Будет уместно вспомнить другое интервью 2010 года. «Технический проект перспективного российского авианосца будет готов к концу 2010 года», – сообщил главнокомандующий ВМФ РФ адмирал Владимир Высоцкий. По словам главкома, пока рано говорить об облике авианосца: «Даже по поводу водоизмещения. Перед конструкторами поставлен ряд требований. Если они смогут засунуть все в спичечный коробок, то пожалуйста. Если получится такой же, как у американцев (более 100 тысяч тонн), то пусть обоснуют».
Среди требований к перспективному авианосцу главком назвал обеспечение противовоздушной обороны разнородных и даже межвидовых группировок в одной оперативной зоне за пределами досягаемости средств береговой ПВО с вероятностью не менее 0,8 – и для поддержания оперативного режима в мирный период, и для завоевания господства в воздухе в военное время в данном районе.
Высоцкий был уверен, что российскому флоту нужны авианосные соединения. «Если, к примеру, на Севере мы не будем иметь авианосца, то боевая устойчивость ракетных подводных крейсеров Северного флота в тех районах будет сведена к нулю уже на второе сутки, потому что основной противник лодок – это авиация», – сказал он тогда.
Недавно ушедший из жизни адмирал был сложным и неоднозначным человеком. Однако в данном конкретном случае он знал, о чем говорил. Напомню, что первым командиром китайского авианосца «Ляонин», тогда еще нашего «Варяга», был именно Высоцкий.
Эффективность и крайняя необходимость авианосцев для нашего ВМФ не является предметом дискуссии, вопросы эти были детально изучены в конце 80-х годов – к моменту, когда сформировался вполне корректный аппарат соответствующих исследований. И разница в эффективности группировок наших сил (фактически с учетом привлечения и дальней авиации, и авиации ПВО – межвидовых) с авианосцем или без при решении задач отличалась практически на порядок. То есть без авианосцев ВМФ РФ имел, образно говоря, крайне низкий КПД реализации своего потенциала.
Грубо и примитивно, но достаточно точно будет сказать, что строительство «тюлькиного флота» вместо сбалансированного, за что ратовали некоторые специалисты после отмены ограничений Договора РСМД, просто потеряло смысл: пусковую для «Калибра» проще поставить и замаскировать на берегу, а если уходить от берега, то малотоннажный флот без прикрытия легко потопит авиация.
При этом у нас был запущен и до сих пор имеет активное хождение фейк, что подлодки за счет якобы высокой скрытности способны решить практически все задачи ВМФ. Такой подход очень активно поддерживается в нашем обществе некоторыми СМИ, причем весьма нередко сопровождается рекламными контрактами организаций, материально заинтересованных в масштабном освоении бюджетных средств на строительстве подводных монстров.
Подлодки вместо авианосца
Российская государственная программа вооружения на 2011–2020 годы (ГПВ-2020) была утверждена президентом России Дмитрием Медведевым 31 декабря 2010-го, менее чем через полгода после указанного выше интервью адмирала Высоцкого. И в ней уже не было никаких авианосцев, однако были:
- восемь стратегических ПЛАРБ (в реальности флот получил 4);
- восемь ПЛА проекта 885(М) (флот получил 1);
- 35 корветов (7);
- 14 фрегатов (5).
Причем одной из причин срыва по надводному кораблестроению были как раз огромные затраты на подплав в предшествующий период, когда ради них ужималось финансирование работ по остальным проектам. В результате в начале 2010-х наши новостройки (наиболее показательно это было на фрегатах проекта 22350) вышли с острейшими проблемами, не выявленными и не устраненными на предыдущих этапах в значительной мере из-за заведомо недостаточного их финансирования в пользу «подводников».
При этом даже принятые ВМФ ПЛ также имели критические недостатки – например, фактически отсутствующую противоторпедную защиту, антиторпеды, несмотря на формально принятый ВМФ, но фактически небоеспособный комплекс противодействия «Модуль-Д», несоответствие требованиям и госконтрактам по ряду критических характеристик. Все это не версии, а факты и документы, включая решения арбитражных судов по этим заказам.
Наиболее одиозным событием этого периода стало подписание акта по АПКР «Северодвинск», подпись на котором тогдашний главком ВМФ Виктор Чирков, ныне главный советник президента ОСК, отозвал практически сразу после подписания.
