Будучи фигурой мифа и суеверия даже в свое время, Дионис вполне мог быть отвергнут циничными людьми как недостойная интерполяция в область истинной религии.

Однако, хотя «он представляет собой заколдованный мир и необыкновенный опыт» (Альберт Хенрихс), масштабы его временной власти трудно переоценить.

Дважды рожденный Дионис формально, как и Геракл, является полубогом, но в отличие от двенадцатикратного труженика, его божественность преобладает над человечностью.

Причудливая инкубация Диониса началась, когда Зевс оплодотворил Семелу, дочь Кадма, царя Фив.

Впоследствии ревнивая жена Зевса, Гера, разработала план мести. Она убедила Семелу попросить ее увидеть Зевса во всей его божественной славе, зная, что вид бога перегрузит хрупкую человеческую форму Семелы, что приведет к мгновенному испепелению.

Из этого пепла Зевс извлек Диониса, зашив обугленный и почерневший плод в своем бедре.

Так царь богов родил Диониса (причудливый, но не уникальный подвиг — Афина также родилась из проломленного черепа Зевса). Затем младенец был отдан на хранение своей человеческой тетке Ино.

Однако Гера, селезенка которой еще не полностью вышла наружу, отправила Ино и ее семью в безумие и самоубийство. Таким образом, Дионис был передан нимфам с горы Нис (откуда он и получил свое имя), и там началось его посвящение во все возвышенное, сенсационное, сексуальное, сальное и зловещее.

Он самопророчествовал по всей Греции, Азии и Индии, навлекая безумие и смерть на тех, кто его отвергал. Главным примером этого был гнев с покерным лицом, который он обрушил на своего кузена Пентея, царя Фив, известного нам благодаря «Вакхам» Еврипида.

Однако не все истории о Дионисе мрачны и развратны.

Особенно очаровательная история о нем содержится в седьмом гомеровском гимне, где рассказывается о его пленении пиратами. Ничего не подозревающие разбойники получили больше, чем рассчитывали, когда с бога спали узы и он превратился в льва, а вокруг мачты корабля выросла огромная виноградная лоза.

Вполне понятно, что все пираты прыгнули за борт, но, попав в воду, превратились в дельфинов.

В этой и других историях Дионис «воспринимается как человек и животное, мужчина и женоподобный, молодой и старый, он самый многогранный и неуловимый из всех греческих богов». (Альберт Хенрихс).

Конечно, именно мотив виноградной лозы первым приходит нам на ум, когда мы думаем о Дионисе.

Действительно, этот аспект его личности представлен в некоторых из самых известных произведений искусства, где он является объектом изображения. Например, на знаменитой картине «Гермес и младенец Дионис» изображен старший бог, который держит виноград над головой младшего.

Аналогичным образом, этот образ бога регулярно появлялся в литературе.

Среди самых ранних поэтов можно заметить, что даритель вина занимает особое место в сердцах поэтов:

«Сорвите все виноградные гроздья… покажите их солнцу на десять дней… накройте их на пять, а на шестой день слейте в сосуды дары радостного Диониса». (Гесиод, Труды и дни).

В других местах Гесиод называет бога «многолюдным», а Гомер в «Илиаде» называет его «утешителем человечества».

Следующий поворот этой темы из «Вакхов» Еврипида будет особенно интересен тем из нас, для кого воскресенье — это не просто день просмотра футбола и стрижки газона:

«Когда смертные пьют вино, страдания нашей несчастной расы изгоняются, и все дневные беды забываются во сне. Другого лекарства от печали не существует». Дионис, сам являющийся богом, таким образом, изливается в жертву богам, чтобы через него пришло благословение на человечество».

Хотя, в отличие от мистера Джей Си из Назарета, Дионис вполне мог быть, как это ни удивительно, трезвенником.

Хотя есть некоторые ренессансные изображения, на которых он употребляет свой собственный дар, в античности это не так.

Тем не менее, он почти всегда изображается рядом с вином, виноградом или пьяницами; его свита сатиров вечно предается опьяненным танцам, блуду и веселью в целом.

И если сатиры представляют все озорные забавы и веселье, которые идут рука об руку с чрезмерным возлиянием, то именно менады (или вакхи), женщины-последовательницы бога, придают всему этому мрачный и зловещий вид.

Менады, во время ежегодного паломничества в горы, отдавали дань богу, вызывая друг у друга ритуальное безумие, часто описываемое (другими) как безумие. Хотя комментаторы часто использовали алкоголь или наркотики для объяснения этого, современные источники объясняют это вливанием бога в тело, возможно, формой интенсивной, освобождающей медитации.

И в искусстве, и в литературе эта мания достигает кульминации в разрывании живого животного голыми руками (спарагмос) и поедании его плоти (омофагия).

Некогда популярная идея о том, что эта туша была ритуальным поглощением самого бога, больше не в моде (хотя ее еще предстоит убедительно опровергнуть). Тот факт, что Еврипид вводит царя Пентея в роль жертвенного животного, подразумевает, что каннибализм, хотя и отвратительный, не кажется совершенно неуместным.

Игнорируя аспект поедания бога/человека, тот факт, что жертвенное мясо было непрожаренным, сам по себе является извращением и примером того, как Дионис наслаждается своей ролью разрушителя социального порядка.

Это также отражено в его публичных празднествах, которых только в Афинах ежегодно проводилось не менее семи. Характерными чертами этих праздников были чрезмерное и открытое пьянство, непристойность, разврат и трансвестизм; и все это в окружении огромных декоративных фаллосов, придающих любому событию изюминку.

Наряду с вином, опьянением и ритуальным безумием, Дионис был также богом театра — комедии и трагедии, прекрасно отражающих дихотомию в его душе, — а также масок, пародий и, что почти парадоксально, загробной жизни.

Действительно, этот аспект не следует преуменьшать, поскольку он постоянно появляется в погребальном искусстве. Досократовский философ Гераклит сказал: «Дионис, в честь которого они неистовствуют в вакхическом безумии, и Аид — одно и то же».

Как же мы должны относиться к этому внутренне несочетаемому, но, несомненно, важному богу?

Дионис — это, конечно, шутка, но шутка, порожденная похотью и властью, вином и злобой, экстазом и стыдом.

Его красота и жестокость настолько всепроникающи, что порой он становится почти воплощением последней просьбы, последнего мгновения неистового восторга перед тем, как откроется люк и затянется петля.

Он — это смерть, кровь, красота, боль, искусство, экстаз, восторг и зависть; человек, для которого с радостью устроили бы пир, возможно, не признавая ужасной правды о том, что может быть в меню.

Еврипид, безусловно, изображает его как существо ужаса и насилия, желающее пыток и унижений.

Возможно, будучи таким жестоким и прекрасным, могущественным и аппетитным, он не просто универсален, но и поражает в самое сердце нашего божественного сочувствия.

В конце концов, едва ли найдется хоть один человек, который не имел бы чего-то общего с Дионисом. И, возможно, именно это, как ничто другое, очаровывает и отталкивает почти в равной степени.

Оригинал earth-chronicles.ru