В условиях начавшейся кардинальной смены миропорядка нельзя не задаться вопросом: как будут выглядеть отношения России с корейскими государствами в новую эпоху? Для ответа следует начать с того, в чём заключаются национальные интересы трёх стран и есть ли у них точки пересечения.

Согласно новой Концепции внешней политики Российской Федерации, одной из трёх стратегических целей страны на мировой арене является «упрочение позиций <…> как одного из ответственных, влиятельных и самостоятельных центров современного мира»[1]. В практическом плане это:

• наращивание потенциала, прежде всего военного и экономического;
• попытки сохранения связей с относительно дружественными странами «коллективного Запада». Невзирая на разговоры о «повороте на Восток», с ценностной и с экономической точки зрения РФ всё ещё в значительной мере часть Запада;
• поиск условных союзников, на которых можно если не опереться, то хотя бы показать, что Россия – не страна-изгой и речь идёт о противостоянии блоков. Зачастую квазисоюзные отношения обусловлены общей угрозой со стороны США и их союзников.

Национальные интересы КНДР предполагают сохранение суверенитета государства (а в более узком понимании – сохранения у власти нынешней правящей элиты) и требуют достижения следующих целей:

• обеспечение потенциала сдерживания за счёт как военных, так и политических мер;
• создание условий для экономического развития и повышения уровня жизни населения, в том числе за счёт умеренного расширения внешнеэкономических связей и их диверсификации (вариант полной экономической зависимости от Китая может стать приемлемым для Пхеньяна, только если это будет для политической элиты единственной возможностью сохранить власть).

Национальные интересы Республики Корея предполагают:

• сохранение «глобального всеобъемлющего стратегического альянса» с Соединёнными Штатами как гарантом безопасности[2]. Сеулу надо избежать ситуации, в которой сближение с Вашингтоном означает удаление от его противников, и тем более – вовлечение в открытый конфликт в ущерб национальным интересам;
• поддержание диверсифицированных внешнеэкономических связей, обеспечивающих экономический рост за счёт торговли и инвестиций;
• укрепление позиций на мировой арене, чтобы РК утвердилась как «глобальная ответственная» держава «средней силы»[3].

Такое сочетание целей формирует как потенциальные возможности (и ограничения) для сотрудничества, так и поводы для возможного разлада. Северу, как и России, важен поиск союзников. Югу важно оставаться в «глобальном стратегическом альянсе» с США, но не испортить отношения с Россией, которую РК считает влиятельным «соседом Северной Кореи» и с которой сохраняются значимые экономические связи. В 2021 г. РФ занимала десятое место среди торговых партнёров Сеула, поставляла в страну более 40% импортного угля-антрацита, 6% природного газа и нефти[4]. Кроме того, некоторые южнокорейские чэболь (прежде всего «Лотте», «Хёндэ» и «Самсунг») имеют в России крупные инвестиционные проекты, отказ от которых означает потерю сотен миллионов долларов.

На Украине ни у Севера, ни у Юга нет экономических и тем более политических интересов.

Пхеньян тем более ничего не теряет от разрыва отношений с Украиной или санкций за поддержку ЛДНР, ничтожных по воздействию на фоне суммарного уровня давления из-за ракетно-ядерной программы.

Текущие отношения России и КНДР

До начала СВО Россия старалась проводить сбалансированную политику в отношении стран Корейского полуострова[5]. Москва оказывала Северу умеренную политическую поддержку как добрый друг и сосед, не принимая северокорейские ядерные амбиции. В экономическом плане Россия, хотя и считалась вторым после Китая торговым партнёром КНДР, по объёму товарооборота уступала КНР в 50 раз. Попытки активизировать экономическое сотрудничество после решения проблемы долга в 2014 г. не привели к значимым результатам в условиях затягивавшейся вокруг Северной Кореи санкционной петли. До 26 мая 2022 г. Москва могла спорить с Вашингтоном относительно жёсткости санкций за очередное ядерное испытание или ракетный пуск, но то, что новый шаг Пхеньяна в развитии ракетно-ядерного потенциала будет означать новую санкционную резолюцию, не подвергалось сомнению.

Россия в целом солидаризировалась с международным сообществом относительно санкционного воздействия на КНДР, поскольку образ постоянного члена СБ ООН важнее, чем поддержание хороших отношений с Северной Кореей. России пришлось отказаться от рабочей силы из КНДР, ставшей важным трудовым ресурсом на Дальнем Востоке. По оценкам местных строительных организаций, в 2017 г. около 30% строителей в Приморье были рабочими из КНДР[6].

