Анатолию Добрынину наша страна да и все человечество во многом обязаны урегулированием опаснейших мировых кризисов, договоренностями по сложнейшим проблемам ограничения и сокращения стратегических ядерных вооружений, налаживанием, несмотря на критические перипетии, стабильных и многоплановых связей с Соединенными Штатами.
«Анатолий Федорович – действительно легенда. Он один из столпов школы дипломатии, которая у нас сейчас существует, один из ее создателей», – констатировал министр иностранных дел РФ Сергей Лавров.
Вспомним 1962 год, когда между СССР и США чуть было не разразилась ядерная война. Тогда мир впервые узнал имя нового посла Советского Союза в Вашингтоне. Впрочем, к своим 42 годам Анатолий Добрынин уже успел поработать на дипломатическом поприще.
Он не был выходцем из высокопоставленных номенклатурных кругов. Родился в 1919-м в деревне Красная Горка под Можайском, рос и мужал в неприхотливой среде трудовой семьи. Отец, слесарь, делал все, чтобы сын получил высшее образование и стал инженером. Мечта сбылась. Окончив с отличием Московский авиационный институт, Анатолий начал работать на опытном заводе под руководством известного конструктора Александра Яковлева.
“ Добрынину удалось открыть конфиденциальный канал связи с Белым домом, о чем даже в американском правительстве мало кто знал ”
В середине 40-х возник кадровый голод в Наркомате иностранных дел. Дело в том, что профессиональный состав НКИД существенно пострадал в 1937 году. На дипломатическую службу пришли люди, набранные из различных институтов и с партийной работы. Началась война. Многие сотрудники наркомата ушли на фронт, число посольств сократилось. Но когда война приближалась к концу и было понятно, что после победы над Германией потребуется серьезнейшая активизация внешнеполитической работы, вновь возникла потребность в специалистах.
В 1944 году Сталин дал указание набрать молодых людей в Высшую дипломатическую школу (ВДШ) прежде всего из числа инженеров. Большая часть из них пришла с заводов и из конструкторских бюро, связанных с авиационной промышленностью. На этот «инженерный курс» в ВДШ и попал Добрынин. Проучившись два года и блестяще защитив кандидатскую диссертацию по истории, он был принят в МИД.
Поработав в секретариате заместителя министра Валериана Зорина, советником посольства СССР в США, помощником глав МИДа Вячеслава Молотова, Дмитрия Шипилова, Андрея Громыко, заместителем Генерального секретаря ООН, заведующим Отделом США МИДа, Добрынин многому научился, накопил солидный опыт.
Послом в Вашингтоне ему суждено было пробыть без малого четверть века. Добрынин сумел оказаться человеком на своем месте в одном из мировых центров политических страстей. Сам он позднее скажет: «За долгие 24 года моей работы в качестве посла СССР в США пришлось пережить немало драматических и напряженных событий, которыми изобиловали советско-американские отношения в период холодной войны. Пожалуй, наиболее запомнившимся был опаснейший Карибский кризис 1962 года, впервые поставивший мир на грань ядерной катастрофы».
Тогда Добрынин сообщил в Москву о жесткой позиции Вашингтона в отношении Кубы и в то же время убедительно доказал американскому руководству, что СССР не оставит Остров свободы на произвол судьбы. В результате удалось найти взаимоприемлемое решение, позволившее избежать самого страшного исхода…
Показательно, что после октябрьских событий 1962 года не обострялись споры вокруг другого очага холодной войны – Берлина. Не возникало больше и угрозы американского вторжения на Кубу, а ведь это была одна из главных задач Москвы в связи с Карибским кризисом.
Характерная черта деятельности Добрынина на посту посла – докладывать в Москву всю правду, как она есть, ничего не утаивая. Дипломат Александр Бессмертных написал: «Мне запомнился…один факт, о котором Добрынин однажды рассказал в подтверждение правильности его принципа… Леонид Брежнев, отстаивая какой-то аргумент в переговорах с прибывшим в Москву Генри Киссинджером, взял и дословно зачитал ему секретную телеграмму советского посла о беседе, которая у того состоялась ранее с госсекретарем. Киссинджер подтвердил правильность доклада Добрынина. «Если бы в эту запись, – говорил мне потом Анатолий Федорович, – вкралась хоть крупица неточности, я бы не только навсегда утратил возможность вести конфиденциальные беседы с американским руководством, но и в глазах наших лидеров предстал бы в профессионально неприглядном виде…»
В президентство Линдона Джонсона Добрынину пришлось окунуться в сложнейшие перипетии войны во Вьетнаме, арабо-израильского противостояния, чехословацких событий, связанных с вводом советских войск в Прагу. Этот период выявил новые грани дипломатического таланта Добрынина, оказавшегося в атмосфере острых всплесков то шовинистического угара в связи с развертыванием вьетнамской войны, то антисоветского шабаша после ввода наших войск в Чехословакию, надолго отравившего международную атмосферу, ударившего по престижу СССР и его интересам в Восточной Европе.
