В начале 2013 года, когда Государственной Думой был принят так называемый «закон Димы Яковлева», устанавливающий, в том числе и ограничения на усыновление иностранцами российских детишек, в России среди сторонников укрепления семьи, рождения большого количества детей, воспитания их в наших традициях установилась некая эйфория. Да, в связи с этим законом на Россию стало оказываться громадное внешнее давление. Ведь не было еще тогда ни киевского майдана с переворотом, ни гражданской войны на Донбассе, ни воссоединения Крыма с Россией, ни вступления в сирийский конфликт. Мы еще не знали санкций.
Патриарх Кирилл с надеждой призывал россиян рождать больше детей, с радостью говорил об уменьшении количества детских домов и взрывном увеличении усыновлений детишек российскими семьями, перспективы укрепления российских семей выглядели радужными. В прессе стали появляться статьи, рассказывающие о людях, усыновивших десятки детей, создавших семейные детские дома, как, к примеру, о священнике Борисе Кицко, «поставившего на ноги» 160 детей. Но уже тогда начали звучать тревожные нотки, стало ясно, что наши семьи и наших детей в покое не оставят. Вся страна обсуждала случай в Калуге, где после смерти матери служба опеки вопреки желаниям всех родственников, незаконно изъяла двух детишек. Патриарх прямо указал на новые угрозы обществу и семье – ювенальную юстицию, однополые браки и трансгуманизм, открыто сказал, что «следующим витком будет педофилия» и призвал россиян укреплять семьи:
«Великое святое дело — это семья и дети. К сожалению, сегодня ценности, которые нам несет телевидение, другие средства массовой информации, направлено совершенно в иную сторону. Человеку внушается то, что он живет один раз и должен наслаждаться жизнью…
Это – сатанинская идея, а где зло – там гибель».
Так и произошло. В России усилиями некоторых наших известных чиновников и политиков стала усиленно внедряться ювенальная юстиция и ювенальные технологии. Все больше детей стало незаконно изыматься из семей, все больше отцов стало осуждаться по надуманным предлогам. Поначалу все это касалось лишь социально незащищенных граждан, не имеющих возможностей и средств для грамотной юридической защиты. Затем эти технологии стали подбираться и к вполне благополучным людям, среднему классу. И вот теперь мы присутствуем при начале атаки уже на крупные и знаковые фигуры, причем даже на священников Русской Православной Церкви.
«Империя наносит ответный удар»
24 сентября медиасферу взорвали сообщения, что в поселке Саракташ задержан протоиерей, благочинный нескольких районов Оренбургской области, настоятель Свято-Троицкой Симеоновой обители милосердия, усыновивший и вырастивший более 70 детей Николай Стремский, а в самой обители прошли повальные обыски. Можно много рассказывать, какое чудо Свято-Троицкая обитель, но лучше один раз увидеть, что сто раз услышать.
[embedded content]
За 30 лет усилиями о. Николая Стремского было возведено чудо, к которому сразу потянулись тысячи паломников, а сам о. Николай смог создать самую большую семью в России. По ней и ударили.
Несколько десятков автомобилей со следователями Следственного Комитета, сотрудниками органов внутренних дел, силовым обеспечением въехали в обитель и начались масштабные обыски. Изымалось все подряд: финансовая документация, любые бумаги, личные вещи, наличные деньги, семейные альбомы и видеоархивы, изъятое выносилось в машины десятками полных сумок. В крайне резкой и агрессивной форме стали допрашиваться сотрудники обители, члены семьи Стремских, посыпались угрозы укатать, арестовать и посадить. Особой агрессивностью, по словам работников обители, отличались инородцы и иноверцы. У людей изымались даже наличные деньги, отложенные на лечение. Справедливости ради надо сказать, что не все сотрудники отличались агрессией, многие спокойно, опустив глаза, делали свою работу.
Был наложен арест на счета и активы обители на сумму 500 миллионов рублей, а ее настоятелю были предъявлены обвинения в изнасиловании ребенка младше 14 лет (ст. 131, ч.4, б), развратных действиях, в том числе с детьми младше 14 лет (ст. 135, ч.3) и неисполнении обязанностей по воспитанию детей (ст. 156). В дальнейшем появились обвинения в избиениях детей. Параллельно были арестованы 32-летняя дочь Елена Стремская и ее муж Виктор, которым предъявлены обвинения в незаконном лишении свободы несовершеннолетних.
Что интересно, вменяя о. Николаю преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних, Следственный Комитет арестовывает активы на пол миллиарда рублей. Как могут быть связаны половая неприкосновенность и арест активов на сотни миллионов, изъятие финансовой документации и личных наличных средств людей? Повторю, никаких обвинений в экономических преступлениях, хищениях, мошенничестве предъявлено не было, но все имущество было арестовано, счета заблокированы, а экономическая деятельность парализована.
Я долгое время занимаюсь различными антикоррупционными расследованиями, и часто сталкиваюсь с подобными действиями. Это случается, когда под надуманным предлогом происходят рейдерские захваты и вызываются искусственные банкротства предприятий и организаций, а их руководители лишаются финансовых возможностей вести свою юридическую защиту. До сих пор о. Николаю не позволили даже выдать доверенности своим людям для нормального функционирования предприятий и семьи. Да и просто для закрытия организации и детского приюта, так как всех несовершеннолетних детей из него забрали органы опеки, чтобы рассчитать персонал, не платить налоги, не копить долгов. Не позволяют. Причем тут половая неприкосновенность? Тут явные действия по искусственному банкротству.
Возникает элементарный вопрос, а в чем цель – раскрыть «преступление», которое было известно еще с 2018 года или под любым предлогом арестовать батюшку и разорить обитель? Почему тогда его не арестовали еще в 2018 году? И для чего показная агрессия, угрозы посадить всех, ведь это не штурм базы боевиков и террористов в горах, это – православная обитель с большим количеством детей, стариков, женщин, монашек и священников. Вы можете себе представить, чтобы подобное происходило с какой-нибудь синагогой, мечетью, банком или Ельцин-Центром? Что бы тогда поднялось в СМИ? А с православной обителью, получается можно. Или мы живем уже не в России, где 75% населения относят себя к Православию?
Искали оружие и наркотики. Представляете, наркотики! Не нашли, оружие оказалось музейными экспонатами. Неужели следующей целью сотрудников СК Оренбурга будет штурм центрального музея Вооруженных сил России? Там много всякого оружия. А насчет наркотиков, когда их в промышленных масштабах находят у детей наших законодателей, как это случилось с сыном депутата Народного собрания Ингушетии от фракции «Единая Россия» Микаила Алиева – Алиханом. У него нашли пакет с килограммом героина, но в полицию обращаться не стали, уголовное дело не возбуждали, мальчика не арестовывали. Алиев и другие родственники пообещали, что мальчик «ошибся» и больше так не будет. Они сказали, что будут следить за ним. И никаких десятков автомобилей с ОМОНом. Ведь офис «Единой России» это вам не какая-то православная обитель.
А что следователи хотели увидеть в изъятых семейных фотоальбомах и видеоархивах? Неужели батюшку, обнимающего и целующего своих детей? Так по этим признакам у нас можно арестовать все население России, ведь в каждой семье есть подобные альбомы и видеозаписи. Скажу больше, даже сам президент России Владимир Путин прилюдно поцеловал в животик ребенка. Господа из Оренбургского СК, вы что, завтра Кремль с ОМОНом штурмовать будете?
Из всего этого напрашивается вывод – обыск и арест о. Николая Стремского не имеет ничего общего с предъявленными ему обвинениями, а целями произошедшего является запугивание о. Николая, принуждение к признанию им своей вины и разорение Свято-Троицкой обители милосердия.
Хайли-лайкли по Оренбургски
Так как, прикрываясь «фактом» преступления против половой неприкосновенности детей абсолютно все, даже не относящиеся к обвинению, материалы следствия засекречены, то сейчас невозможно определенно сказать, сколько девочек подписали заявления против о. Николая. Сначала фигурировала цифра 7, потом 5, сейчас 3. С уверенностью можно говорить только о методах, которые применялись для получения этих заявлений.
По рассказам детей, последнее поколение приемных детей, особенно девочки, было самым проблемным. Это поколение сильно отличалось от предыдущих в худшую сторону. А у самого о. Николая уже не было сил, он был уставшим и измученным болезнями. Матушка Галина сильно болела диабетом. Мне говорили, что о. Николай больше не планировал усыновления и опеки, так как силы кончились.
Девочки, подписавшие заявления, были самыми проблемными. Они были из самых неблагополучных семей, что, по словам их сестер и братьев, отразилось на генетике. Две девочки были коррекционными детьми и занимались по особой программе. Едва достигнув начала половой зрелости, они стали красть деньги у о. Николая, на которые покупали дорогие гаджеты, требовать с отца больше и больше денег, а по вечерам убегать. Каких только мер не было принято для предотвращения побегов, но все равно они убегали в центральный парк, а там — выпивка и мальчики. «Свобода», в понимании ювенальных чиновников, которой своих детей лишал о. Николай. Тем не менее, в полицию он не обращался, детей искали батюшка, старшая сестра с мужем и сотрудники обители. Находили и привозили домой.
По рассказам детей, двух девочек о. Николай послал ребилитационный центр Саракташа, а двух – в коррекционный интернат в соседнее село Черный Острог. И вот, к девочке, жившей в реабилитационном центре, во время занятий в школе приехали двое мужчин из правоохранительных органов и стали с ней беседовать, расспрашивая, были ли случаи в их семье, когда о. Николай к ним приставал. В какой-то момент они вытолкали из комнаты социального педагога и приступили к более жестким действиям и обещаниям всяческих благ. Но девочка оказалась стойкой и отказалась подписывать заявление на о. Николая, хотя потом ее имя фигурировало в материалах следствия, как подписавшей заявление.
Существует видеозапись, где она, очень волнуясь, рассказывает о произошедшем:
[embedded content]
После этого эти двое мужчин поехали в коррекционный интернат на встречу с другими девочками, и вот там их ждала удача – девочки заявления подписали. Знаете, у многочисленных детей о. Николая существуют свои средства коммуникации, закрытые группы и чаты, где они обмениваются информацией. В одной из таких групп написавшие заявления девочки признаются, что за их подписи им пообещали квартиры в Оренбурге и другие блага, хотя квартиры им и так полагались после достижения совершеннолетия. Дети Стремского постоянно снимали скриншоты с этих сообщений, у них накопился целый архив. Но следствие почему-то не обращает никакого внимания на эти доказательства, и даже более – доступ к этим детям полностью ограничен органами опеки. Для их матери, братьев и сестер, адвокатов, для всех, кроме ювенальных чиновников и следователей. Что происходит с этими детьми – не известно. Какая работа проводится с ними, как их обрабатывают, может им угрожают, а может даже бьют – тайна за семью печатями.
Дочь о. Николая Елену Стремскую и ее мужа Виктора арестовали за лишение свободы несовершеннолетних. В постановлении СК утверждается, что «в период с 20 по 31 августа Стремская вместе с Щербаковым нанесли трем девочкам побои и удерживали в течение продолжительного времени в гараже, лишив их возможности обратиться за помощью». На самом деле все было иначе. После очередного побега детей из семьи, о. Николай обратился с просьбой о розыске к Елене Стремской и ее мужу. Естественно, детей нашли, привезли домой, поместили в гараж и стали звонить о. Николаю. В реальности дети провели в гараже около 3-х часов, а некоторые вообще утверждают, что минут 5. Но что самое интересное, гараж запирается на засов и соответственно отпирается только изнутри. Никого запереть там, в принципе невозможно. Кроме того, гараж выходит на улицу, где всегда много людей, и любой крик о помощи был бы тут же услышан.