Первым свидетельством реального изменения политики стало вето России, наложенное 26 мая 2022 г. на очередную санкционную резолюцию, внесенную в СБ ООН американцами. С того момента Москва вместе с Пекином сдерживает попытки США ввести новые санкции. По мнению некоторых российских и южнокорейских специалистов, Северная Корея не проведёт ядерное испытание в обозримом будущем, потому что это может помешать её связям с Китаем и Россией.

Однако сотрудничество Москвы и Пхеньяна развивается медленно. Тому несколько причин.

Во-первых, дурная «кредитная история» КНДР. Начиная с советских времен, северяне были не самыми надёжными торговыми партнёрами, и значительная часть тех, кто имел с ними дело, держат в голове существующие риски. «Иждивенческий подход» в отношениях с соцстранами в советские времена проявлялся как в хроническом невыполнении КНДР обязательств, включая перераспределение дефицитных экспортных товаров в пользу партнёров из капиталистических стран, так и в стремлении к завышению экспортных цен[7]. Кардинально ситуация не изменилась и в 2014–2015 гг., когда предпринимались усилия по активизации двусторонней торговли. Из-за недобросовестного выполнения Пхеньяном обязательств по бартерным поставкам российская группа компаний «Север» понесла убытки почти в 2 млн долларов[8].

К негативному опыту добавляется недостаточная осведомлённость о том, что представляет собой современная КНДР и каковы её конкурентные преимущества. Для преодоления информационных лакун необходимо расширение гражданских и академических обменов, поддерживаемых на уровне государства.

Во-вторых, неизвестность всегда пугает больше, и потому люди цепляются за стереотипы прежнего миропорядка, в число которых входит и тезис, что при взаимодействии с Севером приоритет должен отдаваться уважению к международным институтам. А это предписывает, в числе прочего, безукоризненное соблюдение санкций, порой даже с перегибами. Сторонники такого подхода утверждают, что контакты с КНДР наносят России репутационный урон. Однако такой ущерб существует в глазах вполне определённой аудитории, для которой репутация Москвы (особенно после начала СВО) и так настолько низка, что дополнительные обвинения её не уронят.

Более важные опасения связаны с тем, что России не стоит открыто нарушать резолюции СБ ООН, за которые она сама голосовала в качестве постоянного члена. Это может стать поводом для запуска процесса реформирования Совета Безопасности или исключения оттуда России, в то время как для РФ он остаётся практически единственным инструментом отстаивания своей позиции в структуре ООН. Жертвовать статусом постоянного члена Совбеза из-за КНДР в Москве не готовы.

В-третьих, часть причин связана с особенностями бюрократии, причём не только российской. В сложных ситуациях, когда понятно, что правила будут меняться, чиновники проявляют разумную (с их точки зрения) перестраховку и зачастую боятся признавать, что в скором времени действовать придётся по-новому. Однако и в китайско-северокорейских отношениях были периоды как жёсткого соблюдения всех регламентов (особенно в 2017 г.), так и более прагматичного подхода к развитию приграничных связей.

Текущие отношения России с Республикой Корея

Ранее в отношении Юга российским приоритетом была экономика, и хотя на официальном уровне использовался термин «стратегическое партнёрство», реальный уровень сотрудничества ему не соответствовал. Тем не менее Республика Корея стабильно входила в десятку крупнейших торговых партнёров России. По российской статистике, в 2021 г. товарооборот с РК составил 29,9 млрд долларов, что поставило Южную Корею на восьмое место. Для дальневосточных регионов России её значимость была ещё выше: на РК пришлось 26,4% всей внешней торговли ДВФО (второе место после Китая)[9]. В российско-южнокорейских отношениях нет неразрешимых проблем, особенно если не раздувать неприятные мифы. В нынешней ситуации, несмотря на формальную риторику, южнокорейская сторона нацелена на сохранение отношений, рассчитывая, что с завершением СВО они вернутся на прежний уровень.

На данный момент в РК СВО не воспринимается как событие, которое радикально меняет характер отношений и не позиционируется в качестве противостояния, основанного на различии ценностей «демократической Кореи» и «авторитарной России». Отметим и отсутствие русофобии, и то, что митинги в поддержку Украины скорее организуются русскоязычными гражданами РК, которые по политическим убеждениям близки к оппозиционной Демократической партии[10], и не собирают массовой поддержки. Так, именно ассоциированные с демократами НКО критиковали правительство за задержки российских просителей убежища в международном аэропорту Инчхон[11].

