14 июня 2023 г. впервые в истории вышла в свет Стратегия национальной безопасности (СНБ) ФРГ[1]. Разработчики характеризуют политику безопасности Германии как интегрированную, то есть охватывающую все её аспекты и инструменты. Она определяется в качестве обороноспособной, стойкой к негативным внешним воздействиям и устойчивой к изменениям окружающей среды (wehrhaft, resilient und nachhaltig).

В документе представлено положение Германии в Европе и в мире посредством изложения: 1) идентичности в сфере политики безопасности, 2) ценностей и интересов, 3) окружающего пространства безопасности.

Содержание документа позволяет не только узнать официальные установки ФРГ по вопросам политики безопасности, но и диагностировать состояние последней, получить представление о её перспективах. Вместе с тем восприятие Стратегии и политики безопасности Германии следует оценивать в более широком контексте, как ретроспективном, так и перспективном.

Демилитаризация политики безопасности?

Намерение разработать и представить Стратегию анонсировала, будучи министром обороны, ещё Кристина Ламбрехт в сентябре 2022 г., когда выступала в Германском обществе внешней политики. Она изложила следующие доводы в пользу подготовки доктринального документа: «Значимость Германии, её географическое положение, её экономическая мощь, коротко говоря, её вес делают нас ведущей державой, хотим мы этого или нет». Министр подчеркнула, что речь идёт и о военной мощи[2].

По всей видимости, Ламбрехт, провозглашая от имени правительства намерения относительно СНБ, руководствовалась сложившейся политической и правовой практикой. Ведь прежде в ФРГ ответственность за разработку политики безопасности и обороны и информирование граждан о действиях государства в этой сфере возлагались именно на военное ведомство и персонально на министра, как и предусмотрено Конституцией. По крайней мере, «белые книги» обороны и безопасности, которые выходили начиная с 1969 г., разрабатывало именно министерство обороны. Не исключение и действующая «Белая книга политики безопасности и будущего бундесвера», изданная в 2016 году.

В послевоенный период Германия позиционировала себя как «гражданская держава» (Zivilmacht). В связи с разработкой СНБ Кристина Ламбрехт потребовала в своём выступлении «смены культуры безопасности», чтобы её ядром был именно бундесвер: «Мы должны вновь мыслить бундесвер как центральную инстанцию нашего существования. Причём каждодневно». Подобные заявления, помимо прочего, призваны показать, что документ, как и прежде, разрабатывается в недрах министерства обороны. В ФРГ министр обороны всегда представитель той же партии, что и федеральный канцлер.

Однако представила и продвигает СНБ министр иностранных дел Анналена Бербок, устоявшийся порядок почему-то нарушен. Скорее всего, традиция прервалась, потому что в немецкой политике, по крайней мере, на уровне принятия решений, изменился расклад сил и, соответственно, сферы влияния. Бербок – представитель Партии зелёных, что не мешает ей и её сторонникам довольно воинственно артикулировать внешнеполитическую позицию.

Опубликование Стратегии следует расценивать и как очередной этап эволюции. Во время глобального противостояния мировых идеологических систем, пока существовали Организация Варшавского договора и два немецких государства, политика безопасности ФРГ выстраивалась практически только с учётом военных угроз. В дальнейшем, когда спектр вызовов, рисков, опасностей и угроз необычайно расширился, бундесвер стал рассматриваться как универсальный, пусть и не единственный, инструмент политики безопасности. Ключевым уполномоченным ведомством, под эгидой которого происходила концептуализация политики безопасности, оставалось министерство обороны. Одновременно проводились теоретические изыскания, чтобы «объять необъятное» и максимально охватить сферу безопасности. В качестве примера стоит назвать подготовленный Федеральной академией политики безопасности труд «Политика безопасности в новых измерениях», три тома которого общим объёмом примерно 2 тыс. страниц вышли в 2001, 2004 и 2009 годах. Названная академия подведомственна министерству обороны, а курирует её Федеральный совет безопасности во главе с федеральным канцлером[3]. Выход СНБ знаменует очередной виток политики безопасности ФРГ в виде смены ответственной за неё структуры, ухода от военного ведомства. Что не помешало министерству обороны, комментируя появление документа, заявить, что бундесвер остаётся в Стратегии ключевым элементом и играет в ней центральную роль. Министр обороны Борис Писториус акцентировал: на первый план снова выходит необходимость защиты страны и союзников[4]. В самой СНБ такое предназначение вооружённых сил определено как ключевое, ему подчинено решение всех других задач.