Но 5 минут превратились в несколько дней, были выдвинуты обвинения в лишении свободы несовершеннолетних, а Елена и Виктор – арестованы и помещены в СИЗО.
Еще одно обвинение о. Николая – это обвинение в избиении. Обвинение исходит от мальчика, сына Николая Стремского. По словам детей, это – хороший нормальный мальчик. Однажды он с другим малолетним сыном украл у о. Николая 40 тысяч рублей и разделил их. Второй мальчик купил себе дорогой смартфон, а этот со слезами вернулся к о.Николаю, вернул деньги и долго просил прощения. Дети недоумевают, как его могли заставить оговорить отца. Какими мотивами он руководствовался?
Основным доказательством «избиений детей», по версии следствия, являются результаты прослушки. Но, по словам адвоката, никаким доказательством они не являются. Это некие рассуждения о. Николая, обращенные к жене, где он сетует на отсутствие сил, неуправляемость детей и незнание, чем их еще вразумлять, не бить же.
«…они всю душу из меня вытрясли, не знаю, что делать, бить их, что ли?… доводят меня, не сдержусь, ударю… видит Бог, я ее пальцем не трогал…»
Более подробно о творящемся в Оренбурге детьми со стороны ювенальных чиновников и следователей я рекомендую почитать в статье Марии Карпенко «Православный Царьград» в журнале Холод. Мария очень подробно рассказала о происходящем и собрала множество свидетельств, как детей, так и служащих обители.
И вот на таких основаниях чиновники от ювенальной юстиции третий месяц держат трех человек под арестом в СИЗО, и уверяю вас, осудят обязательно. Ведь тут впервые на таком высоком уровне применяются модные на Западе хайли-лайкли технологии, когда не только людей, а и целые страны осуждают только на основании мнений, голословных обвинений, непонятных видео и фото и вымученных подписей под заявлениями. Если, конечно, не вмешается православная общественность, Прокуратура и Русская Православная Церковь.
Крик детских Душ
В отличие от практически анонимных свидетельств, которые приводятся в либеральной прессе: «служащей обители Татьяны», «местного жителя Александра», «старожилки Анны Петровны», «Сергея Степановича», «жителя райцентра Константина», «жителей Саракташа», «местных жителей», «бабушек на лавочке», а также таких «свидетельств», как: «в Саракташе поговаривают», «как рассказывают саракташцы», «в Саракташе хорошо помнят», «саракташцы говорят», «все, с кем я говорила» и т.д., я хочу привести свидетельства детей и людей, которые непосредственно долгие годы жили рядом с о. Николаем, которые не скрывают своих имен и фамилий и готовы открыто и честно говорить на камеру.
[embedded content]
Анастасия Бадюл, приемная дочь:
«Я благодарна Богу за то, что моя жизнь сложилась именно так. Что Он дал мне таких замечательных родителей. Я благодарна папе и маме, за то, что смогли создать такую уникальную семью, за их труды и терпение к нам. А ещё я очень горжусь своим отчеством, я — Николаевна! Хотела бы я другой судьбы себе? Другой судьбы себе я бы не хотела!!!»
«Все силы, время и здоровье отдал этому делу отец Николай! А теперь смешали имя человека с грязью! Даже страшно подумать, что будет этим людям от суда, который «недоступен звону злата»».
Иван Гайнуллин, приемный сын:
«Мне только и остается, что благодарить Бога за то, что у меня самые хорошие и дорогие моему сердцу родители!!! Я их ОЧЕНЬ СИЛЬНО ЛЮБЛЮ!!!… Когда я увидел Толю и Диму в студии у Гордона, услышал, какую ахинею они несли про отца, мне стало противно смотреть на них!… То, что они совершили против отца такое злодеяние, у меня в голове не умещается!!! Мне очень жалко своего папу, мы все его ждем дома и крепко его любим!!!»
Дарья Окунева, приемная дочь:
«Я очень надеялась, что суд, который проходил вчера, смягчит его условия, переведут хотя бы под домашний арест. Вчера весь вечер провела на телефоне, ждала новостей… Когда узнала, что дети, которые были в суде, видели его, очень пожалела, что тоже не поехала, лучше бы я провела там шесть часов, ради одной встречи взглядами с папой…
Очень удивляет поведение некоторых старших детей: столько лет молчали, а сейчас — у них обиды, их он бил и т.д. Вы о чем думали столько лет-то?! Вышли из родительского дома, было такое желание написать, пошли бы и написали заявление, сейчас-то что? Решили окончательно его добить?
Как вам самим жить с таким поступком? Не желаю никому зла, не оскорбляю, просто не понимаю, ЗАЧЕМ?!»
Дарья Корнилова, приемная дочь:
«Вы выросли, обрели «свободу» (как некоторые лица выражаются), обзавелись семьями и так далее … СВОБОДА… Идите и говорите…. НЕТ?! НЕТ! Все спокойно жили дальше, кто-то, поворачивая к отцовскому дому за финансами и только, не спросив даже о здоровье, а кто-то шёл дальше, осуждая и продолжая молчать, на удивление. Хотя никто не сдерживал…
ЧТО ЭТО?! А сейчас всплывают (видите ли) «новые обвинения с 2001-2005 годов»…. Как по мне, так это какой-то способ наживы… Может быть, плохо живут люди, и решили сейчас таким образом «заработать» или показать себя?
Кого Вы слушаете?! — Того, кто поднял на отца руку, имея степень дебильности? Или ту, что пыталась всегда самоутвердиться за счет своего характера и дикого смеха?… Сейчас любой напишет обвинение, вспомнив обиды на родителей…
Уважайте родителей! Не делайте на этом свое имя, оно все равно очернится в будущем!»
Ангелина Гайнулина, приемная дочь:
«Я приемная дочь отца Николая Стремского. Мне было 7 месяцев, когда меня взяли в семью. Детство было счастливым, всё что нужно ребёнку для счастья у нас было. Помню самый яркий момент был, когда мы все вместе с папой обливались водой, а ещё как мы его просили рассказать истории из его жизни — он так увлекательно рассказывал!
Сейчас я счастливая мама новорождённого малыша и хочу сказать большое спасибо папе и маме за всё!»
Пантелеимон Павловский, приемный сын:
«Папа, ты самый хороший на свете,
Лучший отец на огромной планете!
Как я тобой восхищаюсь, горжусь,
Крепко за дружбу и руку держусь!
Пусть иногда ты бываешь суров.
Значит, так надо! Всегда будь здоров!
Пусть твоя жизнь будет светлой, красивой,
Солнечной, яркой и очень счастливой!»
«Мне кажется, мир сошёл с ума… Все с ног на голову переворачивает… То, что раньше всегда ценилось, сейчас высмеивается… Куда мы катимся?.. Опорочить ни в чем не виновного человека… За что??? За какое из добрых его дел? Как Иисуса безвинного распяли, так и батюшку, ОТЦА… распяли… Без ножа зарезали…
Николай Стремский — человек, который рождается раз в тысячу лет… Человек с большой буквы… С огромнейшим потенциалом и добрейшим сердцем… Скольким людям жизнь подарил??? Скольких спас от суровой жизни, одиночества и нищеты?..
Видимо, слишком много добрых дел сделал… Люди от злобы желчью давятся… Сложно видимо переваривать чужие достижения и успехи… Стыдно… Стыдно называться человеком после всего этого… И в правду говорят: и зверя нет страшней, чем человек!»
Константин Сероглазов, приемный сын:
«К раздутому злыми языками якобы «богатству» отца я отношусь нейтрально. Учитывая, скольких детей, престарелых он тянул на себе, скольким людям дал работу, а скольким просящим просто помог по своей доброте, и учитывая размах его деятельности — о каком «стяжании» тут можно говорить? У папы получалось по Евангелию: «… когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». Он никогда не держался, не трясся за то, что имеет — а это самое главное.
Зная его и прожив с ним всю свою жизнь, не верю в эту жуть, и хочу, чтобы победила справедливость! Мы все, его дети, ждём папиного возвращения домой!»
Вероника Николаева, воспитанница:
«Как отец семейства — он замечательный, и я это очень ценю! Всегда вспоминаю моменты, как он со мной нянчился. Все эти годы я была счастлива!
Мне очень-очень жаль его, я надеюсь, что все окончится хорошо. Очень скучаю по нему и люблю всем сердцем!»
Анна Теплова, крестная дочь:
«Отец Николай самый светлый человек из всех, кого я знаю. От него всегда, всегда исходит невероятное тепло, а его глаза светятся добротой. Он сделал для обители, Саракташа и Саракташского района столько, сколько не сделал никто…
Мы открыто заявляем, что это клевета и ложь!!! И мы требуем, чтобы клеветники ответили по закону, кто бы они ни были, какую высокую должность бы ни занимали. Мы верим в справедливость и правосудие, мы верим, что не все еще куплено и продано в нашей стране».
Василий Попов, приемный сын:
«По поводу братьев, которые пытаются очернить отца, скажу:
Толя — он сидел несколько раз (три или четыре) и папа ему помогал. Насколько мне известно, первый раз — за наркотики, а последний раз — за нападение на полицейского. Его этапировали с Севера в Оренбург и он писал отцу слезные письма с мольбой о помощи. Отец ему помог в очередной раз. У меня просто нет слов о том, почему он себя сейчас по отношению к отцу, к человеку, который его спасал из бед, так ведет…
Диме отец купил дом в деревне, не знаю, зачем он льет грязь… Может, мало показалось…
В обвинения, предъявленные папе, не верю!»
Семен Романов, приемный сын:
«Меня глубоко возмущает травля, устроенная на отца и жуткие обвинения в его адрес. У нас было нормальное детство! Я люблю своих родителей — отца Николая и матушку Галину Стремских.
Никогда не поверю, что отец мог причинить к своим детям, девочкам в частности, насилие. Я верю в справедливость!»
Анастасия Головина, приемная дочь:
«Моё детство было самым лучшим! Папа показал нам мир — множество красивых мест, каждый год мы ездили на море. Однажды папа взял меня с собой за границу — это одно из самых лучших моих воспоминаний!
Я за него каждый день молюсь и очень жду, когда увижу снова дорогого папу, обниму его крепко-крепко, и мы снова будем друг другу рассказывать разные истории…
Я очень люблю своего папу, и всё, что сейчас про него злого говорят — я знаю — это неправда, и Господь нас услышит!»
Владимир Лобаткин, приемный сын:
«По поводу наказаний: да, дети могут хулиганить, не слушаться, тем более из неблагополучных семей… Папа всегда с нами беседовал, объяснял, убеждал вести себя хорошо. Провинившийся наказывался трудом (например, когда мы подросли, в наказание нас могли отправить трудиться на хоздвор ухаживать за скотиной) или лишением поездки-путешествия вместе с семьей куда-либо. Никакое насилие к нам никогда не применялось!!!
