Доказательная медицина была испорчена корпоративными интересами, неудачным регулированием и коммерциализацией академической науки, утверждают эти авторы.

Появление доказательной медицины стало сменой парадигмы, призванной обеспечить прочный научный фундамент для медицины. Однако обоснованность этой новой парадигмы зависит от достоверных данных клинических испытаний, большинство из которых проводятся фармацевтической промышленностью и освещаются именами высокопоставленных ученых. Обнародование ранее конфиденциальных документов фармацевтической промышленности позволило медицинскому сообществу получить ценную информацию о том, насколько сильно искажаются данные клинических испытаний, проводимых при поддержке промышленности.1234 Пока эта проблема не будет исправлена, доказательная медицина будет оставаться иллюзией.

Философия критического рационализма, выдвинутая философом Карлом Поппером, знаменито отстаивала честность науки и ее роль в открытом, демократическом обществе. Настоящая честная наука — это наука, в которой практикующие врачи стараются не цепляться за заветные гипотезы и серьезно относятся к результатам самых строгих экспериментов.5 Однако этому идеалу угрожают корпорации, в которых финансовые интересы превалируют над общим благом. В медицине в основном доминирует небольшое число очень крупных фармацевтических компаний, которые конкурируют за долю рынка, но фактически едины в своих усилиях по расширению этого рынка. Краткосрочное стимулирование биомедицинских исследований в результате приватизации было воспето сторонниками свободного рынка, но непреднамеренные долгосрочные последствия для медицины оказались серьезными. Научному прогрессу мешает право собственности на данные и знания, поскольку промышленность подавляет отрицательные результаты испытаний, не сообщает о неблагоприятных событиях и не делится необработанными данными с академическим научным сообществом. Пациенты умирают из-за негативного влияния коммерческих интересов на программу исследований, университеты и регулирующие органы.

Ответственность фармацевтической промышленности перед своими акционерами означает, что приоритет должен быть отдан иерархическим структурам власти, лояльности к продукции и пропаганде связей с общественностью, а не научной целостности. Хотя университеты всегда были элитными учреждениями, подверженными влиянию через фонды, они долгое время претендовали на роль хранителей истины и моральной совести общества. Но в условиях недостаточного государственного финансирования они приняли неолиберальный рыночный подход, активно стремясь получить финансирование от фармацевтических компаний на коммерческих условиях. В результате университетские кафедры становятся инструментами промышленности: через контроль компании над программой исследований, а также через написание статей для медицинских журналов и непрерывное медицинское образование, ученые становятся агентами по продвижению коммерческих продуктов.6 Когда скандалы, связанные с партнерством промышленности и академий, раскрываются в основных средствах массовой информации, доверие к академическим институтам ослабевает, и видение открытого общества предается.

Корпоративный университет также ставит под угрозу концепцию академического лидерства. Деканы, которые достигли своих руководящих постов благодаря выдающемуся вкладу в развитие своих дисциплин, в некоторых случаях заменены на фандрайзеров и академических менеджеров, которые вынуждены демонстрировать свою прибыльность или показывать, как они могут привлечь корпоративных спонсоров. В медицине те, кто преуспевает в академической среде, скорее всего, являются ключевыми лидерами мнений (KOLs в маркетинговой терминологии), чья карьера может быть продвинута благодаря возможностям, предоставляемым промышленностью. Потенциальные КОЛ отбираются на основе сложного набора профилирующих мероприятий, проводимых компаниями, например, врачи отбираются на основе их влияния на привычки других врачей выписывать рецепты.7 КОЛ ищутся промышленностью для этого влияния и для престижа, который приносит их университетская принадлежность для брендинга продукции компании. Будучи хорошо оплачиваемыми членами фармацевтических консультативных советов и спикерских бюро, КОЛ представляют результаты промышленных испытаний на медицинских конференциях и в рамках непрерывного медицинского образования. Вместо того чтобы выступать в роли независимых, незаинтересованных ученых и критически оценивать эффективность препарата, они становятся теми, кого руководители маркетинговых служб называют «поборниками продукта».

По иронии судьбы, спонсируемые промышленностью КОЛ пользуются многими преимуществами академической свободы, поддерживаемые своими университетами, промышленностью и редакторами журналов за выражение своих взглядов, даже если эти взгляды не согласуются с реальными доказательствами. В то время как университеты не в состоянии исправить искажение научных данных в результате такого сотрудничества, критики промышленности сталкиваются с отказами в журналах, юридическими угрозами и потенциальным разрушением своей карьеры.8 Это неравное игровое поле — именно то, что беспокоило Поппера, когда он писал о подавлении и контроле средств научной коммуникации.9 Сохранение институтов, призванных способствовать научной объективности и беспристрастности (т.е. государственных лабораторий, независимых научных периодических изданий и конгрессов), полностью находится во власти политических и коммерческих сил; корыстный интерес всегда будет преобладать над рациональностью доказательств.10

Регулирующие органы получают финансирование от промышленности и используют финансируемые и проводимые промышленностью испытания для утверждения лекарств, в большинстве случаев не видя исходных данных. Какое доверие мы испытываем к системе, в которой фармацевтическим компаниям разрешено «отмечать свои собственные домашние задания» вместо того, чтобы их продукция проверялась независимыми экспертами в рамках государственной системы регулирования? Беспокойные правительства и захваченные регуляторы вряд ли инициируют необходимые изменения, чтобы полностью вывести исследования из-под контроля промышленности и очистить издательские модели, которые зависят от доходов от перепечатки, рекламы и спонсорства.

Наши предложения по реформам включают: освобождение регулирующих органов от финансирования со стороны фармацевтических компаний; взимание налогов с фармацевтических компаний для обеспечения государственного финансирования независимых испытаний; и, что, возможно, наиболее важно, размещение анонимных данных испытаний на уровне отдельных пациентов вместе с протоколами исследований на достаточно доступных веб-сайтах, чтобы третьи стороны, назначенные самостоятельно или по заказу агентств медицинских технологий, могли строго оценить методологию и результаты испытаний. При внесении необходимых изменений в формы согласия на участие в испытаниях участники могли бы потребовать от организаторов испытаний обеспечить свободный доступ к данным. Открытая и прозрачная публикация данных соответствует нашим моральным обязательствам перед участниками испытаний — реальными людьми, которые были вовлечены в рискованное лечение и имеют право ожидать, что результаты их участия будут использованы в соответствии с принципами научной строгости. Озабоченность промышленности по поводу конфиденциальности и прав интеллектуальной собственности не должна преобладать.

Сноски

Конкурирующие интересы: МакГенри и Джурейдини являются совместными авторами книги «Иллюзия доказательной медицины: Exposing the Crisis of Credibility in Clinical Research (Adelaide: Wakefield Press, 2020). Оба автора получили вознаграждение от юридической фирмы Baum, Hedlund, Aristei and Goldman из Лос-Анджелеса за часть работы, проделанной ими по анализу и критике исследования 329 пароксетина компании GlaxoSmithKline и исследования CIT-MD-18 циталопрама компании Forest Laboratories. У них нет других конкурирующих интересов, о которых они могли бы заявить.

J. Jureidini, The illusion of evidence based medicine, BMJ 2022; 376 doi: https://doi.org/10.1136/bmj.o702

Оригинал earth-chronicles.ru