«Булава» как камень на шее
Здесь будет уместно вернуться в середину 90-х годов – период формирования и подписания Договора СНВ-2. Считавшие себя победителями США фактически диктовали нам содержание этого документа, и вопрос был не в том, что сокращать не надо, а в искусственно навязанной нам неоптимальной структуре стратегических ядерных сил, где абсолютно необоснованно – с учетом возможностей и фактически господства на море противолодочных сил США – приоритет вдруг получили морские стратегические ядерные силы (МСЯС).
|
| Ракета РСМ-54У «Синева». Фото: zlatmash.ru |
Одновременно в условиях крайнего недофинансирования важнейших статей обороны была начала самая дорогостоящая военная программа в новейшей истории России – «Борей – Булава». При этом все возможности для принятия гораздо более экономичных, но вполне эффективных решений имелись. Только один пример подковерных игр того времени – из воспоминаний капитана 1-го ранга С. Алексешина, начальника 2649 ВП МО (на Красмаше) с 1996 по 2009 год: «В 1999 году благодаря титаническим усилиям генерального директора «Красмаша» Виктора Гупалова появилась надежда на возобновление производства РСМ-54У на Красноярском машиностроительном заводе. Именно в это время я получаю указание от начальника УРАВ ВМФ подготовить доклад о невозможности проведения таких работ со ссылкой на то, что КМЗ уже несколько лет как не производил ракеты, а вся кооперация – и того больше. Я понял, что моими руками противники жидкостных ракет хотят помешать получить этот заказ. Отправил своих заместителей на предприятия кооперации: одного на Урал, другого в Москву и Санкт-Петербург. Через несколько дней у меня были протоколы совещаний руководства этих предприятий и ВП МО при них о готовности к началу возобновления производства и с конкретными предложениями по организации работ. Вот тогда я послал свой доклад вместе с этими протоколами в Москву начальнику УРАВ ВМФ о готовности «Красмаша» и предприятий кооперации к возобновлению производства ракеты РСМ-54У, которая в дальнейшем получила название «Синева».
С учетом задела и возможностей «Синевы» никакой острой необходимости разработки «Булавы» не было, все технические доводы типа «меньшей протяженности активного участка» в пользу последней – от лукавого. Ибо когда по нашим ПЛ и их БРПЛ уже начинают стрелять корабли противника, вопрос времени активного участка оказывается вторичным.
Подчеркну: сказанное не означает ненужности МСЯС. Они крайне необходимы стране, но именно как часть системы стратегического сдерживания, «триады», обеспечивающей за счет достоинств одних средств перекрытие недостатков других. И роль МСЯС здесь была – исключение возможности ядерного обезоруживающего удара по нашей группировке СЯС. Потому ключевым параметром МСЯС является скрытность и боевая устойчивость, а не дальность полета ракет и их количество.
Пира во время чумы «Борей – Булава» нам оказалось мало, и мы параллельно затеяли создание «второго МСЯС» с бессмысленными в военном отношении и крайне вредными в политическом суперторпедами «Статус-6».
В науке это называется «удовлетворение научного любопытства за государственный счет», а в промышленности – «освоение крупных бюджетных средств». Причем бессмысленное освоение – с учетом возможностей и эффективности современных противолодочных сил и средств противника.
Противник прозрел
Автор ранее уже многократно писал о ключевых моментах «противолодочной революции» в западных разработках.
1. Использование низкочастотного «подсвета» (диапазона сотен Гц – единиц КГц) обеспечило надежное обнаружение даже полностью обесшумленных ПЛ. Эффективные средства противодействию «подсвету» на частотах единиц Гц технически отсутствуют, и отражающую способность ПЛ определяют практически только ее размеры.
2. Широкое применение многопозиционных средств поиска с взаимным перекрытием зон «тени» зонами «освещения» позволило формировать протяженные зоны сплошной акустической освещенности с гарантированным обнаружением в них ПЛ.
3. Использование многопозиционных режимов и подсвета на порядок повысило эффективность самого мобильного и опасного для ПЛ средства – противолодочного самолета (вертолета).
4. Новые неакустические (радиолокационные, лазерные, магнитометрические) средства поиска ПЛ (включая космические) с резко возросшей эффективностью и возможностью обнаружения возмущений среды, вызванных движением даже погруженных на значительные глубины (до нескольких сотен метров) ПЛ.
5. Комплексное использование различных распределенных средств поиска, например акустические и неакустические средства, которые очень эффективно дополняют друг друга.
6. Уход от «неакустики» на большую глубину во многих случаях либо невозможен при недостаточной глубине места (например, Баренцево море), либо приводит к резкому увеличению шумности ПЛ вследствие обжатия ее средств акустической защиты огромным забортным давлением. Длительное нахождение на большой глубине приводит к резкому сокращению ресурса прочного корпуса и срока службы обычных ПЛ и в мирное время практически невозможен.
Короткие выводы.
1. Без боевого обеспечения и взаимодействия с другими силами ПЛ против современной ПЛО не выжить.
2. Новые средства поиска поставили очень жесткие вопросы по изменению облика перспективных ПЛ (значительного уменьшения их размеров, увеличения длительной глубины погружения и уменьшения факторов «некустической демаскировки» и т. д.).
Ничего этого в ВМФ РФ нет, как по сути нет и противолодочной обороны. Противоминное обеспечение на Северном флоте (основная группировка МСЯС) отсутствует полностью, на ТОФ только в конце 2020 года пришел единственный относительно современный тральщик-искатель с одним противоминным подводным аппаратом, имеющий технические средства, устаревшие на четверть века.
Более того, ВМФ не предпринимал никаких реальных мер по исправлению этой ситуации, затеяв, например, вместо крайне необходимых массовых корветов ОВР строительство бестолковых «патрульных кораблей».