Добрынину в круговерти событий нужно было предлагать аргументы в пользу сохранения отношений с США и доказывать преимущество такого курса как Москве, так и Вашингтону. Посол понимал, что только удержание взаимодействия между двумя супердержавами является ключом к сохранению мира. Для этого приходилось с помощью тонкой нюансировки своих депеш отмежевывать геостратегические интересы страны от «интернациональной солидарности». Именно в эти годы происходит более отчетливое – в контексте наших отношений с США – осознание необходимости не допускать примитивные идеологические постулаты во внешнеполитические расчеты. Опасность такого смещения подходов, пожалуй, лучше других понимал Добрынин.
«Анатолий был нетипичным советским послом, – подчеркивал бывший госсекретарь США Джордж Шульц. – Мы проводили с ним встречи раз в неделю. Сидели и обсуждали разные горящие вопросы и как их решить. Не было смысла нагнетать обстановку, делать ее хуже без всякой причины…»
Не без влияния добрынинского политического прагматизма в Москве была подготовлена концепция, предусматривавшая сочетание в отношениях с США твердости и гибкости при проведении политики поддержания силы и активного использования средств дипломатического маневрирования.
Здесь надо сказать о редком даре Добрынина устанавливать и поддерживать надежные связи в высших слоях элиты США. Похоже, не существовало в Америке влиятельных фигур, с кем бы он не был знаком. Это относилось не только к официальным лицам правительства, членам конгресса, но и к ведущим фигурам общественной и культурной жизни, деловых кругов и прессы. Он никогда не делал крен в сторону какой-то одной партии – демократов или республиканцев, хорошо понимая суть американского политического механизма.
Личный переводчик Хрущева, Брежнева, Громыко, Горбачева, чрезвычайный и полномочный посланник Виктор Суходрев, говоря о Добрынине, подчеркивал: «У него были ровные, профессиональные, человеческие отношения со всеми госсекретарями, с которыми ему приходилось общаться, но, конечно, особо стоит вопрос о его личных взаимоотношениях с Киссинджером».
«Что касается Киссинджера, то он восхищал Добрынина, а Добрынин восхищал Киссинджера своими интеллектуальными способностями. Это была такая постоянная «шахматная игра», – считает Александр Бессмертных.
Добрынину удалось открыть конфиденциальный канал с Белым домом. Недалеко от его кабинета в защищенной от прослушивания каморке стоял телефон с прямым выходом на госсекретаря или даже президента. Правда, Добрынин не пользовался этой линией без особой необходимости.
Понятно, любые беседы предполагали, что наш посол в курсе всех проблем, возникавших между двумя странами, знает мельчайшие детали позиций, даже по сугубо специальным вопросам. А их было много: вьетнамская война, Китай, Восточная Европа, Берлин, Куба, Ближний Восток, торговые связи, антисоветские вылазки конгресса, эмиграция, права человека и т. д.
Успешное применение двухуровневого подхода, когда одновременно работали тайные и открытые каналы, привело к прорывам в области переговоров по ограничению и сокращению вооружений. В значительной мере благодаря усилиям Добрынина в 1972 году был подписан Договор о противоракетной обороне.
Кстати, вряд ли кому-нибудь еще удалось бы столь эффективно провести эти переговоры. Помогала эрудиция бывшего специалиста по авиационной технике. Радары с фазированной решеткой, разделяющиеся головные части, телеметрия и т. п. – все эти загадочные для непосвященных термины обозначали понятия, от правильной увязки которых с позициями другой стороны зависел благоприятный исход.
Очень трудными были переговоры по ОСВ-2, в которых Добрынин и посольство сыграли наряду с нашей делегацией в Женеве ведущую роль.
Одним из важнейших постулатов дипломатии Добрынина была профессиональная убежденность в том, что посол направляется в страну с главной целью – уберечь связи с ней, развивать их, но не за счет интересов своего государства.
О подробностях работы в Вашингтоне Анатолий Федорович поведал в своем объемном труде «Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962–1986)». Интереснейшая книга!
Герой Социалистического Труда, кавалер пяти орденов Ленина Анатолий Добрынин скончался 9 апреля 2010 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище Москвы рядом с могилой родителей.