Я рос бок о бок с Анатолием, который сейчас поливает грязью нашу семью. Все его безумные слова о папе — наглая ложь! Он почему-то решил свои личные проблемы, комплексы и жизненные неудачи выплеснуть вот таким подлым образом, когда наш дорогой и любимый папа попал в беду…
То, что отца обвиняют — у меня просто в голове не укладывается… Я не верю, что такое могло произойти, это все неправда и оговор!»
Ксения Морозова, приемная дочь:
«Хочу отметить то, что с самого детства наш папа не видел в нас детей из неблагополучных семей, которых нельзя ничему научить, детей без талантов и каких-либо возможностей стать хорошими людьми, что чаще всего бывает у детей, лишенных родителей и нормальной семьи. А, наоборот, он видел в нас талантливые интересные личности и всячески старался развить в своих детях их все творческие данные. У нас все детишки от старших до младших умели петь, многие учились танцевать и играть на инструментах.
Отец построил нам свою школу, где мы могли обучаться не только по обычной программе, но и получить духовное образование.
Мы часто ездили по разным странам, давали концерты. На многих соревнованиях по творчеству мы часто занимали первые места — отец всегда нами гордился, и всегда хотел, чтобы кто-то из нас стал хорошим танцором, певцом, музыкантом.
Детей, которые подрастали и достигали своего совершеннолетия, папа отправлял учиться — получать среднее профессиональное или высшее образование. Среди моих братьев и сестер есть врач, экономист, юрист, священник, военный…
Я надеюсь на то, что справедливость в деле моего отца восторжествует и что его скоро отпустят. А мы снова сможем собраться одной большой дружной семьей!»
Параскева Кулукова, приемная дочь:
«Благодаря этому человеку я могу ходить и в принципе существовать в этом мире (во всех смыслах этого слова)…
Могу предположить, что это дело рук тех, кто сам не смог в этой жизни чего-то добиться, тех, кому просто захотелось отнять все то, что он строил годами, чего он добился кровью и потом.
Дорогой Папочка, я и все твои дети не верим в предъявленные обвинения! Мы знаем тебя как никто другой: ты — самый отзывчивый, добрый, заботливый и любящий отец! Мы очень любим тебя и ждём тебя дома!»
Наталья Каримова, приемная дочь:
«Папа подарил мне счастливое детство, любил как родную дочь. Благодаря нашему отцу я увидела мир во всех смыслах этого слова! Невозможно благодарна судьбе, что стала частью нашей большой семьи. Именно здесь я обрела покой и ласку, поддержу и верное слово на каждой ступени взросления, а также у меня появилось много сестёр и братьев, от чего я стала ещё счастливее…
Папа, мы очень любим тебя, молимся за тебя и надеемся, что справедливость восторжествует!»
Николай Стремский, приемный сын:
«Мой отец дал мне все: образование, тепло, уют и, главное, воспитал во мне человека, он старался сделать наше детство насыщенным и интересным. В предъявленные обвинения я не верю и надеюсь на беспристрастное расследование и справедливое решение суда. Верю в скорое освобождение отца».
Я прошу прощения у тех детей и воспитанников о. Николая, свидетельства которых я не привел в рамках этой статьи. Но их очень много, читатель может пройти по гиперссылкам и прочитать. Это: Елизавета Кремер, Елена Стремская, Георгий Абишев, Олег Юрьев, Арина Спасова, Андрей Михайлов, Екатерина Жиляева, Пантелеимон Павловский, Ольга Стремская, Дарья Корнилова, Дарья Окунева, Василиса Стремская, Елена Назарова, Николай Иванов, Надежда Ромасенко, священник Алексей Стремский и многие, многие другие. Уже взрослые дети и воспитанники о. Николая опубликовали открытое письмо «Для нас они настоящие папа и мама». Это письмо напоминает крик Души.
Не верят в обвинения и простые люди из прихода о. Николая Стремского:
«Кто-то сверху все приватизирует потихонечку».
Не верят в обвинения и поддерживают о. Николая Стремского люди разных профессий и занятий по всей России. Те, кто общался с о. Николаем часто и те, кто редко: протоиерей Геннадий Корниенко; Сергей Скрынников, военный фельдшер; Константин Малофеев, Председатель Общества «Двуглавый Орёл», заместитель Председателя Всемирного русского народного собора; протоиерей Димитрий Смирнов, глава Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства; Наталья Дмитриева, доцент кафедры русской филологии Оренбургского государственного университета; Ольга Пороль, доктор филологических наук, доцент кафедры русской филологии и методики преподавания русского языка Оренбургского государственного университета; Полина Пороль, поэт, художник, филолог, преподаватель; Андрей Мишучков, кандидат философских наук, доцент, учитель высшей категории Центра детского творчества Промышленного р-на г. Оренбурга; Игорь Храмов, президент Оренбургского благотворительного фонда «Евразия», директор Оренбургского книжного издательства им. Донковцева, секретарь Правления Союза переводчиков России; игумен Сергий (Рыбко), настоятель храма Святаго Духа сошествия на быв. Лазаревском кладбище г. Москвы и прихожане храма; Александр Покровский, атаман Оренбургского окружного казачьего общества ВСКА, заместитель Председателя Совета по делам казачества Оренбургской области; Протоиерей Владимир Вигилянский, настоятель московского храма мч. Татианы при МГУ, Председатель Информационной комиссии при Епархиальном совете г. Москвы, член Союза журналистов России и Союза российских писателей; Андрей Федосов, заместитель директора, начальник службы информационных и тематических программ ГТРК «Оренбург»; Протоиерей Александр Азаренков… Этот список можно продолжать до бесконечности.
Это — свидетельства людей, которые не боятся говорить от своего имени и скрывать свои лица. Это – не несовершеннолетние дети, которых буквально от всех скрывают органы опеки и с которыми неизвестно что, абсолютно бесконтрольно от общественности, происходит со стороны ювенальных чиновников и следователей. Это — не «местные жители Александры», «старожилки Анны Петровны», «Сергеи Степановичи», «жители райцентра Константины» и тому подобные сказочные персонажи, которых в изобилии находят в 17-тысячном Саракташе журналисты либеральных изданий. Но чтобы уж совсем не «опускать» подобных журналистов (все-таки журналистская этика), я тоже расскажу о местных жителях. Я провел в Саракташе 5 дней и за это время переговорил с множеством людей. Я не встретил ни одного человека, который бы верил в обвинения о. Николаю и не поддержал бы его. Возможно, такие есть, но я их за 5 дней не встречал. Видимо, нужно очень-очень постараться, чтобы их найти. Снимаю шляпу перед титаническим трудом либеральных журналистов.
Случилось даже два неординарных случая. Когда я покупал обратный билет на железнодорожной станции Саракташа, ко мне подошел бомж, проживающий на вокзале, «местная достопримечательность», и попросил накормить его. Конечно, без проблем. Но узнав, что я делаю в Саракташе, он долго шел за мной и рассказывал, какой замечательный человек — о. Николай.
А на суде над о. Николаем, когда меня не пускали даже в здание Промышленного суда Оренбурга, и только мое удостоверение и многочисленные просьбы адвокатам походатайствовать перед судьей, позволили мне туда пройти, ко мне, «московскому» журналисту, в коридоре подошла женщина и попросила номер телефона. Затем она перекинула мне на телефон статью Марии Карпенко «Настоящий православный Царьград» и долго убеждала со слезами на глазах в том, что все обвинения – ложь, что весь Оренбург поддерживает и переживает за о. Николая, что все правоохранительные, надзорные и судебные органы Оренбурга коррумпированы. Вот только не успел спросить ее имени, хотя номер телефона остался.
Дно: какими методами сейчас пользуется либеральная журналистика
Хочу на примере одной публикации в либеральных СМИ показать типичные манипуляции и информационные технологии, применяемые для создания в обществе нужной информационной среды и нужного общественного мнения. Возьмем статью Светланы Самоделовой «Пьющий батюшка на золотом «Мерседесе»»: что стоит за арестом Стрёмского», опубликованной 8 октября в Московском Комсомольце. В начале дается немного сведений о заслугах и наградах о. Николая и о построенной им Свято-Троицкой обители милосердия. Буквально три небольших абзаца. Потом еще три небольших абзаца – о предъявленных ему, его дочери и зятю обвинениях. И все, на этом содержательная часть статьи заканчивается, и начинаются сплошные большей части анонимные «свидетельства», слухи и домыслы. Причем все это к существу предъявленных обвинений не имеет ровно никакого отношения.
Под заголовками «Иначе как «коммерсантом» не называли», «Старушки отписывали обители дома и квартиры», «Бродил ночами пьяным по обители» «Соединились злые силы» с еле сдержанным раздражением и ехидством сообщается о громадном и красивейшим комплексе обители, причем в таких выражениях, как «вотчина саракташского батюшки», «православный Царь-град», «царство славного Салтана», ««Город в городе» и так далее. Сообщается о мраморных табличках на стенах с цитатами из Евангелия, настоящем танке Т-62, пушках наполеоновских времен, самолете Ту-134. Сообщается о многочисленных спонсорах обители, начиная от Виктора Черномырдина, чье родовое село расположено по соседству, и Рэма Вяхирева. Причем сразу же даются туманные намеки о неких «серых схемах», «отмывании денег», «двойной и тройной бухгалтерии» и «откатах» с помощью выражений типа «в Саракташе поговаривают». Я аж прослезился от подобных «доказательств».
Обыкновенная хозяйственная деятельность обители представляется, как ряд махинаций и обманов и называется «батюшка шел по головам». Видимо корреспонденту лучше о. Николая знать, как финансировать громадную стройку и всю деятельность обители, включая выплату налогов, счетов ЖКХ, содержание десятков детей, монашек и бабушек, их питание, одежду, оплату труда сотен работников обители. А «жителям Саракташа» лучше знать, когда нужно продавать и покупать активы для нормальной бесперебойной жизнедеятельности обители.
В вину батюшке ставится парк автомобилей, музейная экспозицию оружия, винный погреб, который, кстати, существует при любом крупном соборе, «самовольство» в гимназии обители, его нелюбовь к Владимиру Ленину, рассказанному опять «по слухам» представителем местной КПРФ.
Затем повествование переходит к «пьянству» батюшки, его якобы задержаний за езду в нетрезвом виде, уходе от милицейской погони на «золотом» мерседесе, ерничество по поводу отмены возбужденного против него уголовного дела за «отсутствием события преступления». Отдельно вызывает слезы умиления внезапно открывшаяся любовь корреспондента к многочисленным «бабушкам», которые проживают в обители. Описывается, как опять «по слухам» батюшка отбирает у бедных «бабушек» последнее. Только вот свидетельств самих «бабушек» в статье не наблюдается.
Отдельно смакуется, как о. Николай разъезжал по Саракташу на Хаммере с установленным на крыше пулеметом и пугал обывателей и детей. Все эти «железобетонные факты» ожидаемо заканчиваются описанием в подробностях, как батюшка якобы прилюдно справляет нужду на ипподроме, открыто сожительствует с женщинами, даже с поющими в церковном хоре. Думаю, не один я при прочтении этой статьи задумался, а есть ли дно у современной либеральной «журналистики»? И журналистика ли это, объективное журналистское расследование или примитивная циничная пропаганда?
