Китай находится на пике своего развития и уже не будет сильнее, чем сейчас. Стагнация развития может длиться несколько десятилетий. В течение этого времени Россия будет важна для Китая – как важный стратегический тыл, как поставщик жизненно необходимых ресурсов, как ключевой внешнеполитический партнёр. И именно от этого мы должны отталкиваться, а не от представления о том, что станем мишенью экспансии КНР.

18 апреля 2023 г. Совет по внешней и оборонной политике при поддержке Фонда президентских грантов провёл экспертный семинар по актуальным международным вопросам в рамках проекта «Российские регионы в условиях острого международного кризиса: ресурсы выживания и потенциал развития» совместно с Казанским федеральным университетом (г. Казань). Публикуем тезисы выступления Ивана Зуенко.

Университетское китаеведение в России началось в Казани: первая кафедра китайской словесности была основана в этом городе в 1837 г. – раньше, чем во Владивостоке и в Москве.

Есть три ловушки в плане восприятия Китая. Первая – ловушка архаизации нашего представления о нём. Китай сплошь и рядом представляется многими китаистами как страна априори непостижимая, непонятная, мыслящая тысячелетиями, восточной мудростью. Китайцы в значительной степени поддерживают эту лубочную картинку. Но современный Китай отошёл от этого образа бесконечно далеко, и ориентироваться на него всё равно, что о России судить по стереотипам (терема, женщины в кокошниках и так далее).

Существует и другая ловушка, связанная с чрезмерной модернизацией нашего представления о Китае. Оказавшись в крупных китайских городах – в Пекине, Шанхае, Шэньчжэне, Гуанчжоу – мы увидим небоскрёбы, смартфоны, брендовые магазины, и может показаться, что китайцы находятся в той же повестке, в том же контексте, что и жители любого крупного мегаполиса мира – Токио, Сеула, Сингапура, Дубая, понимают те же шутки, ведут себя так же, интересуется тем же. Тут есть риск того, что можно недооценить специфику, которая объективно присутствует.

Наконец, даже если мы понимаем, что реальный Китай находится где-то посередине между архаичными и модернизированными представлениями, мы можем попасть в третью ловушку – чрезмерной генерализации наших представлений о Китае, когда вся страна описывается какими-то конкретными, однозначными характеристиками. На самом деле Китай – страна огромная по населению и территории, и нельзя ориентироваться на примеры, вырванные из контекста. То, что применимо в одном случае, зачастую неактуально для других провинций или социальных групп, где всё работает по-другому.

Я бы выделил восемь особенностей Китая, понимание которых будет способствовать формированию более объективного представления об этой стране. Можно сказать, что цифра «8» неслучайна – данное число обладает большой позитивной коннотацией для китайской культуры. Это, кстати, пример того, как в современном Китае уживается архаика и модерн. С одной стороны, представления о нумерологии – это элемент традиционной китайской культуры, с другой – он вполне естественно интегрирован в современность.

 

Первая особенность

Китай – страна, находящаяся в состоянии перемен. О переменах в последнее время от китайцев слышно много. Си Цзиньпин, будучи в Москве, озадачил российскую публику заверением о том, что все мы живём в эпоху больших перемен. В России многие удивились, потому что стараниями некоторых публицистов укоренилось убеждение, что есть якобы древнее китайское проклятие: «Не дай вам бог жить в эпоху перемен». Однако, если обратиться к источникам, то выяснится, что никакого проклятия нет. Существует поговорка, отдалённо напоминающая эту фразу, суть которой примерно такая: «Лучше быть собакой в мирное время, чем человеком, живущим в эпоху смуты». Эта мысль прошла несколько фильтров «испорченного телефона» и в виде «китайского проклятия» появилась в устах Роберта Кеннеди в 1966 году.

Конечно, говоря о больших переменах, Си Цзиньпин никакого проклятия не накладывал. Он говорил о мироощущении, характерном для китайской политической элиты сейчас, понимании того, что мир сегодня находится в стадии быстрых изменений, связанных прежде всего с ростом и развитием стран «третьего мира». Это бывшие колониальные и полуколониальные страны, которые в результате нескольких десятилетий очень бурных социально экономических реформ приблизились к уровню жизни развитых стран, что, по мнению китайцев, создаёт очень благоприятную почву для сотрудничества стран между собой и, как следствие, «сопроцветания».

