Почему в Соединённых Штатах не верят в возможность развязывания ядерной войны? Изменится ли американская политика на российском направлении с приходом администрации Трампа? Что может помешать ударам американскими и европейскими ракетами по российской территории? Чего, кроме «Орешника», стоит опасаться США в противостоянии с Россией? Об этом Фёдору Лукьянову рассказал Роберт Легвольд, заслуженный профессор Колумбийского университета (Нью-Йорк), в интервью для передачи «Международное обозрение».

Фёдор Лукьянов: Обострение конфликта вокруг Украины не может не вызывать тревожные чувства. Какие настроения царят в США и как общество и государство восприняли новости об обновлённой российской ядерной доктрине и первом применении «Орешника»?

Роберт Легвольд: По большому счёту, последние действия России в США были восприняты довольно спокойно. Общественная реакция не была бурной, хотя об ударе «Орешником» и изменённой ядерной доктрине России много говорилось в СМИ. Ни простые американцы, ни Конгресс не выразили серьёзной обеспокоенности, и я связываю подобную невозмутимость с политикой России, которую она проводила с самого начала конфликта. С первых дней специальной военной операции Россия использовала ядерную риторику в попытках ограничить помощь Украине со стороны Запада. Предупреждения России не достигали цели и оставались без внимания.

Запад во главе с Соединёнными Штатами продолжил реализацию курса на поддержку украинской стороны, и тогда Владимир Путин сделал новый ход – анонсировал возможные изменения в российской ядерной доктрине. Цель Путина заключалась в том, чтобы не допустить получение Украиной разрешения от администрации Байдена на использование ракет дальнего действия по целям на территории России. Предупредительный выстрел не возымел должного действия – Украина впервые применила ATACMS, а Россия официально представила текст обновлённой ядерной доктрины.

Главный вопрос заключается в том, будут ли наконец услышаны сигналы России и ограничено использование ракет Storm Shadow, ATACMS, SCALP для ударов по территории России, и, если нет, каким будет следующий шаг Москвы.

Фёдор Лукьянов: По-вашему, Вашингтону следует обратить внимание на сигналы?

Роберт Легвольд: Полагаю, что в условиях уже действующей скорректированной ядерной доктрины складывается действительно опасная ситуация, то есть имеются фактически все условия для применения Россией ядерного оружия. Во-первых, создана угроза суверенитету, потому что украинские силы находятся на территории Курской области. Во-вторых, удары по российским объектам обычным оружием поддерживаются рядом ядерных держав.

Что думают на этот счёт в США? На мой взгляд, решение о возможности использования Украиной ATACMS обсуждалось администрацией Байдена ещё до выборов, но его принятие было отложено до окончания избирательной кампании. Потери украинцев на курском направлении и поражения ВСУ на востоке страны ускорили процесс. Разрешение на применение ATACMS было дано с целью усилить украинские позиции прежде всего в Курской области. На востоке Украины укрепить положение ВСУ попытались поставками противопехотных мин.

Полагаю, что страх ядерной эскалации не будет ограничителем. Единственное, что может помешать новым ударам американскими и европейскими ракетами, – это их поставки. Не знаю, сколькими ещё ракетами располагает Украина для их частого применения.

Фёдор Лукьянов: Итак, вы говорите, что США не особо обеспокоены складывающейся ситуацией и не верят в возможность задействования Россией своих ядерных ресурсов.

Роберт Легвольд: Вы имеете в виду на данном этапе? Полагаю, что это так. Однако меня беспокоит то, что обычно называют непреднамеренной эскалацией. Если системы ATACMS и Storm Shadow будут использоваться так, как они используются сейчас, России придётся решать, какие ответные шаги она будет предпринимать и будет ли реакция связана в большей степени с использованием «Орешника».

Запуск «Орешника», кстати, был очень странным мероприятием. С одной стороны, удар «Орешником» был призван стать показательным и продемонстрировать решимость России жёстко отвечать на выходки Запада. С другой стороны, использование ракеты сопровождалось предварительным уведомлением и впоследствии было квалифицировано как испытание. Обычно тестирование так не проводится; оно не приравнивается к фактическому использованию. Я думаю, в случае с «Орешником» целью России был контроль над эскалацией. Россия хотела, чтобы запуск «Орешника» не воспринимался на Западе как откровенная атака, за которой может последовать ядерный удар. Однако, не совсем понятно, как будет развиваться ситуация, что будет происходить в следующие 60–90 дней, пока в Белый дом не придёт новая администрация, которую вы так ждёте, и насколько удастся управлять эскалацией дальше.

Я, к сожалению, не обладаю инсайдерской информацией и не могу видеть полную картину, но думаю, что в Вашингтоне могут быть некоторые опасения по поводу непреднамеренной эскалации. Речь не о том, что Москва захочет перейти на новый виток противостояния, а о том, что в какой-то момент обе стороны окажутся в той точке эскалации, в которой они быть не хотели.

Фёдор Лукьянов: Не так давно Иран провёл испытание оружия в деле, нанеся удары по территории Израиля.

Роберт Легвольд: Это так, но проведение подобных испытаний, приравниваемых к фактическому использованию, не характерно для политики США и СССР, а теперь России, в области ядерного сдерживания.

Фёдор Лукьянов: Многие эксперты высказывают мнение, что никакого контроля над вооружениями больше не существует. Но Владимир Путин, говоря об «Орешнике», всё же упомянул ДРСМД и ясно дал понять, что добровольный мораторий на размещение ракет Москва пока отменять не собирается. Возможен ли в перспективе контроль над ядерными вооружениями?

