эпизодов, имеющих разное толкование в наших странах. Авторский коллектив почти тысячестраничного фолианта (13 российских и 12 южнокорейских учёных) взялся проанализировать более чем полуторавековую историю российско-корейских отношений, разбив её на десять глав, в каждой из которых своё видение конкретного периода предлагали, соответственно, российский и корейский специалисты. Подобный формат, отмечал руководитель проекта с российской стороны академик РАН Анатолий Торкунов, был ранее опробован и хорошо себя зарекомендовал в сотрудничестве россиян с польскими и японскими специалистами. Чтобы мнение обеих сторон было услышано, редакторы монографии Анатолий Торкунов и профессор Ким Хакчун, поработавший в администрации южнокорейских президентов, а позже возглавлявший ряд СМИ и университетов Республики Корея (РК), намеренно ушли от согласования текстов российских и корейских авторов. Так появилось первое исследование связей России и Корейского полуострова на протяжении более 150 лет, в том числе взаимоотношений нашей страны и с Северной, и с Южной Кореей.

Любопытная деталь: стороны договорились о том, чтобы объём парных разделов в каждой главе был примерно равен. И если наши авторы в целом соблюдали требуемый листаж, то корейские партнёры, похоже, об этом забыли. В результате многие их разделы оказались в два, а то и в три раза больше, чем тексты российских учёных на эту же тему. Отчасти причиной тому стала разница в традициях исторических школ. Корейцы уделяли гораздо больше внимания отдельным личностям, их действиям, деталям, которые российские историки сочли бы по меньшей мере несущественными и уж наверняка не оказывавшими кардинального влияния на ход исторического процесса.

Обращаясь к раннему периоду российско-корейских связей, профессор Чхве Доккю пишет, что «установление корейско-русских дипломатических отношений предоставило новые возможности для корейского правительства в плане принятия мер по поддержанию безопасности страны» (с. 73). А накануне и во время Японо-китайской войны Россия взяла «курс на отказ… от вмешательства во внутриполитические дела Кореи» (с. 81).

Созвучен российским оценкам вывод корейского учёного о том, что одной из причин начала Русско-японской войны 1904–1905 гг. стало то, что «США, наряду с Японией и Англией, присоединились к политике блокады выхода России в Тихий океан» (с. 93). Чхве Доккю считает, что «для США, считавших Тихий океан пространством собственного процветания и будущих возможностей, появление здесь России в качестве нового соперника было неприемлемо» (с. 96).

Несомненный интерес у российской аудитории вызовет представленный Чхве Доккю анализ попыток тогдашнего корейского правительства провозгласить нейтралитет Кореи и добиться его международно-правового признания, чтобы избежать вовлечения в Русско-японскую войну и не допустить ведения военных действий на её территории. Однако президент Соединённых Штатов Теодор Рузвельт в тот период «больше поддерживал превращение Кореи в японский протекторат, чем её нейтралитет».

Анализируя российско-корейские отношения после Русско-японской войны вплоть до аннексии Кореи Японией в 1910 г., корейский историк приходит к выводу о том, что «в этот период Россия более других держав возражала против изменения международного положения Кореи и прилагала значительные усилия для сохранения её независимости» (с. 114).

2023 г. ознаменован целым рядом юбилеев. Это 75-летие создания на полуострове двух корейских государств – Республики Корея (15 августа 1948 г.) и Корейской Народно-Демократической Республики (9 сентября 1948 г.), а также 70-летие окончания Корейской войны 1950‒1953 гг. – пожалуй, самого трагического конфликта в корейской истории, дотла разорившего страну и унёсшего миллионы жизней, но официально так и не завершённого. Подписанное 27 июля 1953 г. Соглашение о военном перемирии положило конец лишь боевым действиям на линии соприкосновения, однако споры политиков и экспертов, как юридически завершить войну на межгосударственном уровне, продолжаются до сих пор.

Этому историческому периоду (1945–1953 гг.) посвящены 3-я и 4–я главы исследования. И российские, и южнокорейские авторы опирались в основном на документы из российских архивов и их переводы на корейский язык, изданные в Южной Корее. Архивы США, РК и ряда других стран по этому периоду по большей части закрыты, что позволяет на протяжении многих лет навязчиво эксплуатировать тезис о якобы исключительной ответственности СССР и КНДР за развязывание войны на Корейском полуострове, к которой, как уже совершенно ясно, готовились обе стороны.

