Ти ж мене підманула,
Ти ж мене підвела,
Ти ж мене, молодого,
З ума-розуму звела!
Украинская народная песня

Редкая птица долетит до середины Днепра.
Н.В.Гоголь. Страшная месть

Украинское советское

Вековой юбилей образования СССР ознаменовал новую актуальность времени, которое не отпускает. Ностальгическая дата, призванная закрыть затянувшийся «гештальт» ушедшего века, в очередной раз заставляет ощутить хватку беспрецедентного для страны и мира ХХ столетия.

Украинский фактор, который за неполный год из хронически кровоточащей раны локального свойства охватил с коронавирусной скоростью весь глобус, заставляет встречать вековую дату Советского Союза в атмосфере символизма чуть ли не мистического свойства. Частота и насыщенность событий, последовательно «разогревавших» восприимчивость к и так не испытывающему дефицита злободневности наследию прошлого века, все последние месяцы как будто готовили социум к включению обратного счётчика времени. Чего стоит череда внезапных уходов из жизни чуть ли не друг за другом активных деятелей периода уже тридцатилетней давности – возможно, излишне вульгарно, но интуитивно вполне ёмко отнесённых к разряду «могильщиков» СССР. Прошлогоднее тридцатилетие распада Советского Союза самым явным образом уступило пришедшему на смену столетию его образования – и хронология, как видно, совсем ни при чём.

Украинский аспект советской истории – весьма устойчивый пласт общенациональной памяти, оставляющий обширный источниковый потенциал для политических «патронов» в текущем противостоянии, причём для разных сторон. УССР – одна из первых, оказавшаяся самой длительной и, возможно, самой успешной формой столь активно оспариваемой сегодня украинской государственности. УССР – соосновательница ООН наряду с СССР и БССР. УССР – всесоюзная кузница кадров и житница, источник вдохновения для всего советского и постсоветского народов в виде популяризованных стихов и песен с характерным фрикативным акцентом, украинского разножанрового фольклора, прежде весьма нишевых, но затем вполне масштабированных в пространстве единой русско-советской культуры произведений малороссийских писателей прошлого, поставленных по ним спектаклей и фильмов. Тарас Шевченко и Леся Украинка, Александр Довженко и Леонид Быков, «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «За двумя зайцами», Клара Лучко и София Ротару – всё это часть общего культурного наследия прошлого с характерным украинским наречием.

Украинское постсоветское

Уверенный политический окрас, который за прошедшие после распада СССР десятилетия приобрело украинство как таковое (в чём бы оно ни выражалось), привёл к разным последствиям. Для современной России очевиден деструктивный характер эволюции самой идеи украинского национального измерения, которым сегодня злоупотребляют в качестве орудия против всего русского.

Наряду с признанием пагубности культивирования украинской особости внутри этнически единообразной общности наследников Киевской Руси всяческие попытки пересмотреть возникшие водоразделы и отказать украинству в праве на существование сродни не просто трудоёмким намерениям загнать джина обратно в бутылку – они рискуют закладывать всё новые бомбы замедленного действия в сам русский мир, который как раз готов обрести искомую монолитность именно в контексте всё более многонациональной и антиколониальной природы своих принципов и постулатов.

Отмена Украины не столь малоубедительна, как отмена России, и здесь дело не в оспаривании тезиса об Украине – не России. Россия как раз – в том числе и Украина, которая есть порождение многовековых культурно-геополитических исканий народа и его субэлементов, всеобщего русского исторического опыта. Украина образца последнего тридцатилетия – диалектический результат формирования, развития и упадка Советского Союза, представляющего, в свою очередь, прочный архетип современного русского мира, его фундаментальную ипостась. Излишне далеко зашедшее в своих национальных экспериментах украинство вычеркнуть из сущего так же непросто, как непросто (да и не нужно!) вычеркнуть из него каждого русского человека, чью семью на протяжении столетия убеждали в украинской национальности.

Столь экзистенциально востребованная сегодня победа над анти-Россией навряд ли тождественна изживанию украинства, которое, подобно изъеденному инородными термитами дереву, сохраняет лишь форму, начисто лишённую приносящего пользу содержания. В случае чего те же термиты легко найдут новое дерево, и придётся думать об изживании и его.

Побеждать сегодня – это в том числе суметь перехватить и возглавить украинство, инстинктами которого сегодня бессовестно злоупотребляют бенефициары анти-России.

Вне зависимости от хода реализации целей специальной военной операции важно держать открытыми двери не только в Россию для действительно большого числа русских людей, жаждущих вернуться в родную гавань, но и окна возможностей в гипотетическую Украину 2.0. У украинцев должно быть видение «не-анти-России», и собирать его в текущих ориентирах придётся по крупицам.

То, что украинская идентичность, украинский язык, украинская культура оказались приватизированными конъюнктурно мотивированными брокерами киевской власти (уже разных поколений!) – существенное упущение российской политики на этом направлении, которое, впрочем, само уже часть истории. Противопоставление русского украинскому – весьма уязвимый нарратив, играющий лишь на руку внешним архитекторам нациестроительства. Природно-историческая органичность русско-украинской общности не позволяет воспринимать происходящие процессы как необратимые. Всё явственнее потребность в переосмыслении политико-гуманитарного проектирования российско-украинских связей на новом этапе. Как метко сформулировал в своей известной песне рэпер из Мариуполя Аким Апачев: «Я також забираю мову» – России нужно говорить с украинцами на всяком понятном им языке: русском, украинском, суржике. Главное – не молчать.