От комплекса вины – к глобальным претензиям

О мотивах появления документа и политических планов, из него вытекающих, способны сказать и хронология, и содержание программных заявлений руководства ФРГ, касающихся вопросов обороны, безопасности и понимания внешнеполитической идентичности. В течение нескольких десятилетий немецкое общество болезненно переживало ответственность за последствия действий Германии для народов мира, «комплекс вины» и «синдром побеждённой нации» стали неотъемлемой частью политической культуры, это проявляется и в государственной политике, о чём написано достаточно[5]. Выступая в бундестаге 14 ноября 2021 г. в канун Всенародного дня скорби, федеральный президент Франк-Вальтер Штайнмайер признал исторический опыт отягчающим и сдерживающим фактором для применения Германией военной силы. Своё выступление политик завершил отрывком из эмоционального стихотворения известной советской поэтессы Юлии Друниной, прошедшей войну[6].

Однако уже через три месяца, с началом российской специальной военной операции (СВО), немецкий политический дискурс разительно изменился: 27 февраля 2022 г. Олаф Шольц, выступая на экстренном заседании бундестага, провозгласил смену эпох, резкое наращивание Германией военных возможностей. Оценивая происшедшую метаморфозу, один немецкий профессор поделился с автором настоящей статьи соображением, что у его страны появилась стратегическая культура…

Начало СВО имело «побочный эффект» в виде не просто ускоренного появления доктринальных документов, но и фиксации в них положений, над выработкой которых в ряде стран трудились давно, но почему-то не решались официально артикулировать. Получилось, что Германия, как, кстати, и другие европейские игроки, использовала возникшую ситуацию, чтобы нарастить военные возможности и предпринять шаги в направлении достижения стратегической самостоятельности. Так, страны Европейского союза – тоже впервые в истории – быстро согласовали общую оборонную концепцию «Стратегический компас» и приняли её уже 21 марта 2022 года. В СНБ говорится о решимости Германии реализовать содержащиеся в «Стратегическом компасе» установки. Сам факт появления в Германии и Европе в ограниченный период времени документов, в которых декларируются намерения укреплять самостоятельность в сфере внешней политики, безопасности и обороны и наращивать соответствующий потенциал, заслуживает внимания.

Около 30 раз в документе упоминается ответственность страны за положение дел в мире. В том числе за комплексную реформу ООН посредством занятия места постоянного члена Совета Безопасности.

Такой вариант пока маловероятен. Трудно представить, чтобы Вашингтон вдруг утратил бдительность и выпустил из своих объятий Германию и Европу, предоставив им возможность уйти в «самостоятельное плавание». К тому же после начала СВО их экономическая и иная зависимость от заокеанского партнёра резко усилилась. В тексте СНБ не раз подчёркивается важность «упрочения трансатлантического альянса», провозглашается решимость федерального правительства «укреплять европейскую опору трансатлантического оборонного сообщества» и т.д. Фактически же в немецком документе присутствует разрыв между словом и делом, заявлениями и реалиями, ангажированная избирательность в оценках, и не только в отношении к трансатлантической солидарности.

В Стратегии содержатся отсылки к истории и признание исторической вины Германии: «Мы действуем в осознании нашей истории и вины, лежащей на нашей стране из-за развязывания Второй мировой войны и цивилизационного разрыва, которым стал Холокост. Примирение с нашими европейскими соседями и ответственность за право Израиля на существование остаются для нас долговременным обязательством». Правда, перечень соседей не приводится.

Концептуализация политики безопасности ФРГ

В предисловии к Стратегии Олаф Шольц назвал её компасом (одно из излюбленных слов в Германии, применяемых в подобных случаях), её цель – обеспечивать безопасность «гражданок и граждан» и вносить вклад в безопасность Европы.

С середины прошлого десятилетия Германия активизировала доктринальное обеспечение внешней политики и политики безопасности. В установках СНБ обнаруживается связь с рядом вышедших ранее документов, некоторые приведены в таблице.