Китайцы отчётливо видят эти перемены. Если взять поколение Си, это люди 1950-х гг. рождения, они родились в Китае до «культурной революции». Их молодость пришлась на времена «культурной революции», то есть период, когда экономическая отсталость Китая была усугублена социальными экспериментами Мао Цзэдуна. Потом начался период реформ – Китай стал быстро богатеть, развиваться. Сейчас это поколение живёт в стране, которая является одной из ведущих экономик мира и по своему развитию стремительно приближается к уровню развитых стран. Поэтому тема быстрых изменений является для китайского общества значимой и ощутимой.

К сожалению, это вызывает определённые сложности при попытке выстроить некую эффективную стратегию или тактику взаимодействия с Китаем, поскольку многие представления о нём быстро устаревают. Советы и рекомендации в книгах даже десятилетней давности могут быть уже неактуальны. Даже сами китайцы не совсем понимают, какие давать советы, как себя вести. Много примеров, когда старые модели поведения уже не работают, а новые не являются устоявшимися. Масса атрибутов патриархального общества (значимая роль семьи, родственных связей, личных договорённостей) сосуществует с динамичными изменениями – речь не только о материальной культуре, но и о становлении нуклеарной семьи, повышении стандартов потребления и прочем. При этом нужно понимать, что Китай не такой закрытый в информационном плане, как это может иногда показаться: китайская молодёжь в курсе мировых трендов в культуре, моде, поведении, которые характерны и для жителей других стран. Всё это нужно учитывать.

 

Вторая особенность

В политическом отношении Китай – это партократическое государство, им управляет партия. В Китае существует совершенно уникальное политическое устройство. Мы привыкли к учебникам по политологии, которые ориентируются на западное понимание политической системы. Нам кажется непривычным, что в Китае нет концепции разделения властей; более того, там она открыто и официально отрицается. В Китае произошло сращивание партийного и административного аппаратов. А экспресс-анализ реформы, объявленной 16 марта 2023 г., показывает, что по ключевым направлениям партийные органы будут полностью заменять административные. Этот момент нелегко понять сходу.

В России мы сталкиваемся с другой проблемой – многим чиновникам, особенно старшего поколения, кажется, что в этом нет ничего уникального, что у нас было то же самое. Из этого следует убеждение, что мы отлично понимаем китайскую политическую специфику, и это является нашим конкурентным преимуществом перед странами, у которых не было такой партократической системы.

Это и правда, и нет. Правда, потому что многие вещи действительно знакомы старшему поколению благодаря опыту. Нет, потому что китайская система никогда не была полной копией советской. Даже изначально она обладала своей спецификой, а за последние десятилетия осуществила довольно крутой поворот в сторону.

Нам не стоит относиться свысока к этой партократической специфике. Она определяет более-менее всё в плане официальных и чиновничьих связей, что требует серьёзной работы по её изучению, подготовке кадров и так далее.

 

Третья особенность

Китай прямо сейчас переживает стадию роста острых реваншистских и националистических настроений. Существует устойчивое представление, что Китай пережил долгий «век унижений», только сейчас из него выходит и достигает справедливости, то есть возрождается в качестве одного из мировых лидеров. Это представление является одной из основ современного ощущения китайского общества как на внутренней, так и на внешней арене. Китайская мечта о возрождении китайской нации – она про это, про реваншизм.

К сожалению, это влияет и на российско-китайские отношения. Современная Россия официально выведена из числа колониальных держав. Сделано это достаточно любопытным образом: говорится, что Российская империя, СССР и Россия современная – это разные страны. Царская Россия – колониальная держава, с ней связано много плохого. А современная Россия – про другое. Есть масса примеров того, как КНР в сфере исторической памяти сознательно сглаживает острые моменты – но это не означает, что у нас нет никаких скелетов в шкафу. Как ни странно, общая история российско-китайских отношений не объединяет, а скорее потенциально разъединяет наши страны практически по всем узловым вопросам, хотя сейчас есть политическая воля замалчивать и сглаживать противоречия.

