Конференция ООН по изменению климата, которая недавно прошла в Дубае, вызвала разноречивые отклики: сначала говорили, что нефтяное лобби подмяло под себя мировую экологию, но в итоге финальный документ объявили историческим. Так что это было – успех или провал? О климате и самосбывающихся пророчествах МВФ Фёдор Лукьянов поговорил с участником COP28 Игорем Макаровым в интервью для программы «Международное обозрение».

Фёдор Лукьянов: Начнём с итогов конференции в ОАЭ, потому что, с одной стороны, говорили о кошмаре и полном провале, а с другой – приняли историческое решение. Что это на самом деле было? Что произошло?

Игорь Макаров: 12 декабря, в день, который, согласно программе, должен был быть последним днём конференции, действительно было ощущение полного тупика, потому что тот текст, который появился накануне вечером категорически не устраивал в первую очередь развитые страны. Они активно выступали за то, что формулировки должны быть кардинально изменены, причём в очень жёстких выражениях.

Была также целая серия выступлений представителей малых государств, которые пытались донести мысль, что такой текст для них – это вообще «смертный приговор».

Кроме того, то, что требовали в выступлениях (формулировки «отказ от ископаемого топлива» или хотя бы «поэтапный уход от ископаемого топлива»), оказалось неприемлемым для стран-экспортёров углеводородов. Главным из них выступала Саудовская Аравия, которую максимально критиковали в западных СМИ, да, в общем-то, и на полях форума тоже.

Понятно, что Саудовская Аравия представляла интересы как минимум Лиги арабских государств, а в реальности – и целого ряда других стран, скорее всего, и России тоже. В этом смысле она стала «лицом» широкого числа представителей этой группы стран.

Уже на следующий день после того, как конференция должна была завершиться, то есть 13 декабря, в 7 утра (видимо, действительно работали весь предыдущий день, всю ночь и, может быть, все предыдущие ночи) был выпущен текст, который во многом стал компромиссом. Очень изящные формулировки, которые каждый может воспринимать по-своему и в которых каждый может найти что-то, что устроит его. Например: “Transitioning away from fossil fuels” – то есть некий отход от ископаемого топлива, но такая формулировка вообще впервые употребляется в публичном дискурсе, поэтому что тут конкретно имеется в виду, каждый волен понимать, как хочет. Но следующим же пунктом идёт предложение о том, что признаётся возможность использования переходного топлива для облегчения перехода. Под переходным топливом обычно понимается газ, хотя он там напрямую не назван, но в основном это так понимается. Это, конечно, уступка ряду нефтегазовых государств и чуть ли не России в первую очередь (как раз нарратив России, что газ – самое чистое из ископаемых топлив, которое мы должны использовать).

Одновременно по всему тексту разбросаны упоминания о том, что мы должны использовать все виды решений по сокращению выбросов, включая и атомную энергетику, и проекты по улавливанию и захоронению CO2, на которых, собственно, всегда настаивали Китай и Саудовская Аравия. Должны широко использоваться природно-климатические решения, на чём в том числе настаивает Россия. В общем, все эти решения были признаны и упомянуты в итоговом тексте, против чего всегда выступали некоторые страны, говоря, что надо концентрироваться на главном, то есть на отказе от ископаемого топлива.

И получилось, что вроде бы как все довольны: впервые некий отход от ископаемого топлива упомянут в итоговом решении, что позволило назвать его историческим; к тому же – признано всё разнообразие возможных подходов, на чём всегда настаивали в первую очередь страны, богатые ископаемым топливом и зависящие от него (типа Индии); параллельно ещё – массовые упоминания о необходимости справедливого перехода (наверное, это понятие будет ключевым на следующих саммитах).

Развитым странам надо будет выработать какие-то механизмы относительно того, что делать со странами, которые сильно зависят от ископаемого топлива, но при этом объективно бедные и сами ничего не сделают. Самый яркий пример, который на этом саммите постоянно упоминался, – Ирак. В принципе, страна, которая следующей примет саммит – Азербайджан – из той же серии.

Этот саммит, в общем, закончился успехом. Нахождение такого рода компромисса – совершенно не тривиальная вещь. И, наверное, можно поздравить Объединённые Арабские Эмираты в первую очередь с тем, что они смогли это сделать, хотя никто не верил, честно говоря, что такое будет возможно.

Фёдор Лукьянов: Нет ощущения, что этот захватывающий процесс, с каждым разом всё более наполненный интригой, идёт сам по себе, а на самом деле – это политическая история, которая вообще никакого отношения к реальному решению проблем климата не имеет, потому что в результате дипломатической игры всё выхолащивается, и в итоге ничего делаться не будет?

Игорь Макаров: Это совершенно справедливое замечание – во многом так и есть, конечно. Но когда мы говорим: «Ничего делаться не будет» или «Ничего в мире не происходит», – это тоже не совсем так. В рамках климатической повестки всегда есть пища для удовлетворения собственных потребностей и оптимистам, и пессимистам.

