Сегодня тот, кто сорвался в большую войну, имеет больше шансов проиграть стратегически, чем тот, кто удерживается на уровне балансирования и ведёт прокси-противостояние. Так ли это? Чем хороша стратегия «правдоподобного отрицания»? Об этом Фёдору Лукьянову рассказал Григорий Зерщиков, исследователь проблем безопасности и международного терроризма (Нидерланды).

Фёдор Лукьянов: Происходящее между Израилем и Ираном – это такая новая форма противостояния? С одной стороны, мы видим взаимное наказание, которое даёт массу шумовых эффектов, а с другой – очень аккуратный ответ Ирана (во всяком случае – пока) и попытку не переходить границ, после которых следует эскалация.

Григорий Зерщиков: Нет, это не новая форма противостояния – это вид прокси-войны, прокси-противостояния, когда обе стороны конфликта пытаются вести какие-то действия, не переходя красные линии. Ещё в разгар холодной войны американский теоретик и политолог Карл Дойч говорил о прокси-войне и ведении прокси-войны разными способами. Главная составляющая таких войн заключается в том, что нападающая сторона сокращает издержки, как материальные, так и людские, с одной стороны. С другой стороны, это позволяет ей вести так называемую политику “plausible deniability” – «правдоподобное отрицание», то есть – «это не мы». Тут есть очень большие плюсы, но и минусы.

Если рассмотреть ведение этой войны по теории принципала – агента, когда принципал иерархически находится выше агента и требует подчинения агента себе, то возникает асимметрия в информации. Агент, который находится иерархически ниже, имеет больше доступа к информации, тем самым он может использовать эту информацию в своих интересах. При наихудшем сценарии происходящее может выйти из-под контроля у принципала. Поэтому всегда нужно вести баланс между контролем и собственными интересами.

Иран, если говорить о его последнем нападении на Израиль, как раз очень хорошо владеет этой игрой в регионе. Если посмотреть по россыпи его прокси, будь то «Хизбалла» в Ливане, шиитские группировки «Катаиб Хизбалла» в Ираке, хуситы в Йемене, то очевидна игра с использованием сети прокси в регионе.

Фёдор Лукьянов: Но как раз в данном случае – это не прокси, а сам Иран, открыто и много раз предупредив до этого, нанёс удар по территории Израиля.

Григорий Зерщиков: Предупредив, Иран нанёс тотальный удар, до этого используя сеть своих прокси. Это была реакция Ирана на убийство генерала в Дамаске, на атаку на консульство в Дамаске. Ирану больше не оставалось ничего, кроме как ответить, иначе бы он потерял лицо в регионе. До этого он не отвечал на убийства генералов в том же Дамаске, в Сирии. Но в игре повысили ставки, и Иран вынужден был ответить на это нападение.

Фёдор Лукьянов: Как вам кажется, цель Израиля в этом и заключалась, чтоб вытянуть Иран на прямое противостояние?

Григорий Зерщиков: Честно говоря, нет, потому что сейчас появляется информация, что нападение на консульство в Дамаске не было согласовано со всеми разведслужбами в Израиле. Согласно последним сообщениям, у «Моссада» спросили: «Чисто теоретически, если мы нападём, что будет?». То есть правая рука не знала, что делает левая. Когда Вооружённые силы Израиля послали туда истребители уничтожать это консульство, якобы «Моссад» не был в курсе этого нападения.

Фёдор Лукьянов: Как это расценивать? Это самоуправство или делают вид, что «это не совсем мы»?

Григорий Зерщиков: Это опять череда проколов израильской разведки. Начиная с 7 октября 2023 г., о котором много говорилось и писалось. Так это преподносится сегодня в израильском разведсообществе – дескать, опять прокол, не были полностью согласованы и проанализированы последствия нападения.

Фёдор Лукьянов: Это понятно. Получается, что в новых типах войн разведка – чуть ли не самая главная? Можно ли сказать, что в военной сфере разведывательная роль в принципе растёт?

Григорий Зерщиков: Если говорить о прокси-войнах, то здесь с самого начала разведка играла решающую, основополагающую роль. Как я упомянул, Карл Дойч ещё в середине 1960-х гг. развил эту теорию прокси-войн. Сегодня такой тип конфликта получил как бы дальнейшее развитие – в том числе на Украине, безусловно. Но если мы посмотрим на войну в Афганистане 1979–1989 гг., это же была классическая прокси-война, которую, с одной стороны, вело ЦРУ и пакистанское разведывательное сообщество, а с другой – моджахеды, используемые как прокси-акторы.

Если взять пример Афганистана, – американцы всё аутсорсили пакистанской разведке, потому что линии поставок были слишком длинные от Америки. Они не могли их полностью контролировать, поэтому они аутсорсили их пакистанцам.

Когда же Советский Союз вывел войска в 1989 г., американцы решили посмотреть, куда шло их оружие и как успешно оно шло. Выяснилось, что до Афганистана доходило только 35 процентов всего вооружения и экипировки, всё остальное оседало в Пакистане. Причём из этих 35 процентов Пакистан передавал оружие своим пропакистанским группировкам, так называемой «Пешаварской семёрке».

Всё это привело не к тому эффекту, который ожидался. Роль разведки от ЦРУ в данном случае огромная, но роль самого прокси – тоже велика. Главное – найти баланс между контролем и действиями своих «подопечных».

Фёдор Лукьянов: Если смотреть на широкую палитру, получается, что сейчас тот, кто сорвался в большую войну (не прокси, а полноценную), имеет больше шансов проиграть стратегически, чем тот, кто удерживается на уровне балансирования.

Григорий Зерщиков: Да, баланс. Если снова упомянуть Украину, то чуть ли не с самого начала независимости Украина использовалась как плацдарм прокси-войны. Всё вроде бы шло хорошо. Украина должна была играть роль тарана против России, это было открыто заявлено. Но что-то пошло не так в 2022 г., когда эта прокси-война перешла в другую стадию. Их акторы, которые контролировались и контролируются до сих пор Америкой, так сказать, оказались в новой реальности.

Фёдор Лукьянов: К этой реальности никто не был готов, теперь все готовимся по ходу дела.

Источник Source