Роберт Легвольд: Я думаю, в обозримом будущем установление формальных ограничений, призванных контролировать вооружения, невозможно себе представить, особенно с учётом позиции администрации Трампа в отношении ядерной политики и разработки оружия. В долгосрочной перспективе, если вы посмотрите на логику развития ситуации – хоть и на данный момент она представляется совершенно непредсказуемой – шанс на это есть, потому что даже сейчас существует ряд общих ограничений для всех государств, включая Китай, который является одним из ключевых игроков на этом поле.

Что касается Европы, я думаю, есть вероятность возвращения к некоторым ограничениям на размещение ракет средней дальности и, возможно, отмены тех нововведений, которые были приняты США и их европейскими союзниками в последние годы. К ним можно отнести, например, систему Aegis Ashore или новое соглашение между Соединёнными Штатами и Германией об обычных гиперзвуковых ракетах. «Орешник» на самом деле не совсем относится к категории ракет средней дальности. По сути, это стратегическое оружие, созданное на базе ракетного комплекса РС-26 «Рубеж». «Рубеж» по своей дальности приравнивается фактически к межконтинентальной баллистической ракете, являясь всё ещё ракетой средней дальности.

Тем не менее у России есть ракета 9M729, а у США – Aegis Ashore, поэтому вполне возможно, что стороны смогут вернуться к обсуждению моратория или других ограничений на развёртывание ракет. По крайней мере, это обсуждалось до февраля 2022 г., и тогда казалось, что Вашингтон и Москва добьются успеха. Но, возможно, уже слишком поздно, и мы не сможем скоро вернуться к подобному обсуждению.

После окончания текущего конфликта может понадобиться то, что я называю guard rails – «защитные ограждения», некоторые формы управления военной конфронтацией для избегания особо опасных инцидентов на обширном участке – от милитаризированной Арктики вдоль новой 830-мильной границы с Финляндией, новым членом НАТО, до Чёрного моря. Текущая ситуация так же опасна, как и во времена первой холодной войны. Тогда стороны в конце концов решили начать строить «защитные ограждения». Так что Венский документ или ДОВСЕ, с моей точки зрения, просто необходимы. К сожалению, уровень отношений пока не тот.

Фёдор Лукьянов: Ещё со времён первого президентского срока Трампа мы знаем, что многие из его команды, кто так или иначе был связан с обеспечением национальной безопасности, были «ястребами» и скептически относились к контролю над вооружениями. Тогда окружение Трампа было более разношёрстным, чем будет теперь, в новой администрации. Что это значит для национальной безопасности США?

Роберт Легвольд: Думаю, мы уже можем сделать некоторые выводы. Говоря о конфликте на Украине и изменении позиции США в отношении поддержки Киева, я бы хотел напомнить недавние слова Майкла Уолтца. Майкл Уолтц, избранный новым советником по национальной безопасности, встречался с Джейком Салливаном, своим предшественником, и в интервью, которое он дал телеканалу Fox News, указал, что будет сохранена принципиальная преемственность по ряду вопросов, в том числе украинскому. Я не думаю, что он имел в виду палестино-израильский конфликт, но его мысль о том, что у противников не будет возможности вбить клин между администрацией Байдена и администрацией Трампа, была выражена предельно чётко. Независимо от того, разделяет ли сам Трамп подобное мнение, и от того, что будет делать администрация Трампа на первых порах, слова Уолтца можно расценивать как первый признак продолжения действующей политики США и НАТО. Вряд ли нынешний курс будет сразу отменён или подвергнут фундаментальным изменениям.

Что касается ядерной проблемы, здесь я бы обратился к трудам Элбриджа Колби, сотрудника министерства обороны в первой администрации Трампа, Роберта О’Брайена, бывшего советника по национальной безопасности, и Кевина Робертса, внёсшего большой вклад в «Проект-2025». Все они сосредоточены в первую очередь на Китае и преимущественное внимание уделяют взаимодействию с Пекином в ядерной сфере.

Конечно, подобный взгляд на вещи накладывает свой отпечаток на развитие американской ядерной сферы. В «Проекте-2025» представлена очень жёсткая и проактивная позиция в отношении ядерного оружия. Согласно положениям «Проекта-2025», необходимо расширять существующие ядерные и ракетные программы США, модернизировать ядерный арсенал и проводить новые испытания. Эти идеи кажутся весьма привлекательными для новой администрации, поэтому, на мой взгляд, единственным сдерживающим фактором будут не переговоры, даже не одностороннее сдерживание, а экономические ограничения. Китай, Россия и США будут настолько вовлечены в гонку вооружений, насколько им позволят возможности их экономик.

Фёдор Лукьянов: Меняется восприятие ядерной войны, по крайней мере на публичном уровне. Она по-прежнему считается чем-то очень плохим, но мнение, что она может случиться, и конец света не наступит, постепенно укореняется. Есть ли у американцев подобные мысли о возможности ядерного конфликте?

Роберт Легвольд: Нет, таких мыслей нет, потому что нет ощущения, что ядерное оружие будет применено в ближайшей перспективе.

Конечно, вопрос об использовании ядерной бомбы периодически посещает мысли американцев и чиновников в американской администрации, но серьёзно о таких вещах не рассуждают. В сознании российской общественности действительно происходит некоторая нормализация использования ядерного оружия. Отчасти это связано с тем, что политическое руководство России поднимает вопрос о практическом применении ядерного оружия, отчасти – с публичной дискуссией некоторых российских экспертов, поднимающих эту тему. Неудивительно, что российское общество начинает привыкать к мысли, что ядерный удар может быть нанесён, такова жизнь. На Западе таких настроений нет.

Вспомните американский телефильм «На следующий день» (The Day After), показанный в 1983 г. на телеканале ABC и вызвавший национальную панику. Общественность может всколыхнуться в ответ на новости о реальности ядерной войны, но сейчас ничего подобного не происходит.

Источник Source