Хорошо, оставим в стороне моральные и профессиональные аспекты и зададимся одним простым вопросом: «А какое отношение все это имеет к обвинениям в педофилии, избиению детей и лишению их свободы?». Неужели любой коммерсант, пьяница, мошенник и хулиган автоматически становится педофилом, и наоборот? Следуя логике МК, любой из нас, в том числе и главный редактор МК, Председатель Союза журналистов Москвы, Член Общественной палаты Российской Федерации Павел Гусев также является педофилом. Или он никогда в жизни не руководил большим предприятием, не вел коммерческой деятельности, не выпивал и не садился выпившим за руль? Или он никогда не был героем различных скандальных историй? Был, руководил, занимался коммерцией и выпивал. Правда, он не воспитал более 70 детей из неблагополучных семей и не построил для людей ничего, даже отдаленно напоминающее Свято-Троицкую обитель.
Но никому даже в голову не придет на этом основании обвинять его в педофилии и избиении детей. И это правильно. Почему же статья процентов на 90 изобилует такими обвинениями и измышлениями? А все очень просто. Когда следствию и журналистам не хватает реальных доказательств, реальных фактов, реальных свидетельств, когда все, как говорится, «шьется белыми нитками», тогда важно переключить внимание общественности на другие, не менее «вопиющие факты», чтобы у общественности сложилось определенное и нужное мнение. Чтобы все подумали, что раз батюшка такой плохой, то он способен на все, в том числе и на педофилию. Виновен!
Вот только инициаторы и авторы таких манипуляционных технологий, к сожалению, не понимают, что рано или поздно это может обернуться и против них лично. И тогда они с искренним возмущением и негодованием будут бегать по СМИ и доказывать, какие грязные технологии применяют против них, а они «ни в чем не виноваты». Думаю, Павлу Гусеву есть над чем задуматься.
***
Давайте остановимся на самых, на мой взгляд, одиозных обвинениях и разберем их. Корреспондента очень раздражают мраморные таблички с текстами из Библии на стенах обители
А что вы ожидали увидеть на стенах православного комплекса? Неужели цитаты из Бориса Ельцина, Збигнева Бжезинского, стишки Быкова или выдержки из Шульхан Аруха? Так что вам мешает, стройте свое и размещайте на его стенах все, что вам угодно, естественно, не нарушающее законодательство РФ. А здесь – православная обитель, и позвольте самим православным определять, что будет на ее стенах. Достаточно того, что в стенах святого для каждого русского православного человека московского Кремля отнюдь не православное содержание.
Очень раздражают либеральные СМИ танк Т-60, пушки наполеоновских времен при входе в обитель, самолет Ту-134, «арсенал оружия» и особенно Хаммер с пулеметом на крыше. Знаете, я не поленился прогуляться по Саракташу и обнаружил очень трепетное отношение саракташцев к своей истории, особенно военной. Около главной площади стоит мемориал, посвященный саракташцам, погибшим в Афганистане и Чечне. Он состоит из БМП и памятника с их именами с голубем под колоколом. Недалеко, в городском парке стоит памятник погибшим в ВОВ, памятник саракташцам-пограничникам, пушка, САУ с бронзовой скульптурой сидящего солдата с гармошкой, самолет АН-2 и даже установка «Град».
Саракташцы чтут память своих погибших воинов, а почему в этом же отказано о. Николаю?
Танк был подарен о. Николаю, он был установлен на гранитный постамент у угловой башни обители, башня танка была снабжена надписью «За Родину», на ней развевается российский флаг, а постамент снабжен табличками с именами саракташцев, воевавших в танковых войсках и военными фотографиями. Сам же танк установлен в память о русских православных людях, которые во время ВОВ на свои средства построили танковую колонну «Дмитрий Донской» и передали ее Красной армии. Или некоторых либеральных журналистов возмущает такая народная память, а особенно то, что она передается нашим детям и внукам? Меня подобное отношение к памяти народной восхитило.
При ближайшем рассмотрении, наполеоновские пушки оказываются новоделами, отлитыми в честь победы русского оружия в Отечественной войне 1812 года, «арсенал оружия» — военным музеем с экспонатами, которые были приведены в непригодное состояние, а списанный самолет Ту-134, подаренный «Оренбургскими авиалиниями» — детским кафе «Сказка» посреди огороженной детской площадки, где до недавнего времени любые детишки могли бесплатно играть, веселиться и вкусно питаться. Как еще от внимания корреспондента «утаился» бронзовый памятник крестителю Руси св. князю Владимиру на другой стороне от входа, загадка. Кстати, это – первый памятник князю Владимиру в современной России.
Отдельный разговор о «Хаммере с пулеметом». Ну, во-первых, не Хаммер, а армейский Хамви, этакий «натовский УАЗик», стоимостью в десятки раз меньше тех роскошных мастодонтов, которых так много в Москве, да и в провинции. Во-вторых, не пулемет, а муляж пулемета, согласитесь – разница огромная. Почему разъезжал по улицам Саракташа? Все очень просто. В каждом русском, да и не только русском, мужчине несколько раз в год просыпается память о воинской службе и победе в ВОВ. Эта генетическая память заставляет взрослых состоявшихся в жизни людей совершать искренние, но детские поступки — одевать тельняшки, голубые береты, бескозырки, зеленые пограничные фуражки, купаться в фонтанах, гулять с флагами и распевать песни. А раз в год на 9 мая на улицах любого города России можно встретить автомобили с наклейками, надписями «На Берлин!», иногда очень забавно снабженные муляжами пушек и пулеметов. Это уже стало нашей традицией. Многим она не по нраву, но смиритесь, другого народа в России для вас нет.
О. Николай тоже в юности, как и мы все, проходил службу в погранвойсках на границе с Афганистаном. Он – такой же человек, мужчина, как и большинство из нас, и также военная удаль и радость от победы пересиливает холодный разум и расчет. Как мирянин, я его прекрасно понимаю. Не знаю, как к подобному относится Церковь, ведь о. Николай – священник, но думаю, это – не самый большой грех даже для священнослужителя.
***
Особое удивление у МК вызывают размеры, монументальность и красота обители. Сразу же начинаются инсинуации об «откатах», «отмывании денег», «двойной и тройной бухгалтерии» о которых я писал выше. Откуда такие измышления? Просто «московская креативная элита» не допускает, что простые православные люди, не привлекая государственного финансирования, исключительно на свои деньги и деньги спонсоров могут построить себе столь монументальный и красивый комплекс. Вот мусульмане при достаточно высоком зарубежном финансировании могут построить мечети-гиганты, иудеи – могут построить свои синагоги, либералы могут построить при полном государственном финансировании Ельцин-Центры. А вот православные за свои деньги – не могут. И не смеют. А если построили – значит, украли. Правда, у кого украли – не понятно, но все равно — украли.
В статье с особым недоумением признается, что земли под обитель о. Николай выкупал у местных жителей. Причем выкупал «по запросу» — сколько просили, столько и давал в разумных пределах. Заметьте, не отжимал, не вынуждал, не угрожал, не за копейки – а по запросу. Причем удалось купить далеко не все участки. На западной стене в обитель вклинивается дом с гаражем и участком, который стена обители огибает. Там живет «афганец», который не пожелал продать свое домохозяйство в принципе. У него никто не отжал и не отнял его дом. Стена аккуратно обошла участок, а сама обитель потеряла свою геометрически стройную прямоугольную конфигурацию.
Какие выводы можно сделать из этого? Первое: МК недоумевает, как это можно платить простым россиянам за их дома и участки «по запросу»? Этак теперь каждый простой человек будет просить реальную цену за свое имущество, а «покупателям» надо будет ходить с пухлыми портфелями не к главам районов и местных администраций, а к простым собственникам. Что это «чернь» о себе возомнила? Не порядок! Виновен!
Второе: МК сразу рушит свои же слова о том, что батюшка – коррупционер, отжимал у простых людей собственность, автобусы и даже завод. Судя по статье, о. Николай одновременно и хороший коммерсант и плохой коммерсант – сначала по дешевке «выпросил» фаянсовый завод, а потом продал его в 2 раза дешевле. Но почему-то не пишется, что завод был принят с обременением, с долгами, превышающими его стоимость почти в 3 раза. А вот на каких условиях он был продан – опять домыслы, далекие от реальности. Главное – выставить батюшку мошенником, а там, кто будет проверять написанное. Как в одной статье уживаются утверждения об обворованных бабушках из обители и покупке земель под обитель «по запросу»? Ведь если батюшка такой «всесильный», то мог бы и землю просто отжать. Но дом бывшего «афганца», который аккуратно огибает стена обители — лучшее доказательство обратного, вводящее в когнитивный диссонанс разум креативной либеральной общественности. Все равно – Виновен!
Третье: как это простые православные люди сами без помощи государства построили себе Обитель на выкупленных землях? Вот грандиозные мечети в Чечне, Дагестане и Татарстане построены на переданных безвозмездно государством землях. Синагоги Хабад Любавич в Саратове и Перми построены или планируются к строительству на государственных землях, передаваемых общинам даром (в Перми, кстати, стоимость парка, который передается под строительство синагоги, превышает 70 миллионов рублей).
А Ельцин-Центр в Екатеринбурге, стоимостью в 7 миллиардов без стоимости земли? Он целиком построен на государственный счет на государственной земле. А эти православные выпутались из ситуации – строят на свои деньги и на честно выкупленных землях. Не порядок, запретить. Виновен!
***
Выпивал ли о. Николай? Да, в последнее время выпивал. После смерти его брата Виктора Стремского, казачьего атамана, главного строителя обители, здоровье батюшки резко пошатнулось. Даже МК признает, что в свои 55 лет он выглядит на 70. Многочисленные болезни, в частности, псориаз, приносили ему невыносимые страдания. И, наверное, как и любой из нас, чтобы заглушить вечный зуд, о. Николай стал прибегать к алкоголю. Этого никто в обители и не отрицает. Но вот «пьяное вождение» с погонями и арестами – это уже, как говорится, «из другой оперы». Выпивать и управлять автомобилем пьяным – разные вещи. В статье есть попытка провести «логическую» цепочку: пил – выпивал за рулем. Так неужели в МК нет автомобилистов, которые иногда выпивают? Теперь я не верю. Конечно, есть, но это не значит, что они садятся за руль пьяными. А может и садятся. Ведь что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.
Эта история началась достаточно давно. О. Николай ,будучи в Москве на встрече со спонсором обители, выпил немного вина и после встречи сел за руль автомобиля. Он был остановлен сотрудниками ГИБДД, был зафиксирован уровень алкоголя и о. Николай понес заслуженное наказание. Этого никто не скрывал. Но вот потом начались чудеса. На о. Николая началась настоящая охота. По словам самого батюшки, эту «охоту» организовал начальник саракташской милиции Александр Столярик. Но один из сотрудников ГИБДД рассказал работникам обители, что один из экипажей решил «похалтурить» и встал на трассе «Оренбург – Орск» в 30 километрах от Саракташа. Проезжавший мимо губернатор Оренбургской области Юрий Берг остановился и с присущей ему эмоциональностью потребовал, чтобы сотрудники лучше занялись ловлей «пьяного попа» в Саракташе, а не прохлаждались на трассе. Саракташское ГИБДД восприняло это как прямой приказ, и стало ловить «пьяного попа». Желание губернатора понятно, ведь в случае повторного задержания пьяным за рулем о. Николаю грозило уголовное преследование. Ну а если не попадается, надо сделать так, чтобы «попался». Вот и сделали.
Перед вами ролик, который выдавался за основное доказательство того, что о. Николай Стремский был пьяным за рулем.