С самого начала введения антироссийских санкций странами Запада Сеул нехотя «плёлся в хвосте». В 2014 г. южнокорейскому руководству удалось официально не вводить ограничений, однако в 2022 г. пришлось демонстрировать солидарность. РК присоединилась к финансовым мерам в отношении российских банков, государственных облигаций и фондов, а также к запрету на экспорт стратегических материалов в Россию. В ответ Москва внесла Южную Корею в официальный перечень иностранных государств и территорий, совершающих в отношении России недружественные действия. Южнокорейские компании, в отличие от европейских и японских, не спешили уходить с российского рынка, несмотря на логистические и транзакционные трудности[12].

По данным Корейской ассоциации международной торговли (KITA), в 2022 г. экспорт из РК в Россию уменьшился на 37%, а импорт – на 15 процентов. В основном сократился экспорт по товарным группам «автомобили легковые и прочие моторные транспортные средства», а также запчасти. Существенно уменьшились поставки нефти и нефтепродуктов из РФ. Объём импорта каменного угля, замороженной рыбы и сырого алюминия увеличился. Кроме того, 2022 г. отметился резким ростом торговли РК с партнёрами России по ЕАЭС: экспорт в Киргизию вырос на 231%, а в Казахстан – на 115%[13]. Южнокорейские специалисты считают, что бизнес может использовать соседние страны как транзитные для увеличения прибыли и сокращения рисков[14].

В целом южнокорейские компании не хотят уходить с российского рынка, несмотря на критику в их адрес, и даже пытаются укрепить позиции на фоне ухода западных конкурентов. Ряду южнокорейских компаний в 2022 г. удалось получить повышенную прибыль в России. Некоторые крупные корпорации (Samsung Electronics, LG Electronics, Hyundai Motor) по мере затягивания СВО начинают рассматривать варианты сокращения объёма российских активов[15].

С точки зрения официального Сеула, Южная Корея выполняет минимальный набор действий, которые позволяют ей заявлять, что в вопросе антироссийских санкций она вместе с «международным сообществом», и без давления извне не стремится пересекать «красные линии», подчёркивая, что оружейные сделки с её участием не нацелены на сознательную продажу оружия Украине через посредников.

Тем не менее Москва тоже (пока) не хочет обострять отношения, если Сеул не перейдёт черту. Путин на Валдае предупредил Сеул о том, что Москва считает такой чертой поставку оружия и боеприпасов на Украину[16]. Тем не менее «ястребов», желающих разорвать отношения Москвы и Сеула, в информационном поле хватает, и при определённых условиях их позиции могут усилиться[17].

С другой стороны, давление США на РК «по украинскому вопросу» нарастает. Элементом давления являются периодические сообщения американских[18] и европейских СМИ[19] о тайных оружейных сделках. Хотя сливы американских секретных документов, появившиеся в апреле 2023 г., показывают[20], что, несмотря на прессинг Вашингтона и опасения, что президент Байден прямо поставит этот вопрос перед Сеулом, позиция последнего остаётся прежней, и власти в лучшем случае ищут лазейки[21].

В преддверии визита в США в конце апреля 2023 г. в интервью агентству Reuters Юн Сок Ёль отметил: «Если возникнет ситуация, с которой международное сообщество не может мириться, например, любое крупномасштабное нападение на гражданских лиц, массовые убийства или серьёзное нарушение законов войны, нам может быть трудно настаивать только на гуманитарной или финансовой поддержке»[22]. В Москве это восприняли как готовность сменить политику, что вызвало гнев целого ряда политиков, включая экс-президента Дмитрия Медведева[23]. Тем более что накануне визита Сеул резко расширил перечень товаров, на поставку которых в Россию требуется отдельное разрешение.

Однако ни в совместном заявлении президентов, ни в выступлении Юна перед Конгрессом США явных сигналов о смене политики не прозвучало; более того, в Белом доме отметили, что данный вопрос не входил в повестку саммита. Встречи президента РК со спецпосланником президента Украины Еленой Зеленской 16 мая, а также с самим Владимиром Зеленским на полях саммита G7 в Хиросиме также не содержали объявлений о смене курса.

Сохранение отношений с Соединёнными Штатами является для Сеула абсолютным приоритетом, отчего существует мнение, что при более серьёзном уровне давления (прямое требование, заявленное президентом США на саммите или по телефону) Юн Сок Ёль уступит. Однако на момент написания данного текста руководство РК придерживается прежней позиции, хотя перечисленные мероприятия были хорошим поводом для её смены.

Факторы/тренды, способные повлиять на изменение ситуации

Первый фактор, влияющий не только на дела полуострова, – скорость смены прежнего миропорядка. Она определяет и то, в какой мере Россия и Китай способны игнорировать его элементы, ранее воспринимавшиеся незыблемыми частями конструкции, как, например, соблюдение санкций СБ ООН. В «новом мире» ООН может восприниматься не как беспристрастный мировой арбитр, а как ангажированный институт, навязывающий волю «коллективного Запада» и выдающий его курс за волю «международного сообщества». Тогда приоритет соблюдения «санкционных рекомендаций» будет теряться или вообще игнорироваться сначала тайно, а затем – явно.