В этом плане отношения между Россией и Китаем – хороший пример того, как сотрудничество развивается не благодаря, а вопреки. Этот элемент «дружбы по расчёту» – огромное преимущество российско-китайских отношений.

 

Четвёртая особенность

Современный Китай – страна огромных контрастов. По-другому и не могло получиться в процессе очень быстрых изменений. Одни части страны богатели быстрее, чем другие; для одних регионов рыночная система подходила лучше, чем для других. Китай это понимает: и главной исторической миссией Си Цзиньпина, помимо китайской мечты о великом возрождении нации, является как раз исправление этих контрастов, диспропорций, побочных эффектов китайских экономических реформ.

Речь идёт прежде всего о социальном неравенстве, об огромных контрастах между развитыми и менее развитыми провинциями, центром и периферией и, конечно же, между городом и деревней. В каком-то смысле это действительно два разных Китая: там разные экономические уклады, разный уровень жизни. Соответственно, рекомендации, которые работают для одних регионов Китая, будут неприменимы в других частях страны.

 

Пятая особенность

Китай – страна неоднородная в этническом, экономическом, географическом отношениях и при этом полицентричная. Когда мы говорили о контрастах между центром и периферией, речь шла не об одном центре, как, например, в России, а о нескольких «центрах». Это регион южного нижнего течения Янцзы (Шанхай плюс огромный круг окрестностей), дельта реки Чжуцзян (Гуанчжоу, Шэньчжэнь, Гонконг и территории вокруг них), столичный регион (Пекин, Тяньцзинь и провинция Хэбэй), а также район Сычуаньской котловины (Чэнду, Чунцин – новые важные центры). Эту полицентричность можно иногда даже ошибочно принять за разделённость. Тем более исторически Китай всегда был разделён на некие субнациональные образования. В связи с этим возникает большой соблазн построить всю свою экспертизу на том, что якобы нет никакого «единого Китая», что это несколько разных миров, и нет никаких китайцев, а есть «шанхайцы», «сычуаньцы», «южане», «северяне» и так далее. Это довольно распространённая точка зрения, и, надо сказать, на уровне обывательских стереотипов она время от времени подтверждается, поскольку сами китайские обыватели оперируют подобными представлениями.

Однако абсолютизация этих стереотипов приводит к деформированному выводу о том, что не существует единого китайского общества или единой китайской элиты. Это ошибочное суждение. Надо сказать, что все последние десятилетия китайское руководство делает очень многое для того, чтобы «вылепить» единую нацию.

Это делается разными способами. Достаточно велика «материальная связанность»: современный Китай объединён высокоскоростными железными и автодорогами, мощным авиасообщением – гораздо лучше, чем многие другие страны его масштабов. Кроме того, широко распространена практика (в гораздо большей степени, чем, например, в России), когда ты родился в одном месте, учился в другом, а работаешь в третьем.

Конечно, всё это объединяет Китай, «лепит» из него единую нацию. А элита тем более едина. И с точки зрения функционирования элиты не имеет особого значения, из какой ты провинции родом или где ты учился. Да, это постоянно будет всплывать на обеде или, что называется, «в курилке», но в целом на уровне высшей политической элиты мы имеем дело с единым организмом. И не только потому, что для элит характерны те же тенденции, что и для общества, но и потому что элита в гораздо большей степени индоктринирована, постоянно проходит «идеологическое слаживание» посредством учёбы, курсов, кадровой ротации. Поэтому тезис о том, что Китай не един, а в элите всё определяется принадлежностью к субэтнической группе, на самом деле не соответствует действительности.

 

Шестая особенность

Китай в процессе быстрых перемен ещё не свыкся с мыслью о том, что он многим известен, что многие его знают и понимают. Можно сказать, что и сам Китай по-прежнему убеждён в своей непознаваемости и уникальности.

