Проблема с зерном заключается в том, что впервые в истории общие возможности планеты кормить человечество становятся ограниченными. Начинается новая эра – эра войны между импортирующими странами, список которых увеличивается. О том, как обстоят дела с продовольственной безопасностью и как влияет на неё выход России из зерновой сделки, Фёдор Лукьянов поговорил с Михаилом Орловым, председателем Российско-египетского делового совета при ТПП, в интервью для передачи «Международное обозрение».
– Все мировые рынки, в том числе продовольственный, испытали большое потрясение из-за событий 2022–2023 гг., но в политике, допустим, украинский кризис стал не причиной этих потрясений, а катализатором. На продовольственных рынках это связано с кризисом или там накопилось то, что мы сейчас видим?
– Явно накопилось. Эта ситуация становится хуже и хуже. Хочу назвать две цифры, которые очень конкретно объяснят, в чём дело. В 2010 г. общий объём импорта зерна по всему миру составил около 270 млн тонн, а через десять лет, в 2020 г., уже 660 миллионов. За этот период население мира увеличилось на 14 процентов. Но факт есть факт. Мы сейчас идём в сторону 1 млрд тонн импорта по причине продовольственной безопасности и выживания, а не бизнеса.
Посмотрим на пример Египта. При населении 100–110 млн человек сегодня импортируют 35 млн тонн зерна. Для тех, кто мало понимает в сфере зерна, Россия ежегодно экспортирует около 55 млн тонн зерна. Россия – экспортёр номер один, в зависимости от периода. То есть мы говорим о колоссальных объёмах. Кроме того, 35 млн тонн зерна для Египта на сегодняшний день – это 55 процентов всего потребления страны. Представьте себе, вы – президент, и больше половины (причём эта цифра постоянно растёт) того, что ест ваш народ, не может производиться в стране. Вы зависите от мирового рынка.
– То есть это уже критическая зависимость?
– Да. И уже было историческое предупреждение не только Египту, но и всему человечеству в 2011 году. В сентябре 2010 г. президент России Дмитрий Медведев внезапно закрывает экспорт зерна. В феврале президент Мубарак теряет власть – не только из-за этого, но это стало толчком.
Проблема с зерном сейчас в том, что впервые в истории общие возможности планеты кормить человечество становятся ограниченными.
Потому что на самом деле планета – это не механизм, который гармонично работает – это войны, интересы, бизнес, это – кто кого вытолкнет из рынка, чтобы быть доминирующей силой и так далее. Сейчас начинается новая эра – эра войны между импортирующими странами, список которых увеличивается. К примеру, четыре года назад Пакистан, который был способен производить всю необходимую еду, которую потребляет, сегодня уже вошёл в клуб импортирующих стран. Назревает война – за то, кто будет иметь доступ к производству, к источнику этой еды. Побочные эффекты будут ужасными. Уже начинается политический шантаж теми, у которых есть эта еда, тех, для которых это не бизнес, а вопрос выживания.
Здесь же открывается и новый вопрос – вопрос суверенитета. Важна не только финансовая стоимость гарантии получения еды, а то, какие будут условия получения и так далее. Поэтому в своих статьях и выступлениях я уже начал говорить о продовольственном суверенитете, ожидая достаточно большое количество случаев, когда страна должна будет отказаться от многих элементов своего суверенитета, чтобы обеспечить необходимые объёмы.
– Я понимаю, это вопрос политический, но всё-таки тут количественные показатели играют достаточно большую роль. А если говорить о качественных – в том смысле, как устроена международная система торговли продовольствием, – и сравнить это с тем, что было пятьдесят лет назад, куда мы движемся?
– Пятьдесят лет назад торговля была больше региональной – объёмы и потоки. Зерно из Аргентины не возили в Пакистан или Египет. Иногда из-за еды возникали региональные войны. Сейчас идёт массивная торговля, мы приближаемся к миллиарду тонн. Напоминаю, что Россия, самая большая сельскохозяйственная страна по пашне, производит ежегодно где-то 135 млн – это только то, что пересекает границу, не включая объёмы внутреннего потребления.
Как сейчас сформирован рынок? Существует картельнообразная олигополия: около 8 крупных торговых домов, которые в литературе специализированно называются ABCD (ADM, Bunge, Cargill и пр.) и контролируют около 85 процентов рынка торговли зерна. Но здесь есть очень важный нюанс. Эти большие компании сильны тем, что существует два направления, из-за которых они доминируют, и из-за которых очень сложно ломать эту систему картелеобразной олигополии.
Первое – они создают и контролируют буквально всю информацию. Они могли бы соединять спрос и предложение, чтобы рынок дал необходимые сигналы, чтобы производители могли бы в соответствии с ними адаптировать своё поведение, уровень рисков, продукцию и прочее к спросу, но этого не делают. Компании, формирующие рынок, дают сигнал наверх производителям о том, что есть сложности, никто не хочет зерно, вступает политика, – цены падают. Картелеобразная олигополия позволяет влиять на все условия – не только на цену, проблемы намного глубже со стороны стран-импортёров.