Скорость распада прежнего миропорядка также повышает вероятность использования методов, которые ранее считались неприемлемыми, в том числе с этической точки зрения.

Нельзя исключить, например, целенаправленных попыток Запада поставить Сеул в безвыходную ситуацию. Зная реакцию Москвы на перспективы поставки оружия на Украину (включая вариант, когда оружие может де-факто отправляться на замену того, что поставляют американцы и их союзники), можно ожидать, что поставленное США, Канаде или Польше южнокорейское оружие окажется на Украине без ведома Сеула. Последний не сможет доказать, что не был осведомлён, а Москве придётся принять ответные меры, которые ударят по взаимодействию РФ и РК.

Иной вариант провокации – попытка предоставить доказательства упомянутых президентом Юном военных преступлений или убийств гражданских лиц, после чего президент РК будет вынужден выполнить обещание. 28 апреля 2023 г. посол Украины в РК сделал первую такую попытку, поделившись в аккаунте в Twitter фотографиями разрушенных многоквартирных домов и вопрошая: «Разве это не тот самый пример крупномасштабного нападения на гражданское население, о котором ранее упоминал корейский лидер?»[24]

Второй фактор, общий уровень противостояния между Россией и Китаем, с одной стороны, и «коллективным Западом» – с другой. Он связан с украинским кризисом, но не зависит от него полностью. Единое международное пространство (политическое, экономическое, культурное, информационное и т.п.) будет уступать блоковому, а «державам средней силы» придётся присоединяться к одному из блоков. Выгоды и угрозы от присоединения будут, разумеется, различны, но логика блокового противостояния предусматривает скорее общемировую эскалацию напряжённости, чем умиротворение. Нельзя исключить и вооружённого конфликта с применением тактического ЯО.

В рамках рассматриваемой темы данный тренд проявляется в четырёх аспектах. Во-первых, санкционное давление продолжит нарастать вне зависимости от исхода СВО, просто в одном случае эти санкции будут позиционироваться как наказание проигравшего, а в другом – как сдерживание успешного агрессора. Во-вторых, российский рынок для южнокорейского бизнеса превращается в падающий и останется таковым. В-третьих, межкорейская конфронтация тоже станет нарастать. Хотя до прямых столкновений, вероятно, не дойдёт, обе стороны будут максимально наращивать военный потенциал. Кроме того, администрация Байдена верит, что санкции «доломают режим», поэтому сближение позиций США и КНДР невозможно. В-четвёртых, у Сеула существенно снижается возможность для манёвра, а роль китайских «неформальных санкций», наоборот, возрастает.

Державы средней силы, особенно «пороговые» – такие как Япония и Южная Корея, попытаются возобновить или ускорить существующие ядерные программы[25].

Третий фактор – ход СВО на Украине. Во-первых, СВО перетягивает внимание и на её фоне всем становится не до КНДР. А в рамках формирования блоков Москва и Пекин и без того не будут осуждать союзника, если его поведение не станет из ряда вон выходящим. Во-вторых, чем дольше длится СВО, тем менее вероятность, что отношения между Россией и РК удастся вернуть на прежний уровень.

Четвёртый фактор – ситуация в самой Южной Корее, где внутриполитическое противостояние вполне может завершиться попыткой импичмента. Но досрочный приход к власти оппозиционной Демократической партии не означает, что курс станет более независимым – скорее наоборот. Несмотря на антиамериканскую риторику некоторых её лидеров, при них отношения Москвы и Сеула не улучшатся, и этому есть ряд причин.

Во-первых, логика политической борьбы поведёт к тому, чтобы действовать «не так, как при Юне», и, если тот избегал конфронтации с Москвой, они пойдут на обострение, критикуя недостаточную защиту идеалов демократии. Критика действий России «прогрессистами» уже более интенсивна[26].

Во-вторых, с точки зрения ценностных ориентиров «либеральной демократии» и «общечеловеческих ценностей» демократы полагаются на США даже больше, чем консерваторы. Хороший пример – политика Мун Чжэ Ина в области отказа от ядерной энергетики, во многом предпринятая, чтобы «быть в тренде».

В-третьих, демократам, которым важно американское одобрение их межкорейской стратегии, направленной на взаимодействие с КНДР, придётся чутко прислушиваться к пожеланиям Вашингтона относительно политики в иных сферах, в том числе отношениях с Москвой[27].