Мы видим это на различных примерах. Скажем, если бы десять-двадцать лет назад вы заговорили в Пекине по-китайски, это вызвало бы восхищение: люди обращали на такое внимание и проявляли особое отношение. Сейчас подобный эффект можно увидеть только в глубинке – в современном Пекине, Шанхае, Шэньчжэне этот факт никого не удивит, потому что в больших городах привыкли к иностранцам, владеющим китайским языком.

Однако в целом китайцы по-прежнему считают, что их не понять, и в общении с иностранцами будут оперировать очень упрощёнными представлениями о Китае, создавать специальные версии своих имён, названий, концепций – для внешнего потребления. То есть они сами способствуют тому, что определённый момент «непонимания» всегда присутствует в повестке контактов с Китаем. 

 

Седьмая особенность

Практика показывает, что невозможно предугадать или спланировать коммерческий успех в Китае. Есть несколько историй успеха российских брендов на китайском рынке, но за очень небольшим исключением все эти истории были абсолютно неожиданными для людей, которые продвигали тот или иной коммерческий проект. Более того, зачастую это произошло без их усилий.

Можно ориентироваться на культурологические моменты, которые хорошо известны специалистам по Китаю. Но гарантированного успеха не может быть, никогда не знаешь, что выстрелит.

 

Восьмая особенность

Китай находится в сложном процессе трансформации социально-экономической модели. Это ключевой для понимания современного Китая процесс. Дело в том, что та модель «китайского чуда», которая позволила ему достичь таких серьёзных результатов, базировалась на трёх китах. Первый – это огромные резервы дешёвой рабочей силы. Второй – большой внешний спрос на китайскую продукцию. Третий – крайне благоприятная внешняя геополитическая среда.

Все три условия сегодня уже неактуальны. Китай это чётко понимает и пытается сделать работу над ошибками. Многие решения кажутся явно запоздавшими, например, смягчение политики ограничения рождаемости. К чести Китая, это признаётся. Но огромная проблема в том, что ничего нового придумано не было. Модель роста китайской экономики по-прежнему базируется на огромных внутренних инвестициях в инфраструктуру. Происходят интервенции капитала во внутренний спрос, что порождает большое количество неэффективных экономических проектов и создаёт тот самый феномен «большой стройки», о котором много говорят наблюдатели.

Это порождает проблему огромного внутреннего долга, и совершенно непонятно, как её решить. За десять лет правления Си, несмотря на заверения о «всемерном углублении реформ», реально ничего не поменялось. Были только купированы определённые моменты.

У Китая есть системные проблемы, из осмысления которых можно сделать вывод, что КНР находится на пике своего развития.

В течение всего этого времени Россия будет важна для Китая – как важный стратегический тыл, как поставщик жизненно необходимых ресурсов, как ключевой внешнеполитический партнёр.

И мы должны исходить из того, что Россия очень важна для Китая в таком качестве. Именно от этого мы должны отталкиваться, а не от представления о том, что мы станем мишенью по мере дальнейшей экспансии КНР. Во-первых, дальнейшей экспансии не будет, во-вторых, Россия важнее как партнёр, а не как объект экспансии

***

Итак, Китай, при всех сложностях с его пониманием, является адекватным партнёром, который чётко понимает свои интересы и готов учитывать интересы другого. Мыслит он не тысячелетиями, а «всего лишь» годами и десятилетиями, при этом часто противоречит сам себе, имеет свои собственные серьёзные проблемы, которые не может решить в одиночку.

Китай заинтересован в сотрудничестве с Россией, но, конечно, не будет сотрудничать в ущерб себе – как, впрочем, и Россия. Так что российско-китайские отношения – это устойчивая система, в которой оба субъекта необходимы друг другу, учитывают интересы друг друга и не делают того, чтобы противоречило этим интересам. Это позволяет с уверенностью смотреть в будущее этих отношений и выстраивать работу с Китаем – работу тяжёлую, не без просчётов и ошибок, но при этом очень выгодную для российских контрагентов.

Подготовила Евгения Прокопчук

Источник Source