Доктринальные документы ФРГ

Интенсивность производства документов позволяет говорить о сосредоточении интеллектуальных усилий, предпринимаемых для концептуализации политического курса, о понимании необходимости определить и артикулировать для граждан и мирового сообщества внутри- и внешнеполитическую идентичность Германии. С выходом СНБ этот процесс не заканчивается. Так, через месяц после её появления, 13 июля 2023 г., появилась Стратегия в отношении Китая[7].

О намечаемых приоритетах можно судить по положениям СНБ. Так, в связи с необходимостью защиты и укрепления демократии федеральное правительство собирается представить стратегию наращивания способностей противодействия гибридным угрозам, стратегию обращения с дезинформацией и разрабатываемые совместно с земельными органами власти концепции повышения устойчивости в образовательных учреждениях.

Как заявлено в СНБ, для повышения экономической и финансовой устойчивости и обеспечения безопасности в сфере доступа к сырью разрабатываются стратегия снабжения минеральным сырьём и стратегия импорта водорода. Идёт работа над стратегией безопасности космического пространства и внешнеполитической климатической стратегией. В СНБ выражается озабоченность относительно состояния биологического разнообразия. Поэтому соответствующим концептуальным подходам отводится центральное место в разрабатываемой стратегии защиты природы[8].

В такой концептуализации обнаруживается дополнительное подтверждение, что во внутренней и внешней политике ФРГ в текущем легислатурном периоде доминирует «зелёная» повестка.

Стратегия как триумф либеральной идеологии

Политика безопасности ФРГ сегодня представляется радикальной, слабо отражающей национальные интересы, идеологизированной и иррациональной. И признаки этого зримо проявляются в Стратегии.

Весьма красноречивы, например, подходы к энергетической безопасности. Так, в предисловии к документу Анналена Бербок, ссылаясь на необходимость противодействия атакам на свободу, выдаёт за достижение завершение зависимости от России в сфере энергетики, утверждая, что каждый кубометр полученного русского газа двукратно и троекратно был оплачен безопасностью Германии. Но разве Россия когда-либо требовала от ФРГ нужных ей политических решений, шантажируя прекращением поставок газа? Так вопрос не стоял даже в годы холодной войны. Про последствия для немецкой экономики отказа от поставок газа из России и говорить не приходится: новая зависимость гораздо дороже. В апреле 2023 г. последние АЭС Германии отключены от электросети. Хотя атомная энергетика развивается в Европе, в том числе в соседних Нидерландах, а самой Германии предстоит решать проблему энергоснабжения. В Стратегии неоднократно сказано про намерение преодолеть «одностороннюю зависимость» от поставок сырья. Но ведь в отношениях с Россией зависимость всегда была обоюдной: нам нужна была высокотехнологичная продукция и не только она.

Выстраивание политической идентичности Германии, судя по СНБ, происходит на противодействии России, которая «на обозримый период остаётся самой большой угрозой для мира и безопасности в евроатлантическом пространстве». В «Белой книге политики безопасности и будущего бундесвера» 2016 г. в отношении России использовано всего лишь понятие «вызов». Существующие международные институты современная Германия тоже расценивает через возможности борьбы. Так, созданное в 2022 г. по инициативе Эмманюэля Макрона «европейское политическое сообщество» видится как неформальный форум и значимый сигнал против возврата в Европу империализма (читай: российского). В документе говорится о неприятии раздела сфер влияния, поддержке G7 и G20 и в то же время не признаются институты, создаваемые на мировой арене другими игроками. В СНБ содержится и возмущение действиями, направленными на блокирование решений в Совете Безопасности ООН. Речь, разумеется, о России и Китае.

Непонятно, как реализовать декларированные в СНБ намерения федерального правительства «превратить Европу в климатически нейтральный континент». В этой «борьбе с ветряными мельницами» наша страна тоже виновата: в разработках Германского общества внешней политики, опубликованных в октябре 2022 г., политика климатической безопасности прямо увязывается с «агрессивной войной России»[9].

Изложенная в СНБ характеристика идентичности Германии в сфере политики безопасности представляется идеологически и ситуативно детерминированной. Фактически она строится на восприятии истории, причём весьма избирательном. В соответствующем разделе, который представляет собой обзор послевоенного развития страны, говорится о примирении с соседями, ответственности за право Израиля на существование, выражается благодарность за преодоление голода в первые годы существования ФРГ, за предоставленную союзниками в последующие годы военную защиту, за помощь со стороны иностранных рабочих, за создание трансатлантическим союзом основ для объединения Германии и её безопасности и т.д. Наша страна не упоминается. Получается, что Советский Союз и Россия не участвовали ни в создании послевоенной Германии, ни в её объединении, ни в обеспечении её безопасности.