Однако сдвиг в сторону антироссийского курса может произойти и в том случае, если на фоне борьбы между правящей партией и оппозицией президент Юн вынужден будет укрепить лидерство в консервативной партии за счёт перехода на более правоконсервативные позиции. Таким образом, даже если Юн не хочет обострять отношения с Москвой, ему всё равно придётся это делать. С одной стороны на него будет давить Вашингтон, а с другой – внутриполитические факторы.

Сценарии дальнейшего развития событий

Подобная ситуация позволяет сформулировать несколько основных сценариев. Первый можно очень условно назвать наиболее оптимистичным, и он основан на определённом поддержании статус-кво. Отношения Москвы и Сеула не претерпевают серьёзных изменений. Юг ограничивается минимальным исполнением санкций, сохраняя контакты в экономической и культурной сфере. Россия подвергается минимальному публичному порицанию, а открытая критика случается, только когда Сеул присоединяется к мнению Токио или Вашингтона во время совместных заявлений. Россия также воздерживается от осуждения РК, сохраняющей статус «самой дружественной из недружественных стран».

Этот вариант не самый выгодный для России, но де-факто наиболее реалистичный и оптимистичный. Сценарий, при котором СВО заканчивается, и Южная Корея восстанавливает позиции, кажется более благоприятным, но относительно маловероятным. Во-первых, противостояние Россия–Запад никуда не денется. Во-вторых, в случае полной капитуляции Украины международное сообщество скорее всего продолжит клеймить Россию как агрессора, что потребует от Сеула дополнительных действий.

Частичная победа Москвы для Сеула более приемлема, однако она возможна, только если Россия завязнет и случится аналог Минских соглашений или перемирие, которое внутри страны будет воспринято как поражение. Сочетание неминуемого в таком случае раздражения-ресентимента с типичными для некоторых российских политиков и чиновников мерами по отвлечению внимания способно привести к тому, что российско-южнокорейские отношения станут одним из «клапанов для выпуска пара».

Второй блок сценариев предусматривает резкий и практически полный разрыв отношений между Москвой и Сеулом. Следствием может стать определённое сближение России с КНДР. Развитие ситуации зависит от того, кто инициирует разрыв – Сеул, который перейдёт «красную линию» и вызовет российский ответ; Вашингтон, под давлением или в результате провокации которого Сеул перейдёт «красную линию», не зная об этом; или Москва – как по внешнеполитическим, так и по внутриполитическим причинам. Эти сценарии различаются градусом напряжённости. Но во всех случаях мы предполагаем активный поиск южнокорейских «иноагентов» в России и разрушение экономических связей вплоть до национализации южнокорейских активов.

Третий блок сценариев связан с резкими действиями Пхеньяна, вынуждающими Россию реагировать. В числе подобных действий – очередное ядерное испытание или эскалация межкорейского конфликта до непреднамеренной войны или хотя бы аналога обстрела острова Ёнпхендо в 2010 г. или столкновений на море в 2002 году. Это поставит Москву в сложное положение, потому что ей придётся открыто делать выбор.

Четвёртый блок сценариев предполагает резкий рост взаимопомощи Москвы и Пхеньяна, при котором охлаждение отношений с Югом будет следствием, а не причиной. Западные спекуляции про поставки оружия могут стать правдой. Для этого необходима либо действительная нужда Пхеньяна в помощи, либо потребность в ярком жесте – демонстрации дружбы назло Сеулу (к тому же может привести и развитие сценариев второго блока).

Так или иначе, открытое, игнорирующее санкции, сотрудничество с Пхеньяном будет возможно в трёх вариантах. Первый – если СВО завершена и северокорейская помощь нужна для восстановления территорий или возмещения ресурсов на Дальнем Востоке. Второй – если достижение целей СВО потребует интернационализации конфликта. В третьем случае сотрудничество с Севером будет носить демонстрационный характер в ответ на действия Юга.

Маркеры сценариев

Можно выделить несколько событий, которые позволят определить, что ситуация развивается по одному из обозначенных сценариев.

