Самый передовой вариант цивилизации – англосаксонская – находится в яме, из которой не знает, как выбраться, из-за чего готова угробить всех. Поэтому России нужно развивать свою самобытность. О том, как создать государство-цивилизацию и что для этого в первую очередь надо делать, Фёдору Лукьянову рассказал индолог Андрей Парибок в интервью для передачи «Международное обозрение».

– Скажите, цивилизациями рождаются или становятся?

– Цивилизациями в древности становились. Есть четыре главных абсолютно самобытных цивилизации: первая – дальневосточная, получившаяся в Китае; вторая – южноазиатская, получившаяся в Индии; третья – афразийская – самая древняя, представленная сейчас арабским миром и Ираном; четвёртая – большая западная.

Все они возникли примерно в одно, «осевое время», если пользоваться термином Карла Ясперса[1]. Это где-то две с половиной тысячи лет назад или чуть раньше – разброс два-четыре века.

– Они возникали каким-то естественным культурно-географическим путём?

– Да, большая обусловленность была географией, особенностями хозяйства и в значительной степени структурными чертами языка.

– Хорошо. Это было в «осевое время», а сейчас кого бы вы назвали государствами-цивилизациями?

– Прежде всего это, конечно, Китай. Япония тоже, хотя и является вариантом дальневосточной цивилизации – главное цивилизационное нечто она получила оттуда. Конечно, Индия. Один вариант афразийской цивилизации, которая сейчас в основном занята исламом, это Иран. И ещё есть не менее трёх вариантов большой западной цивилизации – той, которая пошла от Греции. Центральный вариант – это европейская; западный вариант – это англосаксонская; восточный вариант – это бывшая православная цивилизация, которая сейчас преимущественно представлена нашей страной.

– То есть всё-таки мы – часть европейской цивилизации?

– Есть различия между европейцами, англосаксами, нами и другими православными. Это многое определяет. Например, к той же цивилизации принадлежат грузины, сербы, греки, румыны, но мы значительно больше. Точно так же – к южноазиатской цивилизации принадлежит Индия, но не только: Непал и Шри-Ланка тоже, но они маленькие просто.

– Вы в основном занимаетесь Индией. Она для меня, как человека постороннего, совершенно загадочное государство. Я не понимаю, как оно может существовать при таком многообразии и сложности управления. Сохранять эту страну, чтобы она существовала, – это какой-то героизм. Потому ли это возможно, что она – цивилизация? Что её объединяет? И самое главное, что из этого вытекает для международной политики – в современном мире, на практике?

– Конечно, потому, что она цивилизация. Это цивилизация пород людей. Они по-русски называются заимствованным из португальского словом «касты». Вместо гражданства, как в западной цивилизации, тут, например, брахманы (умная порода, профессионалы создания смыслов). Это и удерживает.

Вся индийская история держится не на принципах управления, как на Западе или у нас, а на принципах самоуправления и взаимного уважения или «не трогания» друг друга разными кастовыми общинами. Естественно, в этой цивилизации, как и во всех других, есть свои язвы – неприкасаемые и прочие.

– Ведь касты, насколько я помню, при Неру ещё отменили.

– Отменить касты – это ещё более странно, чем отменить институт бабушек в русском народе. Мы не будем признавать бабушек, но они всё равно будут заботиться о внуках. «Отменили» – означает, что государство это игнорирует, но общество этого не может игнорировать никак. Кастовые правила немножко меняются в городской среде: например, брахман может ехать в переполненном трамвае и быть прижатым к какому-нибудь низкокастовому. Это точно так же, как если бы у нас молодой человек был прижат к незнакомой девушке в трамвае, то есть тут – ничего, а в другом месте – очень даже чего.

– Хорошо, вернёмся к нам. Вы сказали, что мы всё-таки растём из одной цивилизационной семьи, притом, что отношения политические, да и культурно-психологические сейчас из рук вон плохи. Значит ли это, что мы отпочковываемся, или это просто издержки развития?