В Стратегии всячески подчёркивается евроатлантическая сущность современной Германия, что видно даже по стилю. В послевоенный период в ФРГ уклонялись от использования в доктринальных документах и официальных заявлениях введённого за океаном прилагательного «национальный» применительно к ценностям, интересам, безопасности. Для характеристики этих феноменов предпочитали применять слово «немецкий»: немецкие ценности, немецкие интересы.

Развитие внешней, культурной и образовательной политики, науки, научного сотрудничества и дипломатии в Стратегии сопрягается с геополитической борьбой. Подобный курс обозначился ещё летом 2022 г., когда Германская служба академических обменов обнародовала доклад «Внешняя научная политика для многополярного мира. Системное соперничество, конфронтация и глобальные кризисы»[10]. Здесь без обиняков говорится: «Ограничение и разрыв научных отношений являются инструментами внешней научной политики, если в дальнейшем встанет вопрос об их использовании в качестве Ultima Ratio». В общем, на войне как на войне, а при признании многополярности можно признать не все полюса…

В логику избирательности вписывается и провозглашённая в СНБ борьба за права человека во всём мире. По этой причине Германия учредила собственный Кодекс международного уголовного права. В связи же с «агрессивной войной России» он, как заявлено, будет совершенствоваться. К категориям людей, которым Германия будет оказывать поддержку, отнесены и беженцы во всём мире. Кроме того, федеральное правительство намерено усиливать на международном уровне, прежде всего в рамках Евросоюза, защиту прав секс-меньшинств. В ООН Германия будет добиваться принятия «Конвенции о правах лесбиянок, гомосексуалистов, би-, транс- и интерсексуалов» („Konvention für die Rechte von lesbischen, schwulen, bi-, trans- und intersexuellen Menschen (LSBTI)“). Верят ли в самой Германии в широкую международную поддержку их проекта и в возможность принятия документа в ООН, сказать сложно.

В Стратегии внешняя политика и политика развития ФРГ неоднократно характеризуется как феминистская. Под ней понимается – в самом общем виде – повышение роли женщин на основе их способности иначе видеть и решать проблемы. Правда, нет внятного ответа, что в стране было не так до поворота в сторону феминизма. Кстати, предшественниками Писториуса на посту министра обороны начиная с декабря 2013 г. три раза подряд были женщины.

С этих позиций трудно добиться выполнения содержащейся в Стратегии установки на то, что «федеральное правительство выступает за интенсивное использование научных подходов к раннему распознаванию кризисов, стратегическому предвидению, предотвращению кризисов, стабилизации и обеспечению мира».

Другой Германии пока нет

Политический курс, проводимый современной Германией, в том числе в сфере безопасности, – реальность, с которой придётся считаться как минимум до тех пор, пока его формирует и реализует действующая правящая коалиция. Противоречия, присущие СНБ, отражают развилку, на которой оказалась страна в резко изменившихся условиях. К выбору в пользу более рационального развития современная Германия не готова. В условиях глобальной и региональной турбулентности, сложных социально-политических процессов, происходящих в самой Германии, трудно просчитать последствия на средне- и уж тем более долгосрочную перспективу. Но и скрывать наличие этой дилеммы уже не получается.

Россия и Германия воспринимают сложившуюся международную обстановку, мягко говоря, по-разному, а двусторонние отношения не просто конфронтационные, но и осложнены критическим отсутствием доверия и обвалом всех связей. Однако политики приходят и уходят, а немецкий народ остаётся. В немецкоязычном экспертном сообществе в целом осознаётся необходимость следования курсу на обеспечение безопасности и формирование стратегической культуры, построенной на долгосрочных детерминантах, что позволит исключить ситуативность. Без этого устойчивая и прогнозируемая политика безопасности, понимаемая в стране и за её пределами, невозможна. Но перспективы такой политики пока неясны.

Автор: В.К. Белозёров – доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой политологии Московского государственного лингвистического университета, ведущий научный сотрудник научно-исследовательской лаборатории «Изучение мировых и региональных социально-политических процессов» Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова.

Точка зрения авторов необязательно совпадает с позицией редакции.

Источник Source