[embedded content]
Хочется спросить редакцию МК: «И где тут «золотой» мерседес?»
Что мы можем увидеть на ролике. Видеоролик смонтирован из трех частей, причем фиксация даты и времени только на одном, где о. Николая выводят из дома. О. Николай, с вполне себе здоровой правой рукой (обратите внимание на рубашку), сидит в стоящем автомобиле, а затем уезжает от сотрудников ГИБДД. Вслед несется: «Выйдите из машины». Затем неизвестная машина с авто регистратором (регистратор явно не является оборудованием патрульной машины) двигается за белым автомобилем. Фиксации даты и времени нет. Затем внешне уже выпившего о. Николая выводят из его дома и пытаются усадить в машину. Вот тут идет фиксация даты и времени.
О. Николай уже в другой рубашке и с правой рукой, зафиксированной в повязке. Когда были сделаны все эти ролики, в один день или через неделю, через месяц, а потом смонтированы в один – не известно. Сотрудники ГИБДД утверждают, что через несколько часов, так как они не смогли сразу войти в дом, «побоялись анафемы» и «поехали советоваться с начальством». Не знаю, как у вас, у меня подобные «доказательства» не вызывают ничего, кроме смеха. У следствия, видимо, тоже, так как дело в отношении о. Николая было прекращено «за отсутствием события преступления». И вот из этого ролика и берутся обвинения либеральных журналистов в «пьяной езде».
Остановлюсь, ведь если разбирать все подобные «факты», приведенные в качестве доказательств либеральной прессой, а потом, к сожалению, растиражированные и некоторыми православными изданиями, то придется писать целую книгу. Но все это вполне укладывается в «доказательную базу» журналистов. Вот и думайте, что вы читаете.
А судьи кто?
8 ноября состоялось сразу два судебных заседания об изменении меры пресечения, в Промышленном суде г. Оренбурга – о. Николаю, и Ленинском – Елене Стремской и ее мужу Виктору Щербакову. Я присутствовал в Промышленном суде, судебное заседание в котором с перерывами длилось более 7 часов. Само судебное заседание было засекречено, на него не пустили ни детей о. Николая, ни представителей прессы. Только после настоятельных ходатайств адвокатов, позволили присутствовать в зале суда до его начала и во время оглашения результативной части приговора.
Все, что происходило во время судебного заседания известно исключительно со слов адвокатов и вызванных свидетелей. По словам адвокатов, были все основания надеяться на изменение меры пресечения, так как никаких новых доказательств следствие суду представить не в состоянии. Однако произошло неожиданное. Следствие представило в качестве свидетеля уже взрослую приемную дочь о. Николая, которая совершенно внезапно рассказала еще о двух эпизодах в 2001 и 2005 годах. Следствие сообщило, что возбудило еще одно уголовное дело о подозрении в совершении о. Николаем преступлений по отношению к малолетним по этим эпизодам, но предъявлять обвинения не стало. Это явилось формальным поводом для продления содержания под стражей еще на 3 месяца.
Дети о. Николая рассказывали мне, что эта дочь всегда неприязненно относилась к отцу и считала, что он дал ей слишком мало после достижения совершеннолетия. Хотя у нее был и дом и семья, причем выходила она замуж 2 раза. В отличие от всех остальных детей о. Николая, под всеми статьями и сообщениями в интернете, касающимися дела Стремского, она оставляла негативные комментарии, и даже злорадствовала. Видимо именно по этим признакам следствие и вышло на нее. Уж не знаю, какие блага ей были обещаны, но ее заявление в суде позволило оставить под стражей ее отца еще на 3 месяца.
Вторым свидетелем была руководитель медицинской части обители Ольга Котова. Она принесла в суд документы о состоянии здоровья о. Николая, о перенесенных им болезнях, операциях, его лечении. О. Николай сильно страдал от псориаза, а в условиях одиночной камеры он не имел возможности сам смазывать мазью все участки своего тела. Кроме того уже давно у о. Николая были кровоточащие полипы в кишечнике. При отсутствии лечения они в очень короткий период могли привести к раку. Батюшке уже делали операцию по их удалению, но в СИЗО болезнь снова обострилась и требовала срочного хирургического вмешательства в условиях больницы. Иначе – смерть.
Но эти аргументы судом приняты не были. Более того, по словам Ольги Котовой, и судья, и прокурор вели себя по отношению к ней крайне агрессивно. Буквально засыпали вопросами, не давая возможности ответить на предыдущие, перебивали и не давали сказать ни слова. Ольга даже возмутилась и спросила, зачем тогда ее сюда вызвали и задают столько вопросов, если даже не дают возможности ответить на них.
Судью Диану Судоргину гораздо больше интересовало не состояние здоровья о. Николая, а вопрос, почему Ольга вышла из декретного отпуска на работу досрочно (ребенку было 10 месяцев), и не получала ли она и зарплату, и пособие на ребенка одновременно. Большинство вопросов, заданных в довольно оскорбительной форме, по словам Ольги, касалось уже ее якобы правонарушения. Ольге даже показалось, что происходит суд не над о. Николаем, а над ней. Девушка из зала вышла вся в слезах.
В результате многочасового совещания с собой судья Диана Судоргина вынесла решение:
[embedded content]
Во время многочасовых ожиданий в здании суда и прогулок по его коридорам, у меня возник вполне логичный вопрос, а почему суд проходит не по месту жительства о. Николая и не по «месту совершения преступления», почему именно в Промышленном суде, а суд над его дочерью Еленой и ее мужем – в Ленинском. Адвокаты мне объяснили, что суд проходит по месту расположения СИЗО, а изоляторов в Оренбургской области всего три, два в Оренбурге и один в Орске. Однако это объяснение меня не удовлетворило. Я стал искать информацию и выяснил крайне интересные вещи. Промышленный суд проводит процесс над о. Николаем не из-за того, что последнего доставили в СИЗО №3 Оренбурга, а наоборот. Батюшка было помещен в это СИЗО исключительно для того, чтобы суд над ним проходил в Промышленном суде.
Дело в том, что Промышленный суд в Оренбурге еще в сентябре 2007 года стал первым судом в России, где стали внедряться ювенальные технологии и ювенальная юстиция. Пресс-секретарь суда Инна Жовнир тогда заявила, что рассмотрением дел данной категории занимаются двое судей. Кроме того, введены должности помощников судей с функциями социального работника. Промышленный суд объединит вокруг себя различные службы и органы исполнительной власти, а также структуры, связанные с защитой прав и интересов ребенка.
В выступлении председателя Промышленного районного суда г. Оренбурга Николая Силина на заседании Комитета Общественной палаты Оренбургской области в апреле 2010 года были четко обозначены приоритеты работы ювенальных технологий и ювенальной юстиции. По его словам инициатором применений ювенальных технологий в Оренбурге являются именно суды, а не представители законодательной и исполнительной властей и их подразделения. Инициаторами же создания ювенальных судов и технологий в Оренбурге были названы председатель областного суда в 2007 году В.А. Емельянов и начальник судебного департамента В.К. Купчик. По прошествии шести лет, в июне 2013 года, сам же Силин констатировал, что попытка создания в России целостной системы ювенальной юстиции пока не удалась. Пока.
Что интересно, Николай Силин в интервью на тему «Противники Ювенальной юстиции», опубликованном в 2010 году в №115 газеты «Южный Урал», на вопрос о противоречиях ювенальной юстиции с национальной российской ментальностью, когда под прикрытием лозунгов о защите прав детей всевластные и никому не подотчётные ювенальные органы способны забрать, в том числе грубо нарушая при этом законодательство, любого ребёнка из любой семьи по любому, самому абсурдному поводу, а также диктовать родителям, как нужно воспитывать собственных детей, сказал крайне интересные вещи:
«Если родители воспитывают своих детей в определенной строгости, приучают их к посту, оберегают от плохих компаний, запрещают отсутствовать дома в позднее время суток, не разрешают гулять, пока не выучены уроки, это ведь тоже будет ограничение свободы таких детей. Но, исходя из положений ювенальной юстиции, здесь нет оснований расценивать такое воспитание как насилие над ребенком, даже если такой ребенок придет в суд с жалобой на своих родителей.
Совсем другое дело, если, прививая у детей любовь к религии или требуя отличных оценок, родители причиняют им боль, как физическую, так и психическую, и никого это не беспокоит, почему бы ребенку не защитить себя».
То есть еще в 2010 году председатель Промышленного суда Оренбурга четко показал, какими технологиями будет пользоваться ювенальная юстиция для того, чтобы с помощью определенной работы с несовершеннолетними детьми превратить честных родителей в преступников и осудить их, а семьи разрушить. Надо просто заставить детей заявить, что родители причиняли им физическую и психическую боль. Жаль, что Силин не сказал, какими методами ювенальная юстиции будет этого добиваться. Но уже сейчас, в 2019 году, на примере о. Николая Стремского она ярко это продемонстрировала. Заметьте, все эти материалы взяты с официального сайта Промышленного суда Оренбурга.
Получается, что о. Николая Стремского будут судить его идеологические противники. Спрашивается, и где же здесь непредвзятость и независимость суда, которая должна быть априори? Почему нарушаются конституционные права священника и гражданина России? А с учетом исследования в двух частях (часть 1 и часть 2) о том, как наши российские суды лишаются независимости, ситуация выглядит еще плачевнее. Тем более, что и среди самих судей также встречаются педофилы и против них также иногда применяются ювенальные технологии.
А на самого о. Николая Стремского оказывается чудовищное давление. Кроме всего прочего, по надуманному обвинению арестованы его дочь Елена и ее муж Виктор. Параллельно с процессом над Стремским в Ленинском суде шел аналогичный процесс над ними. Там суд отказал Виктору в изменении меры пресечения на домашний арест вообще по абсурдному предлогу. Было отказано на основании того, что жилое помещение, в котором будет проживать Виктор – частный дом, а у него, извините, туалет во дворе. И каждый раз, посещая туалет, Виктор будет нарушать условия домашнего ареста. Возражение, что ему в дом будет поставлено, извините, отхожее ведро, принято к сведению не было.
Интересная ситуация. По закону, в России все граждане перед ним равны. А вот в Оренбурге оказывается бедные граждане, которые не в состоянии устроить туалет внутри частного дома, оказываются «чернью», бесправными изгоями, людьми третьего сорта. Какие требования суда могут последовать для дальнейших отказов: отсутствие душевой кабины, джакузи, зимнего сада, бассейна, фонтанов… чего? Абсурд! Но этот абсурд является частью ювенальных технологий для максимального давления на о. Николая Стремского с целью принуждения его к признанию вины.
А что же с самим о. Николаем. Он содержится в подвале СИЗО, в одиночной камере, где нет даже маленького окошка и солнечного света, где круглосуточно горит тусклая лампочка, не позволяющая ему даже читать. Мало того, ссылаясь на правила СИЗО, с о. Николая сняли деревянный нательный крестик. С православного священника сняли крест! Не перепутайте, это – не мракобесное средневековье, это – толерантные ювенальные технологии, и это – Россия, 21 век!