Оптимисты говорят, что если посмотреть на то, что было десять лет, и то, что есть сейчас, – это совершенно разные миры с точки зрения развития зелёных технологий, их распространения и так далее. Достаточно сказать, в 2015 г., в год принятия Парижского соглашения, тех мер, которые на тот момент были странами объявлены, было достаточно для того, чтобы удержать рост температуры на 4°C градуса. Тех мер, которые сейчас объявлены странами и которые с большой долей вероятности будут выполнены (потому что это краткосрочные обещания), достаточно уже лишь на 2,8°C. Сдвиг колоссальный даже за прошедшие восемь лет.

Пессимисты скажут (и тоже будут абсолютно правы), что это совершенно не соотносится с теми ещё более амбициозными целями, которые в том же Парижском соглашении прописаны, а именно – удержание температуры на 2°C, а желательно даже 1,5°C. Вот до 1,5°C – как до Луны сейчас.

Темпы зелёной трансформации достаточны для того, чтобы всю мировую экономику видоизменить (и это, в общем, уже постепенно происходит), но недостаточны для того, чтобы решить задачу, которая стоит в рамках этого процесса. А как это оценивать – как относительный успех или относительный провал, каждый волен сам решать. И этот парадокс, я думаю, будет сопровождать всё дальнейшее развитие климатической повестки. С одной стороны, прогресс действительно с каждым годом растёт, с другой – разрыв между тем, что сделано, и тем, что должно быть сделано, даже исходя из официальных целей, тоже растёт параллельно. Слишком амбициозные цели.

Фёдор Лукьянов: Доклад вице-президента Международного валютного фонда Гиты Гопинат, о котором вы пишете в своём телеграм-канале, – это действительно новая оценка института? Насколько убедительны её предостережения?

Игорь Макаров: Мне кажется, это нечто совершенно новое – просто даже по той причине, что ни Международный валютный фонд, ни Всемирный банк никогда не приносят плохие новости и тем более не дают плохих прогнозов, потому что их прогнозы имеют свойство становиться самосбывающимися пророчествами – ведь все инвесторы на них начинают ориентироваться, и ничего хорошего не может произойти.

Я так понимаю, что это некое предостережение, сделанное в очень необычной для этих институтов форме и, видимо, вытекающее из того, что они понимают – если так будет продолжаться и дальше, то принесёт колоссальные экономические издержки. Если стратегическое соперничество в экономике ведущих держав и впредь будет происходить практически без правил, как это происходит сейчас, и без некого арбитража, то это приведёт к существенным последствиям для экономики, в том числе и для экономики развитых стран, что в докладе тоже довольно внятно отражено.

С учётом контраста между тем, что обычно выходит из МВФ, и тем, что звучит сейчас, предостережение довольно убедительное. А как оно будет воспринято… Есть у меня сомнения в том, что оно будет учтено в полной мере, скажем так, но сам по себе это факт очень интересный и любопытный.

Фёдор Лукьянов: По поводу арбитража и отсутствия правил. Положа руку на сердце, Россия уже довольно изрядное количество лет говорит о том, что международные институты нас не уважают, мы не влияем на их решения, и эти решения – не в нашу пользу. Это прежде всего политики касается, но имеются в виду все институты. Нам-то, цинично говоря, эрозия их правил, возможно, выгодна? Может, нам будет лучше, если появятся новые правила, которые будут учитывать мнения других стран, не только западных?

Игорь Макаров: Это вопрос, относящийся к дискуссии: «На чьих правилах основан “порядок, основанный на правилах”, и кто их пишет»? Конечно, эти правила писал Запад в течение очень долгого времени. В том, что этот порядок закономерно вошёл в некий кризис, есть возможность для стран, которые раньше не были допущены к написанию этих правил. Но эта возможность будет реализована, если появятся новые правила.

Это стоит признать, и новые правила как-то должны вырабатываться. Возможно, прозвучавший клич МВФ – как раз про то, что надо договариваться. Некая фрагментация мировой экономики неизбежна, и в выступлении Гиты Гопинат об этом прямо было сказано, но всё-таки эта фрагментация может быть управляемой. Блоки могут быть открыты друг для друга (пусть и не в виде гиперглобализации), а их конкуренция должна быть управляема и подчиняться определённым правилам. Такой мир, наверное, видится более благополучным, более инклюзивным, более устойчивым, чем мир гиперглобализации, но пока нельзя сказать, что мы к этому миру сильно ближе, чем тогда, когда был “порядок, основанный на правилах”, написанных одной стороной, к сожалению.

Следующий шаг – это подготовка новых правил от отсутствия правил. Этот шаг критический, и его надо делать совместно. А как? Вопрос непростой.

Источник Source