Украинское российское, или Всё новое – хорошо забытое старое

Когда в начале XVII века смута, казалось, окончательно поглотила Московское государство, и Россия рисковала необратимо попасть под полное внешнее управление западной польско-католической власти, из самых недр русского социума выкристаллизовалось народное ополчение, пришедшее в столицу и изгнавшее восвояси окопавшуюся инородную шляхту. Победное ополчение вышло из Нижнего Новгорода – «кармана» России, колыбели русской хозяйственной смекалки, а также ключевого связующего звена между ушлой европейской и осторожничающей неевропейской частями страны.

Наблюдая сегодняшнюю смуту на Украине и отчаянную борьбу России за судьбу своих соплеменников, оказавшихся в заложниках уже гораздо более изощренного внешнего управления века нынешнего, невольно ощущаешь дефицит третьей силы, способной заявить о более плюралистичном взгляде из глубины пёстрого украинского социума. Вполне уместными оказываются ожидания самоорганизации и генерации современных форм ополчения (не только вооружённого, но и того же информационного), способного представлять тех украинцев, которые оттягивают утрату здравого смысла и желали бы дистанцироваться от переизбытка троянских коней чужеземного происхождения.

У России накопился различный опыт опоры на гражданские импульсы внутри общества, испытывающего потребность в преодолении двустороннего недоверия в условиях вооружённого конфликта. Можно по-разному оценивать практики развития, например, современной Чеченской республики, однако совершенно очевидна результативность постконфликтного урегулирования и восстановления социально-экономической стабильности в этом субъекте Российской Федерации на основе вовлечения в этот процесс конкретных внутрирегиональных этно-, культурно-, религиозно-, традиционно ориентированных сил. Применительно к украинской идентичности такого рода политико-исторические заделы также имеются.

Запорожская Сечь как центр одного из хронологически первых казачьих объединений русского мира была ликвидирована во времена правления Екатерины II. В дальнейшем казачество, сохранявшееся в других уголках России, прошло через разные этапы развития. В современной Российской Федерации это весьма заметный и для некоторых регионов даже определяющий элемент гражданской самоорганизации, интегрированный в систему общественно-государственного взаимодействия. С 2010 г. ведётся Государственный реестр казачьих обществ в Российской Федерации, включающий более десятка соответствующих войсковых образований.

После вхождения Запорожской области в состав Российской Федерации (равно как и остальных освобождённых территорий) вполне возможна наряду с другими механизмами интеграции новых субъектов и постановка вопроса о распространении на них действия нормативной базы о казачестве, позволяющей, в частности, воссоздать и запорожское казачество. Тем более что исторически преемственное ему кубанское казачество – одно из наиболее сильных и пользующихся заслуженным авторитетом казачьих войск России. А если воссоздание казачества на этих землях состоится, то кому, в конечном счёте, освобождать остров Хортица на Днепре – исторический центр Запорожской Сечи в нынешнем городе Запорожье, как не самим запорожским казакам?

Регион за древними порогами Днепра – вообще уникальное пространство концентрации украинско-малороссийского архетипа, значительно потеснённое в общественном сознании Украины последних десятилетий агрессивно-пассионарными движениями западно-украинского толка. Именно здесь, например, по другую сторону реки от современного Энергодара и Запорожской АЭС (Никитинская Сечь) в своё время был избран гетманом Богдан Хмельницкий, остающийся одной их весьма немногих консенсусных фигур общего прошлого, солидарно позитивно воспринимаемых современными украинским и российском социумами. Запорожье – это в известном смысле более подлинная и (при правильном раскладе) вполне компромиссная колыбель украинской протогосударственности и украинской особости-самостийности, нежели Киев – мать городов русских, или Львов, воспроизводящий неизживные аллюзии с наследием австрийско-польского Лемберга.

Само гетманство как система лидерства в запорожском казачестве и впоследствии всей Малороссии использовалось в Российской империи, пока не было отменено всё той же Екатериной II. То, что Россия в своё время в силу разных причин реформировала и вывела из практики, вполне может быть возвращено при поддержке уже новой России для решения актуальных задач в преодолении долгоиграющего украинского кризиса. В частности, помимо возможного возрождения запорожского казачества в политическом арсенале современной России может проявиться и легитимация призвания нового гетмана Украины, готового взять на себя ответственность за отход страны от внешнего управления, формирование внутреннего ополчения и развитие альтернативной субъектности для сегодняшнего украинства.

При этом неоднократно подчёркивалось, что будущее Украины будет определяться самими жителями этой многострадальной земли. Как cформируется и, самое главное, артикулируется их воля – предмет комплексного диалога внутри сложного и нравственно не раз трансформированного в последние годы общества. Но этому обществу должны быть предложены разные видения, способные не только отразить конфигурации ухода от геополитической сервильности по отношению к внерегиональным интересантам, но и вовлечь в гражданскую самореализацию по развитию устойчивых форм созидания в соответствии с устоявшимися традициями и перспективными потребностями.

В последние годы России удалось сгенерировать множество привлекательных образов будущего, опирающегося на фундамент исторической традиции, творческих порывов, самых смелых амбиций. У вышедшей из матрицы «до последнего украинца» бывшей союзной республики есть все шансы эти образы воспринять и развить.

Источник Source