А на самом суде отца Николая, протоиерея Русской Православной Церкви, отца более 70 приемных детей держат в клетке, как зверя в зоопарке. И если вам будут говорить, что это – обычная судебная практика в СССР, России и во всех цивилизованных странах, то не верьте, это – ложь. В мире нет другой страны, кроме России, где в Конституции так много статей, касающихся соблюдения прав человека в уголовном процессе, а судья, согласно Конституции, должен быть защитником, а не обвинителем. Железная клетка в уголовном судопроизводстве нарушает все принципы уголовного процесса. В нашей стране, и в Российской империи, и в СССР до 90-х годов прошлого века вообще не было никаких клеток. Хотя судили и маньяков, и убийц и террористов. Клетки появились только в начале 90-х, их ввели «совсем ненадолго» и оправдывали тем, что сложилась тяжелая ситуация с конвоирами.
Сейчас 2019 год, с конвоирами никаких проблем нет, денег на оборудование судов хватает, но Промышленный суд Оренбурга, внедряющий ювенальные технологии и юстицию, продолжает держать людей, вина которых еще не доказана и юридически они не виновны, в железных клетках в нарушение целого букета статей Конституции России. Это – элемент колоссального давления на отца Николая Стремского, давления антиконституционного и незаконного.
Прогуливаясь по коридорам Промышленного суда и читая таблички на дверях, я вдруг понял, что оказался в самом настоящем «женском царстве». Судьи, помощники судей, секретари судей, помощники секретарей и секретари помощников – одни женщины. Из мужчин в суде – только председатель суда и охранники. И то, начальник над охранниками – женщина. Передо мной ярко предстало лицо современной российской ювенальной юстиции.
22 ноября стало известно, что апелляция адвокатов отклонена и Оренбургский областной суд признал законным решение суда Промышленного района города о продлении меры пресечения в виде ареста для священника Николая Стремского, обвиняемого в изнасиловании.
Адвокаты, или «решалы»?
С юридической защитой о. Николая складывается весьма интересная и крайне тревожная ситуация. В общей сложности юридическую защиту батюшки, его дочери и зятя ведут 5 оренбургских адвокатов. По прошествии 3 месяцев результаты их работы нулевые, не считая громких заявлений в прессе, которые не получили никакого организационного, юридического и информационного продолжения. Не желая подвергать сомнению профессионализм и юридическую этику адвокатов, хочу все-таки сказать об одной тенденции в юридической защите, характерной в основном для регионов.
Дело в том, что в регионах очень многие адвокаты являются не адвокатами в привычном понимании, а «решалами», своего рода посредниками между следователями, прокурорами, судьями с одной стороны и клиентами с другой. Соответственно, никто из таких адвокатов никогда ради своего подзащитного не станет портить отношения со стороной обвинения и судьями. Ведь от этих отношений зависит их дальнейшая плодотворная деятельность и материальный доход. Поэтому региональные адвокаты очень не любят заезжих «варягов» из столицы. И вовсе не потому, что те могут оказаться сильнее и юридически грамотнее. Приезжий адвокат должен решить конкретную задачу и уехать, и возможно больше никогда его пути не пересекутся с местными обвинителями. Поэтому он строит свою защиту без оглядки на любые должностные лица, их регалии, местные корпоративные, родственные и личные связи. Приезжему адвокату нужно эффективно сделать свою работу и получить заслуженный гонорар.
Обычно такими адвокатами-решалами перед клиентами во время судебных заседаний разыгрываются целые спектакли, которые должны показать их принципиальность, непримиримость, отсутствие зависимости от прокуроров и судей. Но единственным мерилом эффективности их работы является результат. А он в подавляющем большинстве случаев отсутствует и частенько даже только ухудшает ситуацию. Но шоу должно продолжаться.
Еще одним немаловажным аспектом в деятельности таких адвокатов-решал является то, что если подзащитный находится в СИЗО, да еще и в одиночной камере, как в случае с о. Николаем, и его связь с внешним миром осуществляется только через адвоката, может появиться элемент манипулирования клиентом.
Из пяти адвокатов я общался с четырьмя, и только один из них, Юрий Омеличкин, проявил ко мне искренний интерес, долго беседовал со мной, крайне осторожно рассказал о некоторых нюансах уголовного дела и проводимого следствия и заинтересовался предлагаемым мною сотрудничеством. А мое предложение было предельно простым – вести не просто юридическую защиту о. Николая, а юридически-информационную. Главное оружие обвинителей – это сохранение абсолютно всех материалов дела, методов следствия, свидетельских показаний и т.д. в тайне, используя как предлог положение о половой неприкосновенности несовершеннолетних детей. Повторю, абсолютную тайну всех материалов, в том числе и не относящихся к половой неприкосновенности. Главное оружие защиты – максимальная гласность в рамках российского законодательства. Гласность, позволяющая выявить все процессуальные нарушения законодательства со стороны следствия и судопроизводства, а может быть и возможные преступления.
Я предложил сопровождать каждый шаг адвокатов, каждую их идею, каждое нарушение законодательства со стороны следствия гласным освещением в СМИ, чтобы общественность была в курсе происходящего. То есть, проводить информационное сопровождение всех действий защиты для ее максимальной эффективности. Подобное сотрудничество находится в рамках закона и весьма эффективно применяется в настоящее время.
С этим предложением я обратился и к адвокатессе Тамаре Никольской непосредственно перед судебным заседанием об изменении меры пресечения во дворе Промышленного суда Оренбурга. В ответ я получил крайне агрессивный отпор и обвинения в абсолютной юридической неграмотности и незнании адвокатской этики. В разгар агрессивной отповеди на горизонте у входа в суд появился окружной прокурор, поддерживающий обвинения, и адвокатесса, резко прервав свои нравоучения мне, с улыбкой и распростертыми объятьями кинулась его приветствовать. Как говорится, приоритеты налицо. Кстати, дети о. Николая рассказывали мне, что именно Никольская уговаривала их не свидетельствовать в пользу о. Николая, угрожая всяческими карами, вплоть до осуждения их за лжесвидетельство.
Я долго ждал заранее согласованной за час до судебного заседания встречи с ведущим адвокатом о. Николая Эльдаром Шарафутдиновым. Он появился в последний момент. В дальнейшем я трижды во время перерыва пытался донести до него свои предложения, но каждый раз его отвлекало что-то более важное, и он прерывал беседу.
С Эльдаром Шарафутдиновым ситуация вообще на мой взгляд абсурдная. Не ставя ни в коем случае под сомнения его профессиональные качества как юриста и адвоката, мне кажется, что он не может защищать о. Николая. И дело даже не том, что он – мусульманин. Мне кажется, что человек с такими либеральными взглядами, ведущий активную либеральную деятельность, бывший журналист либеральных интернет-изданий в принципе не может вести защиту консервативного патриотического ортодоксального православного священника. Это – нонсенс. Если только эта защита не преследует иные цели, кроме юридических. А думать так у меня есть все основания.
Я обратил внимание, что к середине октября многие либеральные СМИ достаточно резко изменили свое отношение к делу о. Николая. Обвинения стали более мягкими и обтекаемыми, стали появляться материалы оправдывающие батюшку и освещающие его в достаточно положительном свете. И вот 14 октября Эхо Москвы в Оренбурге вышло со статьей «Бывший юрист штаба Навального в Оренбурге, адвокат Эльдар Шарафутдинов стал защитником священника Николая Стремского». А сам Эльдар на страничке ВКонтакте в защиту Николая Стремского оставил запись, в которой сообщил, что по многочисленным просьбам детей о. Николая вступил в дело по его защите. Там же он сообщил, что у защиты имеются данные об оговоре под давлением Николая Стремского. Правда по сей день эти данные так и не были реализованы и публично озвучены, и мне кажется, что не будут.
Для информационного освещения дела Эльдар создал некий штаб, пресс-центр, из которого в выбранные им СМИ, в большинстве либеральные, рассылаются короткие информационные сообщения о ходе дела. На всех процессуальных действиях и судебных заседаниях главным потребителем информации является молодой человек из Эхо Москвы в Оренбурге. Его с Эльдаром связывают явно дружеские отношения, что само по себе не является чем-то плохим, но весьма показательным. Просто информационное обеспечение и освещение дела о. Николая сейчас перешло под контроль исключительно либеральных СМИ.
Весьма тревожным звонком для меня стал разговор Эльдара Шарафутдинова со своим другом из Эха Москвы и другим адвокатом в перерыве судебного заседания, при котором я присутствовал. Эльдар сравнил и провел прямые параллели между делом о. Николая и делами по обвинению в педофилии известных оппозиционных либеральных деятелей — главы карельского «Мемориала» Юрия Дмитриева и члена Либертарианской партии Михаила Светова. Я понял, что дело о. Николая будет своего рода тараном для решения дел Дмитриева, Светова и других оппозиционных либеральных деятелей. Пойдет ли это на пользу о. Николаю Стремскому? Очень сильно сомневаюсь. Скорее наоборот, его просто используют.
По моим сведениям во время обыска в Свято-Троицкой обители среди десятков понятых присутствовали несовершеннолетние юноши, ученики местной школы. По словам продавщицы магазина по соседству с обителью, после завершения обыска к ней в магазин пришли двое несовершеннолетних, хвастались тем, что они присутствовали понятыми при задержании о. Николая и обыске и даже показывали соответствующие видео в своих смартфонах. Я очень настоятельно попросил Эльдара Шарафутдинова проверить эти сведения и ознакомиться с протоколами обыска, ведь они никак не относятся к материалам, касающимся половой неприкосновенности несовершеннолетних и не могут быть секретными.
В ходе судебного заседания, по словам Эльдара, он ходатайствовал перед судьей об ознакомлении с этими материалами. После долгих споров и препирательств судья разрешила ознакомиться, но увидев, что Эльдар собирается фотографировать на телефон материалы стала резко возражать. И только после долгих споров и ссылок на разъяснения Верховного суда о том, что ознакомление может быть в любой форме, в том числе и электронной с экрана своего компьютера, планшета или смартфона, судья все же разрешила фотосъемку. Но это не помогло. По словам адвоката, фотографии получились мутными и фамилий не разобрать. Ну а вопрос, действительно ли несовершеннолетние дети использовались в качестве понятых во время обыска, так и завис в воздухе.
После судебного заседания в разговоре с Эльдаром я еще раз вернулся к вопросу о сотрудничестве. Мне было предложено общаться в Фейсбуке. Я сказал, что профиля в Фейсбуке у меня нет, но есть профиль ВКонтакте, на что мне было заявлено, что ВКонтакте читается ФСБ. На мое возражение, что Фейсбук читается ЦРУ, до меня донеслось едва слышимое: «Пусть лучше ЦРУ». Нужна ли такая защита о. Николаю Стремскому, или она способна только дискредитировать его, прихожан Свято-Троицкой обители, да и саму Русскую Православную Церковь в лице всего российского общества?
А тем временем ситуация катастрофически ухудшается и все идет к ожидаемому и запланированному результату.
Вернулось время фарисеев
У меня возникает закономерный вопрос. А чем все это время занимаются люди и организации, которые априори должны быть больше всех заинтересованы делом о. Николая Стремского в виду своей профессиональной деятельности? Я имею в виду православных адвокатов и православные СМИ. Неужели среди множества очень известных и квалифицированных столичных адвокатов, гордо называющих себя православными правозащитниками, не нашлось ни одного, который бросив свой теплый московский кабинет сел бы на самолет, прилетел бы в Оренбург и Саракташ и предложил бы свои услуги не только о. Николаю, но и всей Свято-Троицкой обители?
