Война НАТО против Югославии стала поворотным моментом международной политики. Силовую акцию начали, невзирая ни на чьи возражения. Какую цель преследовал альянс? Почему американская сторона отказалась от мирного урегулирования, предложенного в том числе российской дипломатией? По какой причине российские миротворцы в итоге ушли из Косово? Чему научил опыт 1999 г. Россию? Об этом Фёдору Лукьянову рассказал Александр Авдеев, первый заместитель министра иностранных дел России (1998–2002), в интервью для программы «Международное обозрение».

Фёдор Лукьянов: Кампания 1999 г. НАТО против Югославии – первая масштабная военная акция НАТО в истории (и в холодную войну, и после неё). Почему это случилось? Что произошло с НАТО? Кто хотел этой войны? И хотел ли вообще кто-нибудь?

Александр Авдеев: В 1990-х гг. прошлого века Вашингтон сформулировал особую повестку по Балканам – вести дело к развалу Югославской Федерации с последующим вытеснением из региона исторического влияния России. Балканы должны были стать зоной ответственности НАТО. Предполагалось активно задействовать и сепаратистские настроения албанской части населения Косово. Тревожные сигналы поступали в МИД России из российских посольств и других источников.

Была ещё одна причина возрастающего интереса к Балканам. Обстановка в этом регионе становилась своего рода регулятором скорости и качества западноевропейской интеграции. Как только ситуация в регионе обострялась, сразу же выплывали на поверхность противоречия между членами ЕС, процесс евроинтеграции начинал спотыкаться. Ещё свежи в памяти разногласия между Испанией, Францией, Италией из-за событий на Балканах, связанные с производством сельхозпродукции и наплывом беженцев. Эти страны также с недоверием смотрели на возможность приближения и выхода Германии к Средиземному морю.

Классическое представление о том, что страна, контролирующая Балканы, во многом определяет ситуацию в Европе и Средиземноморье, не утратило актуальности сегодня. К тому же Балканы – невралгический стык трёх конфессий, двух религий: католики, православные, мусульмане.

Хотя исторически Косово является сербской территорией, надо отметить, что Слободан Милошевич совершил ряд ошибок, обостривших ситуацию в крае. Белградские власти не уделяли внимания, а порой и игнорировали интересы албанского нацменьшинства. Власти стали изымать в Косово албанский язык из университетов, СМИ и работы органов власти. Всё это явилось своеобразным «подарком» как албанским сепаратистам («Армия освобождения Косово»), так и внешним силам для дальнейшего раскачивания ситуации в Югославии. Доводы российского руководства в адрес Белграда о необходимости более внимательного отношения к правам нацменьшинств, к сожалению, не воспринимались.

В этот период наша дипломатия принимала участие в усилиях по стабилизации обстановки. Международная рабочая группа по Косово, в которую от России входил опытный российский дипломат, посол Владимир Чижов, прорабатывала идею созыва международной конференции по Югославии с использованием опыта ОБСЕ. По нашей инициативе и при поддержке ООН был создан компактный комитет юристов по разработке плана поэтапного перехода Косово к автономии. В него входили: известный российский юрист-международник посол Борис Майорский, американец Кристофер Хилл и австриец Вольфганг Петрич. Этот вполне реалистичный план был подготовлен и лёг в основу работы первого этапа международной конференции в пригороде Парижа Рамбуйе. Косовских албанцев на конференции представлял Ибрагим Ругова. Работа шла тяжело, но постепенно стал вырисовываться приемлемый вариант, на который были готовы дать согласие и в Белграде.

Однако в последний день работы конференции выяснилось, что в привязке к плану натовцы за спиной российской делегации разработали и выложили на стол дополнительную «военную составляющую». Одновременно на конференции появился и албанский полевой командир Хашим Тачи, которого госсекретарь США Мадлен Олбрайт буквально привела за руку и представила как якобы официального представителя Косово. Американцы и европейские натовцы давали своё согласие на план, разработанный конференцией, только в случае нашего одобрения «военной составляющей». Российская и сербская делегации отказались. Олбрайт пыталась напрямую уговорить министра иностранных дел РФ Игоря Иванова. Не получилось.

К этому времени у них уже был подготовлен вариант ввода в Косово тридцатитысячного контингента альянса с правами дипломатического иммунитета и свободного передвижения по всей территории Югославии при полном подчинении натовскому командованию.

С начала марта стала поступать информация о подготовке натовских бомбардировок. Российские посольства подробно сообщали о том, с каким трудом Вашингтону удавалось продавливать через парламенты стран – членов НАТО резолюции о поддержке бомбардировок.

Удивили французы. В тот период Франция не состояла в военных институтах НАТО, декларировала независимую внешнюю политику, однако американцам удалось довольно легко пролоббировать через французский парламент согласие на натовские бомбардировки. Правда, через некоторое время, французская пресса запустила версию о том, что Париж, мол, дискретно, через своего офицера связи, заранее передавал Белграду график и объекты французских бомбардировок. Но это воспринималось как слабое оправдание.

Кстати, в 2003 г., будучи послом во Франции, я был приглашён на авианосец «Шарль де Голль», и командир авианосца представил мне находившихся на борту французских лётчиков. В разговоре выяснилось, что они участвовали в бомбардировках Белграда. Честно сказал им, что, если бы знал заранее, руки бы не пожал.

Замечательно действовало посольство России в Белграде во главе с Юрием Котовым. Ему удалось в срочном порядке эвакуировать из Югославии 2 тысячи российских граждан – подобная операция стала уникальной в работе МИД.

23 марта 1999 г. президент США Билл Клинтон и генсек НАТО Хавьер Солана подготовили совместный секретный приказ о подготовке и проведении авиаударов. Правда, точная дата их начала не была зафиксирована.