Начнем с РК. Так как в отличие от Китая или Японии в отношениях с Россией у Сеула нет явных уязвимых точек, воздействуя на которые, можно вызвать резкий разрыв, общественное мнение надо готовить. Признаком того, что южнокорейское правительство решило изменить отношение к России, может быть следующее:

• Появление в СМИ острокритических статей об СВО, которые были бы не перепечаткой материалов Reuters или АР. Смена риторики – актуализация и драматизация событий на Украине.
• Появление в медийном мейнстриме носителей точки зрения, согласно которой имперская политика Путина несёт угрозу существованию РК, ибо он духовный наследник «Безобразовской клики».
• Актуализация антироссийских/антисоветских мифов, посвящённых «имперским устремлениям в отношении Кореи» или ответственности Москвы за раскол полуострова и Корейскую войну. Вплоть до попыток изобразить переселение корейцев в Среднюю Азию 1937 г. актом геноцида, спланированным Советским Союзом ради сохранения благоприятных дипломатических отношений с Японией.
• Поддержка «русскоязычных антироссийских пикетчиков» вплоть до привлечения проправительственных общественных организаций, после чего на все претензии Сеул будет отвечать, что в стране демократия и он не имеет права подавить волеизъявление народа. В наиболее критическом варианте мы можем увидеть регулярные антироссийские демонстрации по образцу еженедельных антияпонских.
• При этом если антироссийские акции будут заметны, стремление РК к сохранению и последующему развитию отношений с Россией, скорее всего, не будет заявляться публично. Это стало бы знаком резкого поворота к Москве, как и та или иная критика действий Киева. В умеренном варианте речь пойдёт о том, что всё больше неприятных для Москвы тем будет замалчиваться, а новые санкции станут номинальными.

Поведение РК на голосованиях в ООН может быть маркером лишь частично, поскольку оно отражает прежде всего взаимодействие Сеула с Вашингтоном.

Показателем позитивного развития отношений с КНДР должно стать возобновление двусторонней торговли и регулярного железнодорожного сообщения, а также ротация посольства в Пхеньяне, по составу которого можно будет с определённым допущением понять приоритеты.

Начало регулярных поставок на Украину южнокорейского оружия (вне зависимости от причин) или ядерное испытание КНДР – тоже маркерные события. Однако ядерное испытание, которое необходимо Пхеньяну, чтобы убедиться в надёжности боеголовок для своих ракет, – скорее свидетельство роста региональной напряжённости наряду с такими событиями, как:

• возвращение на территорию РК американского ядерного оружия, чтобы купировать желание Сеула завести своё. Это может вызвать «эффект домино»;
• возобновление крупномасштабных манёвров с участием Японии, следствием чего станет увеличение числа ракетных пусков Пхеньяна с пролётом над японской территорией;
• совпадение по времени совместных учений США и их союзников с учениями России и Китая;
• продолжение рейдов дронов, пролёты которых могут провоцировать перестрелки;
• возобновление использования громкоговорителей на 38-й параллели и забрасывания КНДР пропагандистскими листовками;
• иная демонстрация силы и пропагандистские мероприятия по поводу годовщины завершения Корейской войны и образования Севера и Юга (в 2023 г. 75-летие отмечают оба государства).

Рекомендации и актуальные соображения

В краткосрочной перспективе отношения между РФ и РК будут иметь тенденцию к ухудшению, но его скорость зависит от Сеула. Наоборот, отношения Москвы и Пхеньяна станут формально улучшаться, скорость определит в том числе ситуация вокруг ядерной проблемы. В полном объёме возобновить сотрудничество РФ и КНДР невозможно, поскольку прямое нарушение резолюций Совбеза, за которые Россия проголосовала, рискованно с точки зрения последующих репрессий.

В среднесрочной перспективе ситуация зависит как от хода СВО, так и от иных внешнеполитических факторов, в первую очередь – нарастания общей напряжённости между РФ и КНР, с одной стороны, и «коллективным Западом» – с другой. Последнее снижает шансы, что специальная военная операция на Украине закончится в относительно короткий срок. Архитектура безопасности на Корейском полуострове, вероятно, будет формироваться уже без оглядки на правила прошлого миропорядка.

Возможны следующие рекомендации для России.

В отношении КНДР следует рассматривать варианты расширения сотрудничества как в условиях действующих санкций, так и в более широком понимании «гуманитарной необходимости». Финансирование любого проекта будет осуществляться за счёт российской стороны как из-за недостатка средств у северян, так и в связи с их привычкой работать с нами по принципу «экономические блага в обмен на геостратегические бонусы». Имеет смысл точно оценить, что мы можем предложить Пхеньяну, а он нам с точки зрения стратегической помощи, если жёсткое соблюдение санкций будет терять приоритетность.