– Я хотел бы, чтобы мы отпочковывались. Когда я сталкиваюсь с утверждением о самобытности цивилизации, я вспоминаю три варианта: «Третья империя» Михаила Юрьева[2], «Проект Россия»[3], «Русская доктрина»[4]. Там везде смесь идеологии и проектного мышления. Идеология меня не интересует, а проектное мышление таково, что я бы в этом поучаствовал.

У нас есть потенциал сделать новый виток (или дать пример нового витка) цивилизации после «осевого времени», в котором уживались бы наследники других смыслов. Цитируя «Скифы» Блока, не только «острый галльский смысл, и сумрачный германский гений», но и, например, неземная красота Ирана, или глубочайший внутренний смысл Индии, или великолепнейшая тысячелетняя традиция самоуправления Китая – всё это мы можем учесть. Тогда будет хорошо.

– Учесть – значит перенять?

– Мы можем это не то что перенять – мы можем это вместить, как один из вариантов. Мы можем воспитаться так, что элита нашей цивилизации будет надевать это, как разные костюмы. Примерно так.

– А цивилизации, если они настолько самобытные, разве не обречены ли на столкновение, конкуренцию, соперничество?

– Конечно, обречены – с двумя оговорками. Во-первых, есть не экспансивные цивилизации – в частности Индия или Китай. Во-вторых, соперничество мыслимо в скверном и в благом варианте. О первом не буду распространяться, всем и так понятно. А второй вариант интересен. У каждой цивилизации есть свои сильные стороны и свои изъяны. Если ты проектируешься новую цивилизацию, ты должен проектировать и изъяны тоже. Нормальное соперничество между такого рода цивилизациями будет заключаться в том, что мы учимся сильным сторонам других и учитываем критику наших изъянов другими. И другие поступают так же.

Например, очень сильная сторона мусульманской цивилизации – единство культуры и справедливость. Очень сильная сторона Запада – инновации. Очень сильная сторона индийской цивилизации заключается в том, что они не уничтожили ни одну доисторическую общность людей, ни одно племя. И посмотрите, что было сделано с Америкой в Западной цивилизации.

У нас тоже есть своё преимущество.

Благодаря тому, что было названо соборностью, сюда в некоторой степени подключаются и люди, к мышлению не способные, потому что они входят в общий эмоционально-ценностный фон. Это, собственно, и может быть названо соборностью. Вот почему в православии литургия играет большее значение, чем в католицизме.

На Западе в эпоху модерна (после Возрождения) большее значение имеет именно самостоятельное мышление, из-за чего все не мыслящие считаются, в общем-то, не людьми.

– Про самостоятельное мышление на Западе – это отдельный долгий разговор. Из того, что вы говорите, следует, что цивилизацию можно придумать. Если она – проект, то можно её взять и написать.

– Её придумывает коллективный гений и талант многих людей, но не один, конечно. Это так же, как язык. Заменгоф придумал эсперанто, но это было бы пустым, если бы потом миллионы и сотни тысяч человек не стали этим увлекаться и писать что-то.

– Тогда последний вопрос, но, по-моему, самый главный. Мы готовы к тому, чтобы взять на себя это гордое название? Потому что цивилизация, как мне обывательски кажется, это сообщество, которое очень уверено в себе. Мы уверены в себе?

– Пока недостаточно. Первое, что нужно делать, – перевернуть образование, чтобы оно порождало цивилизационно-специфичную элиту. Потому что цивилизация образуется элитой, а именно – её ментальностью. Нужно осознать отличия нашей ментальности от западной, как самой близкой, и воспитывать это. В тех проектах, которые я видел, делается упор на военное воспитание, что достаточно понятно, но нужно добавить, что военные не порождают смыслы. Смыслы порождают (по-индийски) брахманы. Нужно, чтобы воспитывались ещё и брахманы.

– А нет риска, что мы будем самобытное колесо изобретать таким образом?

– А сейчас всем нужно изобретать колесо. Самый передовой вариант цивилизации – англосаксонская – находится в яме, из которой не знает, как выбраться. И настолько не знает, что готова угробить всех. Поэтому – надо изобретать! Колеса ещё нет.

Источник Source