Второй важный момент – это логистика. Сегодня, когда вы читаете литературу о мировом трейдинге зерна, больше и больше появляется того, что называется “smart logistics” – умная логистика. Когда, к примеру, правительство Египта покупает зерно в Каире, половина (если не больше) стоимости этого зерна – это не его производство, это логистика. Логистика – очень большая проблема, потому что на планете, на самом деле, есть ещё огромный потенциал, чтобы обеспечить едой всех. Но кормить – это не производить. И большой обман, который начал Monsanto и другие подобные компании, заключается в том, что новые технологии будут давать возможность производить больше. Это не так. Особенно, когда, к примеру, говорят: «А давайте в Пермском крае выращивать больше». Но как оттуда это зерно дойдёт до Каира? Это вопрос логистики.
Я уже давно начал выступать достаточно критично в адрес таких стран, как Египет и другие, которые сейчас должны обязательно поменять свою модель. Они до сих пор работают в логике, которая была нормальной в 1970-х гг., – когда были рыночные механизмы, фьючерс и прочее, и рынок регулировал и решал все проблемы. Но это работает, только когда рынок суперликвидный и когда есть, откуда брать.
Сегодня есть две проблемы. 1) Спрос достигает уровня, который не даёт большую ликвидность. Я читал пару недель назад, что по плану египетское правительство не добрало 3,2 млн тонн зерна – это жутко, это очень опасный сигнал на рынке. 2) Рынок теряет свою эффективность и прозрачность, потому что начинаются политические манипуляции.
Поэтому я критикую эти страны, но не для того, чтобы просто критиковать, а чтобы предлагать новое мировоззрение и новые механизмы действий. К сожалению, меня пока не услышали, особенно в Египте. Надо перестать думать, что рынок позволяет решать такие проблемы, особенно когда до сентября Египет живёт на запасах, которые он сам производит. Сезонный импорт обычно тянется с сентября до февраля-марта. На пике импорта у Египта инфраструктуры хранения хватает на две-три недели. Любители свободных рынков говорят, что всё отлично, но постоянно возникают нарушения системы, плана. К примеру, несколько лет назад, когда “Ever Given” заблокировал Суэцкий канал. Кто мог это предположить?
Возвращаясь к вашему первому вопросу.
Конфликт между Россией, Украиной и Западом – не причина проблемы, это ускоритель катастрофы, которая неизбежна.
И эти страны я открыто обвиняю, называя их политически ленивыми, потому что не надо ждать, чтобы кто-то тебе помог и решил твою проблему. Постоянно в Египте меня просят найти в России какого-то трейдера, который построит здесь нужную инфраструктуру. Но что может сделать трейдер, если, например, президент России завтра опять закроет границы на экспорт? Трейдер просто торгует. Надо в этой начинающейся войне закрепить за собой источники.
Сейчас картина очень интересная. Саудиты очень разумно выкупили в Канаде бывший кооператив – это колоссальная сеть логистики, которая позволяет выходить на контакт с любым производителем. И это не только контакты, но и логистика до самого производителя: маршрутные элеваторы, железнодорожные линии, составы, локомотивы и порты, что очень важно для трансмодальности из одного вида транспорта в другой. Я даже удивился, что фермеры продали кооператив, который был для них инструментом влияния. Это, конечно, не решает все вопросы Саудовской Аравии, которая импортирует сейчас около 15 млн тонн в основном ячменя, но всё-таки правильный шаг.
Мы недавно узнали о том, что Суверенный фонд Омана купил долю в нашей «Деметре». Оман – хорошо, но почему не Египет? Оман очень хорошо понимает, что происходит, он приобрёл огромный инструмент влияния на своих соседей внутри арабского мира.
Другое интересное событие – объявление о слиянии Bunge – огромного американского трейдера – и Viterra. Между прочим, ABCD – эти восемь трейдеров – в основном американцы. Они правильно поставили «техническое задание»: не только заработали денег, но и получили огромный инструмент влияния, надо это понимать.
Bunge как был, так и остался одним из самых больших трейдеров зерна в мире. Где-то 25 лет назад компания почувствовала, что прибыли больше в переработке в том числе масличных продуктов, поэтому большая часть прибыли Bunge происходила из процесса переработки масличных культур. Сейчас складывается новая ситуация, о которой мы говорили, и они понимают, что им чуть-чуть не хватает масштаба пенетрации (проникновения) в разные рынки для торговли, потому что сейчас борьба за сорсинг будет кровавой. Понимая это, они берут такого чистого трейдера как Viterra, которая дооборудует способность Bunge торговать.
Но ключевое здесь – не торговля, а доступ к объёму. И те страны, которым это больше всего нужно, пока не делают ничего. Для нас в России – это бизнес, для Египта и многих других стран – вопрос выживания.
Источник Source
