Президент Франции Эммануэль Макрон заявил, что Пятая республика не станет в ближайшем будущем отправлять свои войска на Украину. Ранее французский лидер упоминал, что главы западных государств обсуждали этот вопрос, но не достигли согласия.
Развитие кризиса, связанного с Украиной, ведёт к парадоксальным последствиям. Через два года после начала наиболее острой фазы на острие противостояния оказалась Европа. Не только и столько в смысле издержек, которые на неё легли, – об этом речь шла с самого начала. Сейчас из Старого Света гораздо громче, чем с другого берега Атлантики, зазвучала тема военного конфликта с Россией. Застрельщиком выступает Франция. Многим показалось спонтанным заявление президента Макрона о возможности направить натовские силы в зону боевых действий. Но через неделю Париж настаивает на нём как на намеренном и продуманном.
Из Франции на протяжении многих лет исходили призывы задуматься о «стратегической автономии» Европы, правда, мало кто ожидал именно такой версии воплощения её в жизнь. С другой стороны, если действительно считать автономию целью, что она может означать сегодня? Обособление от главного союзника (Соединённых Штатов) в условиях острого военно-политического противостояния, которое требует консолидации, абсурдно. Тогда самостоятельность, вероятно, предполагает способность солировать в определении военно-политических задач, вести за собой Новый Свет, а не наоборот.
Вспоминается кампания тринадцатилетней давности, когда инициатива вмешательства НАТО в гражданскую войну в Ливии принадлежала как раз европейцам, в первую очередь французам. Мотивы Парижа объясняли тогда по-разному – от чисто личных причин президента Николя Саркози (слухи о его финансово-политических связях с Муаммаром Каддафи бродили долго) до стремления добиться лёгкой победы над слабым противником для укрепления и общего престижа, и влияния в Африке. Схожие резоны были у Лондона (Дэвид Кэмерон) и Рима (Сильвио Берлускони). Президент США Барак Обама, который в отличие от большинства предшественников не отличался повышенной воинственностью, энтузиазма по поводу вмешательства не испытывал.
Возникла удивительная формула «лидерство из-за кулис» – Вашингтон поддерживает союзников, но отдаёт им первенство.
Отсидеться Соединённым Штатам не удалось, потому что обстановка стала напоминать не молниеносный успех НАТО, а Суэцкий кризис 1956 года. Тогда Париж и Лондон тоже попытались действовать на свой страх и риск, чтобы развернуть вспять процесс утраты авторитета на фоне рассыпания колониальных империй. Вместо этого открылась финальная страница колониальной главы, поставленных целей не добились – к удовлетворению не только СССР, но и США. Обе новые сверхдержавы считали, что старым грандам пора на покой. В Ливии неудача союзников Вашингтону была некстати, пришлось втягиваться. Итог известен – чего хотели, вроде бы получили (режим свергли, Каддафи зверски убили), но ничего кроме распада страны и возникновения нового очага хронической нестабильности не образовалось.
Нет смысла сравнивать ту ситуацию и нынешнюю, и структура, и масштаб другие. А вот европейская боевитость, лежащая на не вполне понятных основаниях, на месте. Теперь, как выясняется, и в Германии, которая во время Ирака и Ливии предпочитала уклоняться.
Откуда такое бесстрашие? Вроде бы только что постоянным заклинанием было ни в коем случае не допустить втягивания НАТО в прямой конфликт с Россией, чреватый ядерной войной. А теперь вдруг в Париже начинают рассуждать о «стратегической двусмысленности», о хитрой игре, чтобы запутать Путина и заставить его опасаться принимать решения из-за возможных необратимых последствий, пусть он боится следующих шагов, а не мы… В других столицах этого пока не повторяют, но группа стран, готовых скрестить шпаги с Москвой, начинает обретать очертания.
Двусмысленность – дело известное, России в этой кампании не чуждое. Российские цели как с самого начала были сформулированы описательно, а не конкретно, так и остаются. Когда с самых высоких трибун у нас публично ставится вопрос о подвижности границ, европейцы, веками воевавшие друг с другом в рамках этой самой подвижности, интерпретирует это в сугубо экспансионистском духе. И хотя в нашем случае речь идёт конкретно о границах, которые рассекли культурно и исторически единую территорию в результате распада СССР, расширительное толкование внешней аудитории объяснимо.
Европейская двусмысленность, вероятно, подразумевает наращивание предметной военной помощи Украине, не объявляя о ней, но и не скрывая её расширяющихся признаков.
Риски изрядны, потому что нет причин полагать, что Россия почему-то стала бы воздерживаться от ответов, видя, что для них есть основания.
Страх, связанный с Россией, для Европы не нов и исторически по-своему очень искренен, списывать его со счёта не надо. Тем более что после холодной войны европейцы поверили, что о прежних проблемах можно с чистой совестью забыть, а вот опять. Но рискнём предположить, что нынешняя европейская реакция и нагнетание русской угрозы связаны и с другим фактором: осознанием, что именно ЕС может оказаться главным проигравшим в продолжающейся коллизии. Разрыв между запросами населения и приоритетами политического класса, судя по опросам, нарастает. Что ждать от старшего партнёра – непонятно. Получается, что кругом двусмысленность, ничего не остаётся, кроме как сделать её стержнем собственной политики. И на этом настаивать.
Автор: Фёдор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»
Российская газета
Источник Source