Председатель Правительства РФ Евгений Примаков, зная о подготовке агрессии, тем не менее, по согласованию с президентом Борисом Ельциным, вылетел в Вашингтон для проведения срочных переговоров с американским руководством. Хотя формально речь шла об очередном заседании межправительственного комитета «Примаков – Гор», имелось ввиду, что российский премьер использует эту возможность для обстоятельных бесед с целью остановки эскалации напряжённости вокруг Югославии.

Как рассказывал сам Евгений Максимович, ему на борт самолёта позвонил вице-президент США Альберт Гор и откровенно сообщил, что для российской делегации не должно быть неожиданностью, если к моменту её прилёта и пребывания начнутся бомбардировки.

Примаков сразу же связался с президентом Ельциным и запросил согласие на разворот самолёта и возращение в Москву. Президент этот шаг поддержал. Жизнь подтвердила правильность и своевременность этого мудрого решения.

Начавшиеся бомбардировки Югославии продолжались 78 дней. Самое большое количество жертв было среди мирного населения – более 2 тысяч погибших. Югославская армия сопротивлялась мужественно, удалось сбить несколько натовских самолётов. По окончании первого этапа натовской операции – бомбардировок, на середину июля 1999 г. блоком был намечен второй этап – вторжение сухопутных войск НАТО. Стратегическим объектом для осуществления операции натовцы выбрали Приштинский аэродром «Слатина» – единственный в регионе способный принимать тяжёлые транспортные самолёты альянса.

В эти дни, в обстановке строжайшей секретности, нашим Министерством обороны был разработан план взятия под контроль аэродрома «Слатина» и переброски в этот район российского миротворческого контингента. Была поставлена задача использовать в этих целях миротворческие силы (200 человек), находившиеся в Боснии и Герцеговине, организовать их марш-бросок в 600 км до Приштины, захватить и удерживать аэродром до прихода сил НАТО. Авторы и разработчики операции – генералы Валентин Корабельников, Леонид Ивашов, Юрий Балуевский и Виктор Заварзин. До прихода миротворцев группа спецназа ГРУ заняла аэродром, блестяще подготовила и обеспечила его к приходу наших войск. Затем состоялся знаменитый «приштинский бросок».

В связи с возникшей острой военно-политической ситуацией в срочном порядке была принята знаменитая резолюция 1244 Совета Безопасности ООН, в которой говорилось о необходимости прекращения боевых действий, создании специальных войск для присутствия в Косово.

Заработали ооновские военные механизмы по определению районов дислокации. Работой руководили спецпредставитель США Ричард Холбрук и представитель ЕС Мартти Ахтисаари. С этой целью в Хельсинки состоялась их встреча с российским спецпредставителем Виктором Черномырдиным. По итогам переговоров российским миротворцам так и не было отведено отдельного сектора. Пробрасывалась идея о том, что это можно будет сделать в случае, если наши военные согласятся подчиняться командованию НАТО. Российская делегация отказалась. Вместе с тем присутствие наших миротворцев в Приштине стало реализованной данностью, которая затем получила признание де-факто со стороны Запада.

В этот период мне довелось дважды встречаться с первым замгоссекретаря США Строубом Тэлботтом для обсуждения ситуации в Косово. Несмотря на его опыт и знание досье, американский дипломат имел типичный для своих коллег недостаток – вместо профессионального поиска совместного решения, непредвзятого анализа ситуации он занимался менторством. Пришлось сказать: «Из тебя получился бы хороший  пастор, но в поиске дипломатического выхода мы не продвинулись ни на миллиметр». Удивляло, что у американца не было смущения в связи с огромными человеческими жертвами бомбардировок. Он заявил, что даже если бы Белград согласился с условиями нахождения натовских войск в Косово, альянс всё равно совершил бы бомбардировки.

Надо сказать, что уже в октябре 1999 г. нахождение наших миротворцев в Косово переросло в более мощное присутствие. Прибыли наши военнослужащие не только из Боснии и Герцеговины, но и из самой России, мы были легализованы, появились первые официальные контакты с силами KFOR.

Фёдор Лукьянов: Почему всё-таки ушли?

Александр Авдеев: Ушли по инициативе начальника генштаба Анатолия Квашнина, из-за нехватки финансирования.

Фёдор Лукьянов: Если попробовать суммировать по прошествии 25 лет, чему научил опыт 1999 года? И научил ли он чему-нибудь? Ведь после этого была попытка установить с НАТО очень тесные отношения.

Александр Авдеев: Какие выводы можно сделать сегодня из этой истории и трагедии Югославии?

Первый. Хартия Россия – НАТО и другие важные международные документы по укреплению безопасности и стабильности полезны, но не являются панацеей. Лучшим инструментом, по-прежнему, остаётся обеспечение безопасности собственными силами.

Второй. Переход натовских стран к использованию в международных делах так называемых «понятий» и отказ от международного права обессмыслили предыдущие надежды на примат общечеловеческих ценностей. События в Югославии это наглядно продемонстрировали.

В тот период хорошо себя показало тесное взаимодействие российской дипломатии с Министерством обороны РФ и нашими спецслужбами. Именно оно позволило свести к минимуму имеющиеся недочёты и затвердить прочный формат сотрудничества на будущее. Мощно работали наши разведслужбы. Мы в МИД знали – где, что и в каком объёме происходит, буквально в масштабе реального времени.

Хотел бы отметить большую роль в дипломатической работе МИД на балканском направлении Николая Афанасьевского, Бориса Майорского, Владимира Чижова, Сергея Кисляка, посла РФ в Югославии Юрия Котова. Умело и эффективно руководил всей этой работой наш министр иностранных дел Игорь Иванов.

Источник Source