Я понимаю, что Саракташ – это далеко, это не Сан-Франциско и не Ницца, где защищать православные интересы и православных людей не в пример приятнее. Наверное, у большинства столичных православных адвокатов в кабинетах висят иконы, на которых изображены двое святых, но не в традиционных одеждах, а в костюмах, пиджаках и галстуках. Посетителям наверняка с гордостью объясняется, что это – святые мученики адвокат Иван Ковшаров и профессор права Юрий Новицкий, которые были казнены за защиту Русской Православной Церкви, ее архиереев и простых верующих по итогам Петроградского процесса летом 1922 года. Их путь прямо соответствовал Евангелию: «Нет больше той любви, аще кто положит душу за други своя». И создается впечатление, что хозяева кабинетов готовы полностью пройти по этому пути.
Но, как оказывается, нет. Ни один из православных адвокатов даже не позвонил и не узнал, а чем он может помочь тысячам и тысячам простых православных людей и судьбе чудеснейшей и прекрасной обители. А ведь дело о. Николая Стремского отнюдь не рядовое, как кажется на первый взгляд. Но что-то сдерживает наших правозащитников.
Может то же самое, что сдерживает и главных редакторов основных православных СМИ, журналов, газет и радиостанций. Может, они просто спокойно ждут указаний сверху, хотя глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ и врио пресс-секретаря Святейшего Патриарха Кирилла Владимир Легойда уже давно выразил свою позицию и в своем телеграм-канале выразил недоумение по поводу того, как медиапространство выносит приговоры, кто виновен, а кто нет:
«А почему, если участники несанкционированных митингов, то — сразу отпустить, точно невиновны и т.д. — без суда и следствия, так сказать. А если подозревается священник — то сразу «священник-педофил», до суда, до судебного решения…
И я считаю, что и священник должен понести наказание — если он виновен, конечно. Но вину его должен признать суд, а не медиапространство. До той поры — никто никого не может назвать преступником, только обвиняемым или подозреваемым. Иначе некузяво получается, господа! Ведь это очень даже либеральная ценность: презумпция невиновности».
Или эти слова для главных редакторов православных СМИ не являются прямым указанием – послать своих людей и честно разобраться в ситуации? Или в редакциях не хватает денег и специалистов-журналистов, которые могли бы выехать на место и провести журналистское расследование? Почему простые верующие миряне, являющиеся основной аудиторией для православных СМИ, могут собрать по 50-100 рублей, пусть даже совсем небольшую сумму, но послать человека в Саракташ и Оренбург, разобраться в ситуации, а у главных редакторов медиа-гигантов таких денег нет. Нет, скорее всего, желания. Ведь гораздо приятнее провести несколько конференций и круглых столов с фуршетами, о которых все забудут на следующий день, но отчеты о которых гордо появятся на страницах их изданий.
Ну а когда к ним обращаются через знакомых частным образом с просьбами выделить хоть несколько абзацев или дать минимальное эфирное время людям, которые могут рассказать о реальном положении дел в обвинениях о. Николаю Стремкому, от них получаешь ответ: «Да это дело и так прозрачное для всех. Всем все ясно. Никаких колонок и никакого эфира!» Осталось только услышать: «Распни его!».
Господа, вам не стыдно?
Как вы будете смотреть в глаза своей православной аудитории, когда правда выплывет наружу, а она рано или поздно выплывет, как будете оправдываться? Вы сами своими руками отдали знаковое дело, последствия от которого в будущем еще сильно аукнутся, а также судьбы тысяч православных людей в руки своих идеологических соперников, и сами же поверили им.
Да, не все. Константин Малофеев высказал поддержку о. Николаю Стремскому и пообещал помощь. Но помощи пока нет, а его «Царьград» пока молчит. В поддержку о. Николая высказалась РИА Катюша в статье «Православные за отца Николая Стремского: зачем СМИ раскручивают истории о жестокости священнослужителей?», Русская народная линии в статье «Есть ли совесть у сыщиков?», да еще отнюдь не православные издания — Лайф в статье «Лайф публикует обращение детей обвинённого в изнасиловании священника» и 360tv в статье «Кто-то хочет посадить папу». Дочерей священника Стремского пытались подкупить». Из крупных СМИ пожалуй и все. Низкий вам поклон за это.
Но вопрос, а что дальше? Так и будем периодически публиковать статьи в зависимости от того, попадется какой-нибудь эксклюзивный материал или нет? Или сообща начнем серьезную кропотливую работу сначала по выяснению ситуации, а затем по оказанию юридическо-информационной помощи, реальной помощи? Если вы не в состоянии даже совместно провести эту работу, то обратитесь к своей аудитории – простым православным людям, и уверяю вас, в очень короткое время вы соберете нужные средства для проведения нескольких таких операций. Ведь конечной целью является не только установление истины, но и по будущим публикациям возбуждение как минимум до следственной проверки со стороны Следственного комитета и Прокуратуры и высадка в Оренбург десанта силовиков, подобных васильевскому десанту в Дагестане. Иначе всю эту местечковую коррупционную вертикаль не пробьешь. Было бы желание, но его, к сожалению, мы и не видим.
Существует расхожее мнение, что фарисеи – это те люди, которые напоказ выставляют свою религиозность, а сами, вдали от чужих глаз, делают ровно противоположное. Это не так. Фарисеи – это те люди, которым Господь дал многое, очень многое, гораздо большее, чем другим, в надежде, что это многое будет служить во благо всех людей. Но фарисеи в силу своей гордыни решили, что всего этого они добились сами, и все, данное им, должно служить лишь их комфортному житию.
У меня сложилось такое впечатление, что сейчас в современной России пришло время новых фарисеев, православных фарисеев. Им также дано многое, они также считают в своей гордыне, что все этого они достигли сами, и они сознательно выбрали так называемое «Комфортное христианство». А ведь об его опасностях нас предупреждали давно и неоднократно. И предупреждали, к чему оно ведет:
«Комфортное христианство – это нежелание нести крест. Сейчас ситуация схожа с той, что была накануне революции 1917 года».
Может пора спуститься с высот собственной гордыни и начать работать, начать с выполнения своих прямых обязанностей, используя все возможности, которые дал нам Господь. И это будет правильно.
Худший так и не стал лучшим
Безусловно, читатель задастся вопросом, а кто же смог организовать подобную многолетнюю операцию в таких масштабах? Я постараюсь ответить и на этот вопрос. Причем вопрос о конкретном заказчике я оставлю за рамками этой статьи в виду его крайней неоднозначности, переплетения интересов множества сил, да и просто боясь ошибиться. Итак – Организатор.
Даже просто применив логическое мышление, отсекая все фигуры, по той или иной причине не соответствующие уровню организации операции, можно вычислить настоящего организатора. В этой многолетней операции явно прослеживается координация областных органов Внутренних дел, Следственного комитета, Прокуратуры, УФСИН и судебных органов. Авторитета организатора хватило даже на то, чтобы «выписать» из центра Приволжского федерального округа, Нижнего Новгорода, нужного окружного прокурора для поддержки обвинения исключительно против о. Николая Стремского.
В статье «Настоящий православный Царьград» Мария Карпенко делает предположение, что организатор – руководитель саракташской полиции Александр Столярик, которого поддерживал его непосредственный начальник Михаил Давыдов. Но и Столярик, и Давыдов – фигуры явно не того масштаба, чтобы организовать и скоординироваться на самом высоком уровне действия стольких ведомств. Действуя методом исключения, пальцев одной руки будет много, чтобы выяснить личность организатора. Это имя мне называли и большинство из тех людей, которым я задавал этот вопрос. Это – теперь уже бывший (с июня 2010 по март 2019 гг) губернатор Оренбургской области Юрий Берг, обладатель самого низкого рейтинга среди губернаторов России, человек, по свидетельству очень многих людей, построивший в Оренбуржье настоящую коррупционную пирамиду и целую систему круговой поруки. Человек, «вычистивший» полностью все политическое поле Оренбурга и расставивший на всех должностях преданных лично себе людей.
На людях губернатор как бы всегда поддерживал о. Николая, но мне рассказали одну историю почти 10-летней давности, которая могла послужить причиной столь огромной личной неприязни к о. Николаю. Эта личная неприязнь, а люди рассказывали о крайне взрывном и эмоциональном характере Берга и его мстительности, со временем соединившись с интересами некоторых других людей и организаций могла дать толчок переходу в активную фазу многолетнего преследования настоятеля Свято-Троицкой обители. Будучи еще директором «Новотроицкого цементного завода», Юрий Берг оказался в числе спонсоров Свято-Троицкой обители и подарил на строительство храмов вагон кирпичей и цемента. Спустя много лет, будучи уже губернатором, Берг привез в обитель очень представительную делегацию и, буквально разрываясь от собственной значимости, громко и прилюдно сообщил гостям, что в свое время он сюда «гонял кирпичи и цемент эшелонами».
Не задумываясь о последствиях, о. Николай также громко и прилюдно в весьма жесткой форме сообщил об истинном объеме благотворительности Берга, чем нанес колоссальный ущерб его авторитету. С этого и началось преследование о. Николая со стороны органов полиции и ГИБДД, тем более, как я писал выше, Берг давал прямые указания сотрудникам саракташского ГИБДД, чтобы они поймали «пьяного батюшку». Именно это могло дать повод для органов внутренних дел за повторную езду в пьяном виде возбудить против о. Николая уголовное дело. Что в итоге и было сделано. Но тогда следствие разобралось, и с о. Николая сняли обвинения «за отсутствием события преступления».
Ну а в дальнейшем подключились и другие силы со своими интересами, о которых я напишу ниже, и эти интересы поразительно совпали с личными желаниями губернатора. Да и финансовый вопрос, который сопровождается инициацией дел подобного масштаба, видимо был настолько значителен, что операция, длившаяся не шатко не валко более 3-х лет, резко вступила в активную фазу. Новому губернатору, вступившему в должность только 18 сентября, в наследство досталось крайне проблемное хозяйство, в котором дело о. Николая скорее всего отодвинуто на одно из последних мест, чтобы сходу не раздражать втянутых в него руководителей соответствующих органов области и не наживать себе врагов на новом месте по постороннему делу.
Благо во зло
Одной из определяющей в этом деле является роль Русской Православной Церкви, ведь в страшных преступлениях обвиняется ее протоиерей, настоятель обители, благочинный нескольких районов области. Позиция Церкви в подобных делах традиционна и заключается всего лишь в двух словах – «следствие покажет». Эту весьма осторожную позицию понять можно. Но что делать, если следствие коррумпировано, что оно может показать? Как должна реагировать и действовать Церковь в этих случаях, а их в последнее время все больше и больше?
Мы воочию можем наблюдать, что происходит, если подобное случается с представителями иудаизма, ислама или нашей креативной либеральной интеллигенции. Попробуйте только тронуть раввина, имама или модного режиссера с правозащитником. Тысячи и тысячи людей во множестве СМИ вас тут же обвинят в антисемитизме, исламофобии, ксенофобии, фашизме, нацизме, расизме и еще в полутора десятках других –измов. Для них не важно, виноват человек или нет, главное – тронули «своего». И очень часто Закон РФ прогибается под таким давлением, вырабатывая тем самым определенный тренд в обществе и организовывая алгоритм действия недовольных.