• КНДР может поставлять нам рабочих, прежде всего качественных специалистов, которые умеют быстро возводить гражданские объекты. Северокорейские строители показали свою квалификацию в 2016 и 2020 гг., когда после стихийных бедствий (тайфунов) большое число северян лишились крова и надо было срочно построить квартиры до наступления холодов. Присоединение к России четырёх областей и большое количество беженцев из зоны конфликта требуют оперативного строительства нового жилья. Заинтересованность в участии Северная Корея начала демонстрировать ещё в период независимого существования ЛДНР, а в августе 2022 г. вице-премьер РФ Марат Хуснуллин не исключил привлечения северокорейских строителей к восстановительным работам на Донбассе[28].
• Во избежание обвинений в финансировании северокорейской ядерной программы следует разработать прозрачную систему платежей, при которых, например, часть зарплаты, которая идёт не самим рабочим, а сдаётся на нужды страны, может быть «выдана натурой» – продовольствием, медикаментами, топливом (в рамках установленных СБ ООН лимитов) или иными несанкционными товарами.
• В случае дальнейшей эскалации противостояния России и Запада северокорейцев можно привлечь к строительству объектов двойного назначения (включая дороги или иные элементы критической инфраструктуры), поскольку они известны способностью к возведению хорошо укреплённых фортификаций, в том числе – подземных. Однако обнаружение подобной активности может спровоцировать обвинения КНДР в соучастии в военных действиях.
• Со своей стороны, Москва может продолжить оказание Северной Корее регулярной гуманитарной помощи. В «доковидное» время Россия ежегодно жертвовала организациям системы ООН несколько миллионов долларов для оказания помощи КНДР. Кроме того, десятки тысяч тонн зерна периодически отправлялись по двусторонним каналам (например, в 2020 г. 50 тыс. тонн пшеницы). Учитывая хроническую нехватку продовольствия в Северной Корее, Москва может перенаправить средства, ранее поступавшие в бюджет международных организаций для КНДР, на оказание помощи дальневосточному соседу напрямую.
• После окончательного открытия границы со стороны КНДР и возобновления пассажиропотока стоит рассмотреть варианты расширения образовательного сотрудничества. Владеющие русским языком северные корейцы смогут вновь ездить в Россию для получения образования, а российские студенты изучать корейский язык в КНДР. Гражданские обмены очень важны для формирования реалистичного представления друг о друге, а также формирования кадровой основы для других видов сотрудничества.
• Нельзя забывать и о совместном логистическом проекте Хасан-Раджин, в рамках которого через созданную транспортную инфраструктуру до конца 2017 г. российские производители отправляли каменный уголь в Китай. Китайцы всегда были больше заинтересованы в освоении порта Раджин собственными силами, однако стоит попробовать вернуться к каким-то форматам трёхстороннего взаимодействия.
• Можно вспомнить ещё один повод для сотрудничества – остаток северокорейского долга, который по межправительственному Соглашению[29] можно использовать для финансирования проектов на территории КНДР в сферах образования, здравоохранения и энергетики в качестве официальной помощи российской стороны. Санкции СБ ООН запрещают инвестировать в Северную Корею, однако реализация совместных проектов через механизм урегулирования долга не должна попадать под запрет.
• Долгое время обсуждается строительство трансграничного автомобильного моста, финансирование которого, очевидно, выпадет на долю России. Важность его велика, если Москва планирует расширять торговлю. Учитывая небольшой объём партий товаров, который может пойти на первом этапе, очень востребованным будет транспортный путь, обеспечивающий гибкость поставок и их окупаемость. Даже в случае такого крупномасштабного проекта, как межкорейский Кэсонский промышленный комплекс, основные транспортные потоки шли на грузовиках, а не по железной дороге.
• Уже сейчас можно начать проводить с северными корейцами совместные учения по спасению на море (по аналогии с китайскими), что не противоречит санкциям СБ ООН.
• Затем, в случае эскалации ситуации подумать о сотрудничестве в области безопасности. В умеренной форме – это присутствие северокорейских военных наблюдателей и знакомство их с американской или южнокорейской трофейной техникой. В жёсткой форме – поставки вооружений (подробное описание типов северокорейского вооружения и боеприпасов, которые могут пригодиться на Донбассе, см. в статье Владимира Хрусталёва[30]).
• К прямой военной (даже добровольческой) помощи лучше не прибегать. Во-первых, участие Корейской народной армии вызовет ряд проблем, от логистических до языковых. Во-вторых, присутствие большого контингента третьей страны будет негативно воспринято российским общественным мнением как признак того, что у России не хватает сил для самостоятельной победы на Украине. В-третьих, появление организованных воинских контингентов третьей страны открывает аналогичную возможность и для противника, а коллективному Западу проще и удобнее прислать в помощь Украине не менее многочисленный и хорошо вооружённый контингент. В-четвёртых, интернационализация конфликта усилит региональную напряжённость на Корейском полуострове.
• Звучат мнения, что надо поставить Северу новейшие российские вооружения, однако на практике это станет демонстративным нарушением санкций СБ ООН, что не в интересах Москвы. Не вполне ясна и цель этих гипотетических поставок.