В материалах западной печати, ряде вышедших в Соединённых Штатах и некоторых других странах исследований достаточно свидетельств жестокого подавления лисынмановским режимом народных протестов, в том числе массовых зверств, творившихся при поддержке, а зачастую под руководством американских офицеров при подавлении восстания в 1948 г. на острове Чечжудо. Тем более удивительно, если не сказать сильнее, выглядит пассаж в разделе, написанном российским автором Натальей Ким, которая утверждает, будто «приверженность ценностям свободы и демократии, пусть и в несколько усечённом виде (?!), в условиях военной оккупации делала политику американских властей более мягкой в отношении оппозиционных групп, чем на севере Кореи» (с. 299).

Между тем профессор университета Корё Мин Гёнхён, анализируя первые приказы советского военного командования на севере Кореи, приходит к заключению, что «Сталин приказывал не вводить советские порядки на северокорейской территории и оказывать поддержку в формировании буржуазной власти из местных политических партий и организаций», считая, что этот регион «находится на буржуазно-демократическом этапе развития» (с. 323).

Не удержался от того, чтобы слегка «подправить» историю и доктор Сим Хонёён из Института военной истории министерства национальной обороны РК. Он пишет, что Командование войск ООН в Корее было создано на основе резолюции СБ ООН за номером 84 от 7 июля 1950 года. На самом деле в тексте этого довольно краткого документа говорится об «объединённом командовании» (unified command), а отнюдь не о «командовании ООН». Последнее наименование было фактически в одностороннем порядке узурпировано США и впервые появилось месяц спустя в представленном СБ ООН докладе американского генерала, которому было поручено возглавить упомянутое «объединённое командование».

Как другие члены СБ ООН отреагировали на такое «редактирование» резолюции – неизвестно. Однако последствия его мы ощущаем до сих пор. Командование ООН в Корее дожило до наших дней и по-прежнему неизменно возглавляется американскими генералами, а голубой флаг ООН всё так же беззастенчиво используется размещённым на юге полуострова почти 30-тысячным американским воинским контингентом.

Много нового найдёт российский читатель в главе, посвящённой отношениям Москвы и КНДР после Корейской войны и вплоть до распада Советского Союза. В течение этого периода как реальные, острые проблемы в двусторонних отношениях, так и истинное положение в самой КНДР, особенно вопросы внутрипартийной борьбы в правящей Трудовой партии Кореи (ТПК), эволюция политической системы и официальной идеологии оставались закрытыми для широкой публики и находили отражение лишь в дипломатических депешах и аналитических записках советского и ряда других посольств в Пхеньяне, а также в закрытых работах крайне ограниченного круга исследователей.

Профессор университета Чосон Ки Гвансо отмечает: «Северная Корея понимала, что в случае необходимости для выживания и развития собственной государственности может потребоваться помощь Советского Союза… Даже если между двумя странами возникали разногласия, они были исключительно предметом внутренних отношений, за пределами которых открыто о них говорить было не принято» (с. 449–450).

Этот декорум обе стороны старались соблюдать вплоть до установления СССР дипломатических отношений с Республикой Корея 30 сентября 1990 года. Опубликованная в центральной партийной газете «Нодон синмун» десять дней спустя после этого события статья «Дипломатические отношения – предмет купли-продажи за доллары» подвела своего рода черту. О настроениях, господствовавших в начале 1990-х гг. в тогдашнем российском руководстве, свидетельствует беспрецедентный пассаж в принятой тогда «Новой концепции внешней политики Российской Федерации» о «неизбежном отдалении от КНДР» (с. 699).

История установления и развития отношений нашей страны с Республикой Корея гораздо более изучена и доступна современникам. На мой взгляд, стоит лишь обратить внимание, что, вопреки широко бытующим представлениям, корни урегулирования уходят в период задолго до перестройки и гласности, с которыми привычно увязывается установление связей. «Поиски нового курса в отношении полуострова начались гораздо раньше, и связаны они были с глобальными процессами, охватившими мир», ‒ утверждают российские авторы в 6-й главе монографии (с. 500). Так, в заявлении советского правительства по проблемам безопасности в Корее от 7 декабря 1960 г. указывалось: «Нельзя не считаться с тем, что на Корейском полуострове сложились, по существу, два государства с различным политическим и экономиче- ским строем» (с. 500).

Источник Source