Желая избежать обвинений в давлении на органы правосудия и оставаться кристально чистой в глазах российского общества Церковь, к сожалению, получает обратный эффект. Приученное к описанному мною тренду общество в таких случаях рассуждает: «Посмотрите, как в подобных случаях действуют остальные – они активно и агрессивно защищают своих. А РПЦ молчит, значит, знает, что батюшка виноват и не хочет еще больше усугублять ситуацию со своим имиджем». И в этом есть логика, причем подкрепленная уже устоявшейся практикой.
Кто я такой, чтобы рассуждать о духовной и организационной деятельности Русской Православной Церкви? Я и не собираюсь. Но вот говорить об управленческих ошибках митрополита Оренбургского и Саракташского Вениамина, на мой взгляд, стоит. Тем более что они лежат на поверхности и доступны любому аналитически и критически мыслящему человеку.
С точки зрения логики менеджмента в деле о. Николая Стремского владыка Вениамин допустил несколько критических управленческих ошибок. Ведь это дело длится уже не один год и только 3 месяца назад перешло в активную стадию. О. Николая и всех его близких прослушивали несколько лет, а нынешние обвинения появились еще 2 года назад. Неужели за эти годы владыка не мог разобраться в этом деле и решить, виновен о. Николай или нет? Конечно, мог. Даже не выясняя это, владыка с легкостью мог отстранить «своенравного, горделивого, излишне независимого и самостоятельного, трудно контролируемого» батюшку и послать его в дальний монастырь или поднимать захудалый приход на Выселках. Это в его власти.
Кроме того, среди архиереев существуют свои коммуникации, и ни один, даже самый въедливый, журналист не сможет в своем расследовании сообщить им что-то новое. Ситуация с о. Николаем Стремским для Церкви была давно ясна, но митрополитом Вениамином не было сделано ничего для ее разрешения. Возможно, что он просто не ожидал такого стремительного развития событий и вмешательства иных, более серьезных сил. Но, как опытный управленец, должен был предвидеть, и уж тем более должен был принять меры для нейтрализации этих сил.
А сейчас, если мыслить логически, получается такая ситуация. Если о. Николай виноват, то почему, зная это, владыка Вениамин не принял меры еще несколько лет назад. А если не виноват, то почему правящий митрополит, опять зная это, не защищает своего подчиненного. В любом случае управленческая ошибка владыки налицо, а эта ошибка, развиваясь, в свою очередь ведет к громадным имиджевым потерям всей Церкви. И чем быстрее ситуация разрешиться, тем меньше будут потери. «Синдром Пилата» — не самый лучший выход.
Антиправославные издания, коих сейчас развелось в неимоверном количестве, уже полностью подключились к дискредитации владыки Вениамина в лице общественности и руководства Церкви. Широко известный своими примитивными антиправославными фейками Дзен-канал Ахилла еще в сентябре опубликовал статью «Оренбургский митрополит о задержанном священнике: От него можно ожидать чего угодно», в котором привел слова, якобы высказанные самим владыкой:
«Пока следствие не раскрывает подробностей, епархия не берется принимать какие-либо решения в отношении отца Николая. Хотя, если честно, человек он специфический, от него можно ожидать чего угодно. Помимо того, что он — священник, он еще и гражданин России, поэтому на него распространяются все законы, которые он наравне с другими гражданами должен соблюдать».
Зная фейковую репутацию Ахилла, я не поленился и прошел по ссылке до первоисточника, в котором фраза «Хотя, если честно, человек он специфический, от него можно ожидать чего угодно» отсутствует. Скорее всего, владыка Вениамин эту фразу не говорил. Но факт создания таких фейков против Русской Православной Церкви и митрополита Оренбургского уже сам по себе о многом говорит. И прежде всего – о заранее спланированной и заказной кампании, частью которой и стал очередной фейк Ахилла.
Перед Русской Православной Церковью стоит сейчас могущественный и многоликий враг, Заказчик, штаб которого находится не в кабинетах областных руководителей, не в редакциях либеральных СМИ, не в Правительстве и даже не в Государственной Думе. Там сидят далеко не рядовые организаторы. Штаб этого врага находится за рубежом, и финансирование его деятельности в России весьма щедро и огромно. И очень многие люди видят и этого Заказчика, и некоторые его связи в России. В мою задачу не входит расследование всех горизонтальных и вертикальных связей организаторов, это громадное аналитическое исследование по силам только государственным структурам соответствующего направления, моя задача разобраться в конкретном деле и показать тенденции и угрозы. Еще 26 сентября публицист Владимир Семенко в своем Фейсбуке опубликовал запись:
«Именно сейчас начался новый накат на священников-традиционалистов, много и плодотворно работающих именно на детско-родительском направлении. Конкретно имею в виду истерические нападки на о. Димитрия Смирнова со стороны Оксаны Пушкиной…
Поскольку ювенальщиков, которые продвигают этот закон, не раз ловили за руку на подтасовке фактов, им срочно нужна новая «железная» фактура…
Кто такой о. Николай Стремский? Это отнюдь не персонаж кураевского сериала про «гомосексуальное лобби» в РПЦ, а батюшка сугубо традиционной (и традиционалистской!) ориентации, который за 30 лет усыновил 70 детей. То есть удар наносится по Церкви именно в связи с детско-родительской темой и, следовательно, косвенно — по традиционной православной семье».
Мне кажется, руководству Церкви стоит прислушаться к словам Владимира. Ведь дело о. Николая отнюдь не рядовое, это – пилотный проект уже достаточно высокого уровня. Проект, который уже был обкатан в России на более простых ее гражданах. Могу привести в пример историю, которая произошла еще в 2017 году против тренера детского спортивного клуба. Его подопечная, несовершеннолетняя, обвинила тренера в сексуальных домогательствах в стенах клуба. И хотя существует видео с места происшествия, снятое стационарной камерой видеонаблюдения, о которой все знали, на котором нет ничего, даже отдаленно напоминающее сексуальные домогательства, судьи Верх-Исетского районного суда Екатеринбурга и Свердловского областного суда Анна Каркошко, Александр Семериков, Ольга Дыбкова, Максим Крутько, Ольга Кошубина и Мария Мартынова приговорили тренера к восьми годам строгого режима.
У меня нет доступа к статистике судебных приговоров по этим статьям в России за последние годы, но случай в Екатеринбурге далеко не единичный. Это говорит о том, что технология обвинения по этим статьям сначала обкатывается на простых гражданах в различных регионах, а затем, уже обкатанная, применяется на более значимые фигуры, такие, как о. Николай Стремский.
И если у них сейчас получится, то ни один иерарх Русской Православной Церкви не будет гарантирован от применения к нему подобных хайли-лайкли технологий, особенно в провинции. Совсем не обязательно, что будет применена именно тема детского сексуального насилия. Заказчики – люди совсем не глупые и понимают, что к людям такого уровня нужен индивидуальный подход и нестандартные решения. Недовольных среди чиновников различных ведомств в регионах всегда хватало, договориться с ними возможно, использовать их слабости и страсти заказчики умеют, а в финансировании подобных операций у зарубежных структур никогда проблем не было. Отстаивая о. Николая сейчас, Церковь будет отстаивать своих руководителей в будущем, свое духовное лидерство и единство, предотвращать расколы и ереси уже внутри самой себя.
Перед Церковью стоит еще одна сложная задача. Нужно разделить дело о. Николая на две части – непосредственно судьбу самого священника и судьбу созданной им Свято-Троицкой Симеоновой обители милосердия. Стоит признать, что перед владыкой Вениамином стояла архисложная задача. В случае удаления о. Николая Стремского Обитель лишалась своего главного строителя, организатора и финансиста. Ведь финансирование деятельности и дальнейшего развития обители целиком зависела от о. Николая. Все паломнические, спонсорские и финансовые связи замыкались исключительно на нем. Кроме того, расположенный рядом с обителью комплекс коммерческих предприятий, включающий магазин, трапезную «Русский двор», гостиницу «Саракташ», огромный ЦУМ, является собственностью о. Николая, а его прибыль направляется на финансирование обители. Сможет ли владыка Вениамин заменить о. Николая в его отношениях с основными спонсорами, хватит ли его авторитета? Не знаю.
Сейчас, лишившись своего главного организатора и финансиста Свято-Троицкая обитель милосердия стремительно разоряется. Распущена иконописная мастерская, много талантливейших иконописцев разъехались. На территории обители стоит пустой фундамент строящегося Дома милосердия, кругом заброшенная строительная техника и горы новых кирпичей. Не функционирует детская площадка и кафе «Сказка» в самолете Ту-134. На грани закрытия медицинская часть. Православная гимназия лишилась автобуса, развозящего учеников по отдаленным частям Саракташа, учеников вынуждены были лишить бесплатного питания, а с нового учебного года планируется ввести и платное обучение. Количество учеников гимназии стремительно убывает.
Не ясны судьбы бабушек из дома милосердия, а также монахинь, среди которых есть и схимники. Финансирование дома милосердия пока позволяет только поддерживать их питание. Скопились громадные долги по налогам и услугам ЖКХ. Уже половину строений планируется отключить от отопления, водоснабжения и канализации. Большое количество служащих обители потеряли работу или выведены за штат. Саракташ лишился своего градообразующего предприятия, исчезли сотни рабочих мест. Это далеко не полный перечень проблем, с которыми столкнулась обитель. Кто будет их решать?
А эти проблемы решать надо, вне зависимости от того будет ли о. Николай осужден или оправдан, вернется ли он в обитель или нет. У многочисленных прихожан, членов обители и мирян остается только одна надежда – Свято-Троицкая Симеонова обитель милосердия в г. Саракташ, это чудо чудное, благодатное, должно перейти под патриарший омофор. Иначе мы рискуем потерять это «второе Дивеево», а заказчики дела о. Николая Стремского достигнут одной из двух своих главных целей – разорить обитель и сделать из нее подобие «Престола Сатаны».
Первой своей цели – с помощью ювенальных технологий полностью дискредитировать институт российской семьи, институт усыновления и опеки, православные семьи с десятками приемных детей и воспитанников путем обвинения главного примера, «иконы» всех этих явлений и его осуждения, уже вполне успешно реализовывается. И если этой цели мы, православная общественность, простые люди, православные юристы и СМИ еще можем противодействовать, то второй цели помешать может только руководство Русской Православной Церкви. И мы на это очень надеемся, тысячи и тысячи человек молятся, как за сохранение Свято-Троицкой обители, так и за судьбу о. Николая.
Что же сказать самому о. Николаю Стремскому. На мой взгляд, в его положении остается уповать только на волю Божью и помнить слова Митрополита Лимасольского Афанасия:
«Почему Бог попускает в нашей жизни столько испытаний? Испытания – это уникальные возможности для нас, и не упускайте шанс ими воспользоваться. В своих молитвах мы обращаемся к Богу и просим: «Господи, спаси мою душу и сохрани меня от козней лукавого. Дай мне смирение, ведь без него мне не приблизиться к Тебе». Как же придет к нам просимое смирение? По Божиему попущению случится так, что сами обстоятельства нашей жизни будут нас смирять: где-то нас унизят, оклевещут, отругают, обидят, растопчут, не сделают так, как мы хотим, пойдут против нас, и вот там мы проявим степень своего смирения. А не когда у нас все прекрасно, мы посиживаем на диване и ощущаем себя смиренными и спокойными».
Храни Вас Господь!
Александр Никишин
Фото из открытых источников
Источник kolokolrussia.ru