Надо продумать, что должна делать Россия, если Республика Корея предпримет шаги, направленные на необратимое ухудшение отношений. Российским властям следует соблюдать принцип соразмерного ответа, поясняя Сеулу позицию по ключевым вопросам (в первую очередь относительно «красных линий», переход которых действительно может ухудшить отношения) и не предпринимая инициативных действий, способных усугубить разлад, особенно в экономической и гуманитарной сферах.

Не менее важно понимать, чего лучше не делать, ведь ретивым чиновникам легко отчитаться о проделанной работе, закрыв все программы, существующие при поддержке Корейского фонда или Академии корееведения, объявив иноагентами всех сторонников сохранения российско-южнокорейских связей или приравняв K-pop (музыкальный жанр, возникший в Южной Корее и превратившийся в масштабную музыкальную субкультуру с миллионами поклонников во всём мире. – Ред.) к пропаганде ЛГБТ. Общий тренд на отношение к Южной Корее должен в целом выглядеть в духе высказываний президента Путина на «Валдае» в 2022 г., где он подчёркивал добрые отношения и то, что российские действия, способные ухудшить их текущий уровень, могут быть только ответными.

• Следует демонстрировать понимание причин, по которым Сеул проводит свою политику, однако подчёркивать, что Москве важна не только степень присоединения к санкциям, но и сам факт подобного поведения. Это должно сочетаться с призывами Сеула проводить политику, более соответствующую национальным интересам.
• Пока Сеул не перешёл ту или иную «красную линию», не стоит препятствовать двухсторонним экономическим и культурным контактам. На данном этапе РК присоединяется к экономическому давлению на Россию от неизбежности. Многие корейские компании до последнего стараются не уходить с российского рынка, чтобы не отдавать его китайским конкурентам. Несмотря на сокращение двустороннего товарооборота в 2022 г., резкий рост торговли РК с соседями России может свидетельствовать о налаживании путей «параллельного экспорта».
• Настойчиво пояснять Сеулу, какие его действия являются для России «переходом красной линии», после которого у ряда российских чиновников возникнет соблазн «отомстить», надавив на южнокорейские компании в России (вспомним охоту Пекина на бизнес корпорации «Лотте» в Китае после решения Сеула о размещении американской ПРО в РК на территории, принадлежавшей этой компании). Подобные действия контрпродуктивны, если только не будут вызваны вескими доказательствами враждебных действий со стороны конкретных южнокорейский компаний.
• Санкционные действия России должны быть направлены не против РК вообще, а против конкретных структур или лиц, которые заявлениями или действиями ухудшают отношения. Без острой нужды регламенты экономического сотрудничества или условия деятельности дипломатов усложнять не стоит.
• После начала СВО научные обмены между нашими странами просели. Лучше воздерживаться от демонстративных шагов, которые окончательно сведут на нет гуманитарные контакты и достижения публичной дипломатии.
• Следует повышать уровень осведомлённости об исторических аспектах отношений, разоблачая антироссийские мифы, примером чего могут быть выступления представителей ЦКИ ИКСА РАН на площадке общества «Знание»[31].
• Российский ответ на задокументированное появление на Украине южнокорейских образцов вооружения должен зависеть от уровня вовлечённости руководства Южной Кореи (решение может быть принято без ведома Сеула).
• В оценке перспектив внешнеполитического поведения Сеула стоит избегать ложной дихотомии «проамериканские правые – антиамериканские левые» и не надеяться на изменение позиции РК после смены президента. Ведь даже президенту Мун Чжэ Ину, на словах делавшему ставку на развитие отношений с Россией и певшему дифирамбы Владимиру Путину во Владивостоке в сентябре 2017 г., не удалось достичь радикального прорыва.
• Руководство РК всегда очень чувствительно относилось к отношениям России с КНДР. И в случае их улучшения значимость нашей страны для Сеула только возрастёт, возникнет и повод для беспокойства относительно появления у Севера ещё одного мощного союзника.

В быстро меняющемся мире создаются новые вызовы и возможности для сотрудничества России с корейскими государствами. И выработка практических мер взаимодействия с Пхеньяном и Сеулом – задача более сложная, чем представляется на первый взгляд. С начала XXI в. в российском массовом сознании сложились образы «хорошего» Юга и «плохого» Севера. С 2022 г. эта дихотомия начала претерпевать существенные изменения, порой выглядящие как поворот на 180 градусов. Однако замена одних штампов на другие не приведёт к выработке эффективной долгосрочной политики, потребность в которой всё более насущна.

Источник Source