Сбалансированный флот
Капитальный труд «Морская мощь государства» главкома ВМФ СССР Сергея Горшкова определяет: «Сбалансированность флота заключается в том, чтобы все элементы, составляющие его боевую мощь, и средства, их обеспечивающие, постоянно находились в наиболее выгодном сочетании, при котором флот может полностью реализовать такое свое качество, как универсальность, то есть способность выполнять различные задачи в условиях как ядерной, так и любой возможной войны».
То, к чему пришли в итоге развития ВМФ СССР: понимание, что без авианосной составляющей не только не может быть сбалансированного флота, но и реальная эффективность всех его компонент неизбежно очень сильно проседает. При этом абсолютно необязательно, чтобы авианосец был размером с американский «Нимиц». Из фундаментального труда ГосНИИ АС по тематике морской авиации: «Как потом стало очевидно, концепции авианесущих кораблей проектов 1160 и 1153 не могли быть тогда корректно сформированы из-за того, что в качестве основополагающего постулата был принят казавшийся объективным тезис: при строительстве авианосного флота СССР должен повторить сделанное в США, приблизившись к характеристикам американских авианосцев, насколько позволяют технические возможности. Но что самое интересное – противники строительства больших авианосцев ни разу отчетливо не указали на ошибочность концепции больших авианосцев, а оперировали в основном категориями стоимости и неготовности промышленности как к постройке самих кораблей, так и к производству сложных их составных частей, той же катапульты».
Острая ранее проблема обеспечения мореходности малых авианосцев по применению авиации с учетом современных технических возможностей получила целый ряд вполне эффективных технических решений, не говоря уже об оперативных возможностях скомпенсировать уменьшение эффективности авианосца в шторм другими боевыми средствами.
Одной из ключевых проблем нашего надводного кораблестроения является его длительное и значительное недофинансирование в силу безудержного вбухивания средств в подплав, несмотря на критически проблемы подлодок против новой противолодочной обороны вообще и целого ряда серьезных недостатков наших ПЛ в частности.
Что делать?
1. Первое – разумное целеполагание для нашего флота: реальная оценка обстановки и задач и реальная же подготовка к их решению.
2. Продолжение массового строительства «подводных монстров» без проведения реальных исследований и специальных испытаний нецелесообразно. Это не просто выбрасывание бюджетных средств. Вкладывание колоссальных денег на заведомо негодные к бою вещи – прямая предпосылка оказаться безоружными в войне. Строительство текущих заказов должно быть замедлено или приостановлено до завершения реальных испытаний АПЛ четвертого поколения с вскрытием имеющихся конструктивных недостатков.
3. Проведение повторных, но уже реальных испытаний сданных промышленностью АПЛ четвертого поколения с натурным применением боевых антиторпед для поражения атакующих торпед и последующим принятием соответствующих мер к должностным лицам соучаствовавших в приемке негодных кораблей и преднамеренном введении в заблуждение высшего военно-политического руководства.
4. Пересмотр облика и принятых решений по строительству морально устаревших серий ПЛ старых проектов («Ясень-М», «Борей-А») с учетом реальных условий «новой подводной войны» и выполнения стоящих перед подводными силами ВМФ задач. И если малая размерность проектов «Лада» и «Калина» позволяет обеспечить их доработку за счет модернизации, то перспективную многоцелевую АПЛ нужно делать заново. То, что показывалось президенту год назад в Севастополе как «перспективная» АПЛ «Хаски», устарело уже на этапе разработки.
5. Немедленное открытие с финансированием работ с резервных фондов НИР по наиболее проблемным вопросам ВМФ.
6. Внеочередная разработка перечня мероприятий, обеспечивающих реальную эффективность и боевую устойчивость МСЯС – вплоть до экстренной переброски кораблей с других флотов. Например, абсолютно непонятно, что на Балтике делает самая крупная ВМФ группировка новых корветов?
7. Надводная тематика должна получить необходимое финансирование и развитие в рамках существующих лимитов средств на ВМФ, очевидно, за счет определенного снижения расходов на подплав.
8. Тематика палубной авиации и авианосца должна идти «красной строкой», сейчас это – завершение ремонта имеющегося единственного авианосца и с учетом ограниченных финансовых ресурсов государства перезакладка керченских УДК уже как средних авианосцев – ибо без авианосца УДК теряют всякий смысл.
9. Возврат в структуру ВМФ вспомогательного флота. Передача его в ходе сердюковского реформирования в состав Тыла ВС РФ есть ошибка хуже преступления, и цену этой ошибки мы уже испили сполна, выбив в Сирии наш стратегический ресурс ВТА, возя самолетами грузы там, где 99 процентов их могли легко доставлять морем.
10. Морская авиация. Огромные размеры государства, протяженность морских границ и неудобная география (4 раздельных театра) ставят вопрос об авиации как главной нестратегической ударной силе ВМФ. Соответственно необходимо воссоздание морской ударной авиации на базе самолета Су-34 и создание нового дальнего патрульного самолета на базе Ту-214.
